Так или иначе, но все, что было в этом сундуке, имело для меня ценность, и я не собирался расставаться ни с чем. Я направился на окраину города в Скорбную Рощу. Так называлось кладбище, которое и впрямь некогда располагалось в роще, пока город не расширился и не поглотил окружающие леса. Сонный сторож лениво скользнул по мне взглядом и ничего не сказал. Поступок мой едва ли можно было назвать хорошим, но больше мне некому было доверить свою тайну. Я прошел вдоль рядов величественных серых памятников к стоящим в стороне склепам. Этот, перед входом которого стояла высеченная из камня печальная дева, принадлежал моей семье. Здесь были похоронены четыре поколения Мадоков. А еще здесь была могила моей матери.
Я открыл дверь и вошел внутрь. Этот запах сырости и пыли ни с чем нельзя спутать. Высеченные надписи почти стерлись с каменных плит, и лишь на одном буквы оставались все такими же четкими. Испытывая странное щемящее чувство, я прикоснулся к табличке, как того требовал обычай, и как я сам желал. Наверное, это глупо – скучать по женщине, которую даже не помнишь. Мне было два года, когда ее не стало. Отец говорил о несчастном случае на охоте. По его же словам, мама была против убийства животных ради развлечения. Ума не приложу, как тогда она очутилась среди охотников. Отец почти не рассказывал мне о матери, только непременно сообщал, что она любила меня. Что ж, и на том спасибо. Но почему тогда в доме не было ничего, что напоминало бы о ней? Ни портрета, ни каких-то безделушек. Все, что осталось мне на память, это гребень, украденный у тетки, да каменная табличка в семейном склепе.
Я мысленно принес своей покойной матушке извинения за беспокойство, присел и потянул на себя крупный кирпич из стены. Когда-то в детстве я обнаружил эту нишу. Поначалу никому не сообщал о ней, потому что думал, что дух моей матери сквозь это отверстие сможет покинуть могилу и явиться ко мне. Глупо, понимаю, но я был ребенком. Теперь же ниша могла оказаться действительно полезной. Убрав тяжелый камень в сторону, я поместил в углубление в стене свой сундук и задвинул камень обратно. Он встал неровно и немного выпирал, но, думаю, никто этого не заметит. Отец нечасто наведывался сюда. Пока мне не исполнилось двенадцать, мы бывали здесь на каждую годовщину смерти мамы, а потом этот обычай покинул нашу семью.
Надеюсь, мое сокровище никто не потревожит. Во всяком случае, пока жив наш род. С чувством выполненного долга я вернулся обратно на службу. Меня ожидало несколько рапортов о задержании воров и даже одного разыскиваемого убийцы. Я поставил свою подпись везде, где только было необходимо, разобравшись с этим нелегким делом меньше чем за час. Затем я закрыл дверь, сказав, что беспокоить меня можно будет только по очень веской причине, и лег спать прямо в кресле.
Проснулся я самостоятельно уже на закате. До дежурства оставалось пару часов. Мне как раз хватит, чтобы стряхнуть с себя сон и проверить, все ли готово. Я прикрепил на пояс два меча в ножнах. Справа был боевой меч, пользоваться которым следовало в крайних случаях. Слева – меч затупленный. Его использовали в основном для устрашения, для обезоруживания противника и для того, чтобы избежать множественных смертей при аресте. Если кто-то пострадал от заостренного оружия, объяснительных нужно было написать столько, что бумаги в канцелярии не хватит.
Я открыл дверь и вышел на улицу. Воздух был уже прохладным. Осенью холода наступают быстро, стоит только солнцу скрыться. Неподалеку от казармы я заметил Боба и Кайла. Они о чем-то негромко переговаривались. Я направился к ним.
– Представляешь, десять ударов в спину ножом, – донесся до меня голос Кайла. – А скажут, что умер своей смертью.
– Ага, поскользнулся и упал, – мрачно усмехнулся его собеседник. – Кому какое дело? Он же сармантиец.
– А я слышал, дорионец, – с сомнением протянул Кайл.
– Уши прочисти. То был грязный сармантиец, я тебе говорю.
Я подошел достаточно близко, чтобы они смогли меня заметить. Глаза Кайла заметно округлились. Боб обернулся и удивленно крякнул.
– Господин Мадок! – в один голос приветствовали они меня.
– Готовы к дежурству? – спросил я, чтобы не стоять молча посреди пустеющей площади.
Мне почему-то казалось, что из темных окон казармы на нас сейчас смотрят все стражники.
– Д-да, – запнувшись, ответил Боб. – Ивар сказал, что вы подмените его, но мы не…
– Не думали, что я действительно пойду, – догадался я. – Но, видите ли, я капитан стражи, и это мой долг. Пойдемте. Ночь длинная, нет смысла стоять на месте.
Я пошел чуть вперед, демонстративно надевая беспалые перчатки из тончайшей кожи. Я знал, что никто из них не смог бы позволить себе даже одну такую перчатку, не с доходом стражника. Но так рукоять меча не будет скользить в ладони, и хватка будет надежнее. Пусть видят, что я готов не просто отбыть дежурство, но и действовать в случае необходимости.
Мы пересекли площадь и по длинной узкой улочке дошли до ворот. Их закрывали только на случай войны, сейчас же путь был свободен. Я первым переступил границу.
Доки. Это государство в столице государства. Только пройдя под каменной аркой, начинаешь острее чувствовать соленый морской воздух, к которому принюхался в центре города. Дома здесь были трехэтажные, и жили в них по несколько семей, хотя, если верить слухам, каждый мог бы позволить себе отдельное жилище. Но так уж в Доках было принято, жить общинами. Кроме уклонения от налогов, здесь процветала контрабанда. Половина, если не больше, пришедшего из-за моря товара оседала здесь, чтобы затем разойтись по местным лавкам по завышенным ценам. Подозреваю, что без влиятельных покровителей при дворе здесь не обходилось, но все же я имел надежду, что однажды смогу очистить эту выгребную яму. В конце концов, кто-то должен это сделать. Быть может, тогда обо мне заговорят не в меньшей степени, чем о моем отце.
На улицах было немного людей, но все же они были. При нашем появлении стихали разговоры, нас провожали цепкими взглядами. Очень неприятное ощущение, когда так смотрят в спину.
Я шел впереди и сам выбирал маршрут. Кайл и Боб чуть отставали. Не знаю, о чем перешептывались эти двое, но меня в свой разговор они приглашать не собирались. Плевать. Ночь – это не вечность. А на утро я позабочусь о том, чтобы никогда больше мне не пришлось выходить на дежурство в Доки. Мимо прошел какой-то здоровяк, толкнув меня плечом. Я развернулся, готовый крикнуть ему то, что я о нем думаю, но решил этого не делать. Здравый смысл подсказал мне, что это было не случайно, и, возможно, дружки здоровяка только и ждут где-то за углом команды: «Бей стражников!»
