аж самим Магистром. Но тогда почему все это скрывают, как будто в этом есть что-то постыдное?
— Ты знал моего отца? — голос Мартина невольно дрогнул, выдавая его волнение.
— Не уверен, — Джарет безразлично пожал плечами, — раньше бессмертных было много, это сейчас остались единицы.
Несмотря на показное равнодушие, Мартин сразу учуял, что его наставник что-то скрывает. Похоже, он всё-таки знал его отца или слышал о нём что-то такое, чем не желал делиться. Возможно, они даже были врагами или соперниками.
— Что ж, тогда понятно, почему Джарет не испытывает радости от своего наставничества, — сделал поспешное умозаключение Мартин. — Обучать сына своего врага — это всё равно, как натаскивать потенциального мстителя.
Впрочем, столь далеко идущие выводы очень сильно напоминали детские страшилки. С гораздо большей вероятностью раздражение отцовского телохранителя объяснялось тем, что роль няньки при малолетнем наследнике представлялась ему унизительной. Будучи здравомыслящим юношей, Мартин решил пока воздержаться от сочинения необоснованных домыслов, однако всё же не смог не посетовать на свою тяжкую долю. Насколько ему было бы проще, если бы Магистр отправил своего приёмного сына обучаться боевым искусствам вместе с остальными детьми погибших бессмертных. Тогда у него хотя бы была компания, да и вечно недовольная физиономия наставника не маячила бы каждый день перед глазами.
— Джарет, а где учат детей погибших бессмертных? — закинул удочку любопытный пацан.
Вопрос явно поставил его наставника в тупик, тот даже не сразу нашёлся, что ответить. Пауза длилась так долго, что Мартин уже решил, что Джарет его отошьёт, как обычно поступала в таких случаях мама, но тот, похоже, сжалился над своим учеником, которого все эти тайны буквально сводили с ума.
— Давай присядем, — предложил он мягко, словно разговаривал с тяжело больным. — Видишь ли, Марти, нет никаких других детей бессмертных, — в голосе Джарета были отчётливо слышны сочувственные нотки, от которых у мальчика мурашки побежали по позвоночнику. — То есть, дети, конечно, есть, только их отцам о них ничего не известно. Кодекс бессмертных запрещает им вступать в длительные связи с женщинами, жениться и заводить семью. В этом есть определённая логика. Ты же понимаешь, было бы нечестно обременять жизнь женщины и ребёнка связью со смертником.
— Значит, мой отец нарушил кодекс? — у Мартина от обиды задрожали губы. Только что он считал своего отца героем, а тот оказался просто отступником. Теперь стало понятно, почему мама не желала рассказывать ему об отце. — Его казнили? — едва слышно пролепетал он.
— Ты себя не накручивай, — Джарет ласково погладил расстроенного сироту по спине, — это не твоя вина. И отца своего не осуждай, наверное, он очень любил твою маму. Лучше поблагодари Магистра за то, что он пощадил её и тебя. По закону казнить должны были всю семью отступника, а Ксантипа, вместо этого, усыновил его сына и приютил жену. Вы с Кирой сейчас живы только потому, что он не позволяет братству привести в исполнение давно вынесенный приговор.
Вот это уже был настоящий шок, и у Мартина от ужаса потемнело в глазах. Знать, что твоя жизнь висит на волоске и зависит не то от благородства, не то от прихоти одного единственного человека, пусть даже сильного и мудрого, было очень неуютно. Однако, когда первая растерянность прошла, настроение приговорённого резко изменилось, в его душе вспыхнуло чувство протеста против такой несправедливости, а ещё острое желание защитить себя и маму. Даже обида на отца куда-то улетучилась, уступив место злости.
— Почему Магистр нас пощадил? — процедил Мартин сквозь зубы. — Он же не любит мою маму, да и ко мне равнодушен. Ты должен это знать, Джарет. Скажи.
— Не ищи секретов там, где их нет, — телохранитель уже явно пожалел о своей откровенности, да было поздно, парень закусил удила, и нужно было срочно исправлять положение, — ты очень дорог Магистру, малец, он о тебе заботится, как о родном сыне.
— Это ты обо мне заботишься, — возразил Мартин, — а его я вижу едва ли раз в месяц. Ему от меня что-то нужно?
Что ж, парнишке никак нельзя было отказать в проницательности, недаром он учился у Творца реальности, эмпатия и интуиция у него работали отлично. Джарет сразу понял, что врать и юлить бесполезно, только ещё больше раздразнишь любопытство этого борца за правду, лучше сразу вправить ему мозги.
— Даже не думай тут бунтовать, — пригрозил телохранитель, — если Магистр только почует в тебе опасность, то свернёт шею, как глупому курёнку, и не посмотрит на весь твой магический потенциал, а потом расправится и с твоей матерью. Ты меня понял, Марти?
— А что же мне делать? — будущий Творец как-то сразу сник, его голос сделался жалобным, просительным.
— Учись держать свои эмоции под контролем, — отрезал Джарет и оставил своего непутёвого ученика обтекать после эдакой воспитательной отповеди.
Увы, в вопросах воспитания юных магов телохранитель разбирался явно не лучше, чем свинья в апельсинах. Угроза жизни подействовала на Мартина вовсе не отрезвляюще, а скорее, как шпоры на резвую лошадку. Да, теперь он понял, почему взрослые скрывали от него правду об отце. С мамой всё понятно, она просто пыталась защитить своего ребёнка от расправы, а мотивы Магистра пока оставались неясными. Впрочем, странно было бы ожидать от убийцы, что он станет хвастаться своими подвигами перед сыном погибшего от его рук человека.
Долго жевать сопли и стенать о прошлом было не в характере Мартина, тем более, когда от его хладнокровия и изобретательности зависела жизнь мамы, нужно было отбросить эмоции и искать способ защиты от Ордена и его Магистра. Занятия с Атан-кеем научили Мартина, что рассчитывать нужно только на себя, поэтому юному магу даже в голову не пришло, что можно просто подчиниться и сделаться преданным слугой братства в надежде, что, пока он будет полезен, Магистр не позволит своим подчинённым разделаться с приёмным сыном и его матерью. Напротив, Мартин начал ощущать себя эдаким рейнджером во вражеском лагере, выполняющим миссию по освобождению из плена заложников.
Как ни странно, первым пунктом в его плане освобождения оказался не подкоп под крепостной стеной и даже не запас оружия, а визит на могилу отца. Наверное, поначалу Мартин задался этой целью исключительно из чувства противоречия и назло всем тем, кто скрывал от него правду, но позже пришло понимание, что ему действительно хочется понять, каким был этот человек. Как же он должен был любить свою жену, чтобы ради неё нарушить присягу? Конечно, могила не могла много рассказать о казнённом бессмертном, но что-то всё же можно было узнать, ведь эфирное тело трупа растворяется довольно долго, если, конечно,
