— Адиль, — вымолвила девушка.
— Прекрасное имя, — произнес Ксатлин. — А теперь слушай меня внимательно, Адиль. Уже больше луны я воюю с врагами. Звон мечей и крики поверженных солдат ласкают мой слух. Мужчина рожден для битвы, однако когда наступает затишье, воин нуждается в мягком, податливом женском теле. В Данвиле у меня есть жена, но сейчас она далеко… Сегодня ты скрасишь мое одиночество. Я могу взять тебя силой, но не хочу. Подумай о своей судьбе. Доставишь мне удовольствие — будешь купаться в роскоши и богатстве. Откажешься — станешь добычей воинов. Они с тобой церемониться не будут…
— Я согласна, господин, — сказала пленница, покорно опускаясь на колени.
Трунсомка начала расстегивать ремни доспехов. Вскоре стальные латы уже лежали на земле. Руки девушки легли на пояс гарана. Правитель внимательно следил за действиями девушки, вот ее пальцы коснулись кинжала. Как поступит Адиль? Король играл с пленницей, как змея с мышью. Но вот оружие звякнуло о доспехи.
Сняв с Ксатлина рубаху, пленница прижалась грудью к его телу и прошептала:
— Я девственница и не искушена в искусстве любви.
Взяв фессалийку за волосы, король запрокинул голову девушки назад.
— Это повышает твою цену, — похотливо вымолвил гаран, впиваясь губами в ее уста.
* * *
Правитель проснулся примерно за колокол до рассвета. Поднявшись с ложа, рыцарь подошел к столу и сделал несколько больших глотков из кувшина. Прекрасная ночь! Хоть что-то хорошее за последние несколько дней. Адиль была очень послушной, выполняла все прихоти господина. Ее крепкие груди так и манят мужчину, а изящная линия бедер вызывает страстное желание…
Но времени уже не осталось. Пора заняться серьезными делами. Король быстро оделся и вышел из шатра. Лагерь оживал. К небу поднимались многочисленные столбы дыма от костров. Между палатками бродили изможденные, обезумевшие от насилия женщины. Из этих несчастных даже рабынь не получится. Они полностью сломлены. Утолившие свое плотское желание воины не обращали на бедняжек ни малейшего внимания. Древками копий трунсомок отгоняли от котлов с пищей, как голодных собак.
На горизонте в предрассветном сумраке полыхал Браттон. За прошедшую ночь зарево не стало меньше. Город наверняка выгорит дотла. Кое-где данвилцы даже разрушили крепостную стену.
— Адиль, иди сюда! — позвал девушку гаран.
Пленница тотчас предстала перед правителем. Она не пыталась скрыть наготу, хотя прекрасно понимала, что сейчас к ней прикованы сотни глаз. Солдаты оценивающе разглядывали фигуру наложницы короля. Обняв трунсомку за плечи, Ксатлин гордо произнес:
— Посмотри, какая красота! Браттона больше нет. И так я могу сделать с любым городом. Скоро у моих ног будет вся Фессалия. Мои враги дорого заплатят за предательство…
— Не сомневаюсь, господин, — вымолвила Адиль.
— Развлекаешься? — раздался хрипловатый голос.
Данвилец резко обернулся. Перед ним, низко согнувшись, закрывая лицо капюшоном, стоял Мондор. Колдун обладал удивительной способностью подкрадываться бесшумно.
— Фарнер! — позвал рыцарь телохранителя.
Воин мгновенно вырос перед правителем.
— Отведи девушку в обоз, — приказал Ксатлин. — Одень ее и находись всегда рядом. Отвечаешь головой за пленницу.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — отчеканил данвилец.
Хлопнув трунсомку ладонью чуть ниже поясницы, король вошел в шатер. Советник последовал за ним. Плотно закрыв проход, магинец тихо сказал:
— Надеюсь, ты сегодня ночью не только занимался любовью, но и думал. После разгрома у Трунсома ситуация в войне в корне изменилась. Нам противостоит серьезный, сильный противник. Селена прекрасно знает о колебаниях Далима и попытается его использовать. А вскоре королева начнет наступление.
— Не начнет, — возразил гаран. — После сражения у Тариха осталось в строю не больше тысячи бойцов, человек триста мидлэймцев и тысячи полторы альвов. Многие из них ранены и нуждаются в отдыхе.
— Самоуверенность тебя однажды подвела, — заметил Мондор. — Мы не знаем истинных возможностей валвилцев. Королева заключила с ними сделку. Твои войска сейчас не способны отразить мощный удар. Нужны подкрепления.
Правитель оперся на стол и взглянул на разложенную карту. Он понимал правоту колдуна. Иметь в тылу армию Далима равносильно самоубийству… Надежды на помощь Холона немного — теперь мидлэймец запрется в замке и носа оттуда не высунет.
— Что ты предлагаешь? — спросил Ксатлин.
— Ввести в центральную провинцию королевства несколько отрядов гвардии моего короля Галтрана, — проговорил магинец. — Тысяч пять-семь лучших воинов помогут тебе переломить ход войны.
— Но как они придут в Фессалию? — удивился король. — Общей границы у Мидлэйма нет даже с Уотсолом. Вы либо должны напасть на Калдар, а затем переправиться через Анлас, либо…
— Пройти через территорию Данвила, — закончил за гарана советник. — Это самый короткий и удобный путь. Дней через десять ты получишь в свое распоряжение тысячи хороших солдат.
… У Ксатлина было много пороков, но глупость в их число не входила. Он прекрасно осознавал, чем ему грозит нашествие армии короля Галтрана. Если магинцы появятся в центральной Фессалии, то потом их уже не выставишь. А пускать союзников за Анлас Ксатлин не собирался. Отрицательно покачав головой, король сказал:
— Нет. Такое решение неприемлемо. Фессалийцы с подозрением относятся к соседям с Заката. Вторжение Галтрана в Уотсол лишь подольёт масла в огонь. Я не хочу мятежа по всей стране. Подобные случаи в истории уже бывали. Если крестьяне и ремесленники возьмутся за топоры, то мне долгие годы придется наводить порядок в государстве. Да и какой смысл править безлюдными землями? У меня достаточно сил, чтобы остановить Селену.
— Как будет угодно, — пожал плечами Мондор. — Но не вздумай доверять Холону. Предавший однажды, сделает это и во второй раз.
В шатер вошли Малком и Тарис. Склонив голову, колдун вымолвил:
— Не буду вам мешать.
Вскоре появился Сандер и сотники, заменявших погибших Кадбера и Карлина. Все командиры полков, кроме Карина, были в сборе. Повернувшись к ним, правитель жестко сказал:
— Я хочу знать, сколько людей мы потеряли. Вы еще вчера получили приказ пересчитать воинов.
Доклады произвели на Ксатлина удручающее впечатление. В общей сложности, данвилцы не досчитались двухсот пятидесяти всадников и девятисот пехотинцев. Если сюда прибавить погибших при осаде замка и раненых, которых везут на подводах, то станет ясно: поражение действительно сокрушительное. Треть армии перестала существовать, остальные воины деморализованы и подавлены неудачей.
