– Броженицы[4] можно, ее всегда мало бывает, – рассмеялся Пирлан.
Распрощавшись с другом до вечера, я вышла на улицу в неплохом настроении с привычным налетом легкой светлой грусти. Эта печаль была вызвана одной причиной: пониманием, что наши отношения никогда не перерастут во что-то большее. Потому что два сильных Иллюзиониста не уживутся под одной крышей в качестве супружеской четы или даже просто любовников, проверено веками. И в бытовом смысле не уживутся, и в магическом.
Пир для меня эталон идеального мужчины – веселый, легкий, умный, заботливый и невероятно обаятельный. Но я уже привыкла, да и нельзя сказать, что я в него влюблена. Просто… хороший он. И с женщинами ему не везет почти так же, как мне с мужчинами.
Дом я, как и обещал наставник, узнала легко. Он действительно настолько плотно зарос плющом, что различить исходный цвет штукатурки не представлялось возможным. Равно как и узнать его номер, который тоже был похоронен под зеленью. Но странно: домик при всем при этом не казался запущенным. Наоборот, уютным, теплым и будто пушистым. Я только подошла к крыльцу, как распахнулась дверь, и из глубины дома на меня внимательно уставилась пара глаз. Из-за яркого уличного света на фоне полумрака прихожей я различила только их по отблескам света да белесую фигуру в какой-то мешковатой одежде.
– Проходи, – через пару секунд разрешила хозяйка и исчезла. Я робко шагнула внутрь, и дверь за спиной закрылась. Щурясь в попытках что-то разглядеть, я не торопилась прибегать к магии. Говорят, у пророчиц бывает очень странная реакция на обычные чары. Что-то связанное со структурой их дара и несовместимостью его с остальными направлениями магии. – Пойдем, – на запястье сомкнулись тонкие и не по-старчески сильные пальцы. Хозяйка потащила меня дальше, через тесный и захламленный коридор. В конце концов, обо что-то спотыкаясь и цепляясь одеждой и локтями, я вслед за женщиной выпала из коридора в комнату.
Мне никогда раньше не доводилось обращаться к пророчицам, и я понятия не имела, нормально ли то, что происходит, и обычна ли подобная обстановка для их домов. Но вдруг сделалось жутко.
Невозможно было определить размеры комнаты. Казалось, она уходит куда-то в бесконечность, а дверь за спиной – мираж. Свисающие с потолка полупрозрачные завесы едва колыхались в рассеянном слабом свете от неощутимого сквозняка, множась в бесчисленных зеркалах. По полу стелился белесый дым, создавая иллюзию отсутствия пола. Как просто: дым, зеркала и вуали. Никакой магии, а насколько эффективный обман восприятия!
Но наш путь на этом не закончился, и через несколько секунд я совершенно потеряла ориентацию в пространстве. Хозяйка что-то бормотала себе под нос, будто разговаривала с невидимым для меня собеседником. Потом старая пророчица резко остановилась и обернулась ко мне, сверля взглядом. Стало совсем уж не по себе, казалось, женщина вглядывается куда-то в глубинные слои моей души.
– Вот оно как, – медленно протянула она. – Значит, так и поступим. Помолчи! – вдруг резко воскликнула старуха, раздраженно глянув куда-то в сторону. Я вздрогнула и уже пожалела, что решила сюда наведаться. Ей же самой помощь нужна, причем помощь Целителей! Пророчица вновь пронзительно глянула на меня, усмехнулась. – Что, боязно, Песня Вуалей? – с непонятной злостью спросила старуха. – Смотри, во все глаза свои слепые смотри! – и она резко ударила меня двумя пальцами в точку между бровей.
Тени вокруг взвихрились, изгибаясь в безудержной пляске. Белые полотнища растрепал призрачный ветер, завивающий туман в смерчи. Отчетливый гул голосов нарушил тишину, он все нарастал и нарастал, пока не стал оглушительным, но я не могла разобрать ни слова. Из зеркал вдруг пропала и я, и пророчица, осталась только пустая комната; эта ли или вовсе иная, где-то в другом измерении? Мир поплыл, закружился, и я пошатнулась, пытаясь уцепиться за дым и преломляющиеся в бесконечных отражениях занавеси, но на предплечье капканом сомкнулись жесткие костистые пальцы. В следующее мгновение все было как прежде – тьма ютилась в дальних углах, дым стелился по полу, а зеркала отражали комнату – и нас в ней. Запоздало накатило ощущение потусторонней жути: я не могла понять, реальность видела пару мгновений назад или иллюзию. Привычный застарелый страх – страх заблудиться в закоулках фантазий – вновь всколыхнулся, но старуха не позволила увлечься фантазиями.
– Вот оно как, – с расстановкой проговорила она. – Со смертью тебе рука об руку идти, Песня Вуалей, по пути, отмеченному кровью. Со всеми твоими страхами встретиться, с надеждой истлевшей, с предательством, с чужой волей и еще одной волей. И будут они швырять тебя как песчинку, тянуть и кроить под себя. Меж двух жерновов тебе выживать, а получится, нет ли – про то не ведаю. А что делать… Когда спрашивать будут – правду говорить. Правда, она тебе одна помочь может. Правда и кровь. А когда взлететь придется – ветру верь и себе. Ветер, он поможет. Ну что смотришь? Спрашивай.
– А почему вы называете меня Песней Вуалей? – робко поинтересовалась я.
– Карта такая. Мастерица иллюзий, актриса, неуловимый дух, греза, – проворчала старуха и вновь повела меня сквозь зеркала и занавеси. – Больше ничего не спросишь? – с непонятной иронией уточнила она.
– То, что мне действительно интересно, вы или не знаете, или не расскажете. Зачем спрашивать что-то еще? – Пожала плечами.
– Приятно иметь дело со знающими, – хмыкнула пророчица и втащила меня в коридор. Вновь пробравшись между бесформенных нагромождений непонятно чего, мы оказались перед дверью, и жесткая рука женщины, схватив меня за плечо, выпихнула на крыльцо.
– О крови помни, Песня Вуалей. Она причина, она же – средство, – прилетело в спину. Но обернуться и уточнить я не успела: хлопнувшая за спиной дверь ясно говорила о том, что аудиенция окончена.
Я медленно спустилась по ступеням и побрела в сторону дома, оглядываясь по сторонам в поисках экипажа.
Тот факт, что у пророчицы явные проблемы с головой, не вызывал сомнений. И было непонятно, как расценивать ее слова: воспринять всерьез или забыть как плохой сон. Рекомендация Пирлана дорогого стоит, но мог же он именно сейчас ошибиться!
С другой стороны, а что такого важного сказала мне эта сумасшедшая? Две силы. Одну из них я могу назвать с ходу: дор Керц, конечно. А все остальное… Я же и так догадалась, что оказалась частью какого-то замысла. А чем ближе к трону, тем интриги опасней и жестче, и нечего удивляться вероятной встрече со смертью. Утешает только, что моя собственная гибель не является неизбежным финалом.
Слова про кровь, которая является причиной и средством, тоже мало что дают, кроме мыслей о заговоре с целью государственного переворота: все-таки в жилах Тай-ай-Арселя течет императорская кровь. А тот факт, что она может быть средством, и вовсе не удивляет в свете угрозы встречи со смертью.
Единственная достойная внимания рекомендация, говорить правду, была слишком расплывчата, чтобы слепо ей следовать. Кому говорить правду? Дайрону? Спасибо, но мне дорога жизнь.
Ложь – единственная броня Иллюзионистов, опасная в том числе и для хозяина. Расстаться с ней, быть откровенным, – это противоречит самой нашей природе. И уж точно я не собиралась лишаться ее в общении с дором Керцем: он явно мой враг или по меньшей мере противник, а не один из кровников.
Кровники – это люди, связанные крепчайшими узами. Друзья, которые хорошо тебя знают и могут вовремя заметить опасные перемены. Подобную связь придумали уже давно, и для многих магов она стала настоящим спасением. Кровники чувствуют настроение и эмоциональное состояние друг друга, не те эмоции, которые мы показываем случайным свидетелям, а те, которые испытываем на самом деле. В случае Иллюзионистов эти самые эмоции запрятаны глубоко-глубоко внутри. Это, конечно, не панацея, и иногда даже они не способны распознать надвигающуюся катастрофу, но обычно это неплохо работает, особенно если кровники обладают разной силой.
Меня с Пирланом связывают именно такие узы. И еще с несколькими людьми, которые сегодня вечером придут к нему в гости. У Пира, как у учителя по призванию, очень много кровников, около трети учеников, если быть точной. К счастью, чувствовать можно только тех, кто находится в зоне прямой видимости, иначе, полагаю, ему было бы очень трудно жить.
Весь путь до дома я терзалась мрачными мыслями и неопределенностью. А добравшись до цели, решительно прошествовала сразу в ванную. Лучшее средство придания ясности уму и бодрости телу – прохладный душ. Не ледяной, я очень не люблю холодную воду, а именно прохладный, чуть ниже комнатной температуры. Можно даже не душ, порой хватает просто сунуть под кран голову, но сейчас этого явно было недостаточно.
Мысли о собственной судьбе соседствовали во мне с опасными и лишними воспоминаниями о Дайроне Тай-ай-Арселе. Последнее было, с одной стороны, понятно и объяснимо, но, с другой, пугало. Все-таки дор Керц – весьма эффектный мужчина, знающий, как увлечь любую женщину, а я не могу назвать себя искушенной в любовных играх. И предательское тело до сих пор чувствовало прикосновения, а зараза-фантазия рисовала, что могло бы случиться, не окажись я столь осмотрительной. Одно радует: тренированный разум Иллюзиониста не даст мне безоглядно и сумасбродно влюбиться в этого человека. Даже если какое-то чувство посмеет родиться, я вполне способна его со временем задушить. Выжить бы для начала.
