грела меня еще долгие дни и даже недели. К сожалению, повторения не было. То дела, то срочные вызовы. Мы встречались редко. Чаще болтали по коммутатору, с периодичностью раз в неделю.
Сейчас же ее присутствия в такой непосредственной близости меня нервировало, а организм готов был наброситься на девушку.
Камилла, видимо решив, что уговорами меня не пронять, наклонилась ко мне, обдав волной дорогих духов, и поцеловала.
Не то чтобы я сопротивлялся, нет! Губы Камиллы были мягкими и горячими, словно лепестки экзотического цветка. Вот только длилось это блаженство недолго.
В этот момент резко распахнулась дверь в гостиную.
На пороге, словно гнев господний, материализовался отец Камиллы.
— Камилла! — голос отца прозвучал громом среди ясного неба.
Мы отпрянули друг от друга, словно нас ударило током. На лице Камиллы не дрогнул ни один мускул, но я-то видел, как в её глазах вспыхнула паника. Чувствую себя как подросток в гостях у девчонки.
— Отец… ты… ты как раз вовремя, — проговорила она, с трудом поднимаясь с дивана.
Евгений Владимирович, отец Камиллы, внимательно нас разглядывал. Высокий худощавый мужчина с проницательным взглядом и аристократическими чертами лица застыл в дверях. Серый костюм, дорогие часы и легкая надменность во взгляде заставляли меня чувствовать себя неуютно. Казалось, будто в дом этого человека закрался нищий голодранец, посягающий на самое сокровенное — дочь.
Евгений Владимирович подошел к нам. Его взгляд был прикован ко мне.
— Нам нужно поговорить, — отчеканил он, и в его голосе было только ледяное безразличие. — Наедине.
Упс! Серега, тебя будут пороть?
Глава 2
Камилла, ни слова не говоря, вышла из гостиной, бесшумно прикрыв за собой дверь. Я проводил ее взглядом, гадая, о чем сейчас думает эта девушка. Чувствовал я себя словно под микроскопом. Внутри все сжалось от неловкости.
Евгений Владимирович жестом предложил мне сесть за стол. Сам он расположился напротив, не сводя с меня тяжелого взгляда.
— Сергей, — начал он без обиняков, — я знаю, кто вы и что сделали для всех нас. За это я вам благодарен.
Благодарен? А по его виду и не скажешь. Скорее уж, оценивает, как жеребца перед продажей.
— Но, — продолжил Евгений Владимирович, — есть вещи поважнее благодарности. Дела государственной важности.
Вот оно что!
— И что же вы предлагаете? — я постарался, чтобы мой голос звучал ровно, без тени нервозности. Не хватало еще перед этим воротилой блеять!
— Предлагаю сотрудничество, Сергей, — Евгений Владимирович откинулся на спинку кресла, и на его лице промелькнуло что-то похожее на улыбку, холодную, как лёд. — Взаимовыгодное, разумеется.
— И в чем же заключается это самое «взаимовыгодное сотрудничество»? — я не спешил соглашаться. Интуиция подсказывала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
— Вы помогаете нам… наладить контакт с Фениксом, — Евгений Владимирович сделал паузу, словно взвешивая каждое слово, — а мы, в свою очередь, обеспечиваем вам… скажем так, комфортные условия существования.
— Комфортные условия? — я невольно усмехнулся. — Это как понимать?
Евгений Владимирович ничего не ответил, лишь нажал на кнопку пульта. На экране, где ещё недавно бушевали страсти «Эха богов», возникло изображение какого-то кабинета. Камера, скрытая где-то в углу, показывала Камиллу. Девушка сидела за письменным столом, спиной к объективу, и разговаривала по коммутатору.
— … Да, отец, — ее голос звучал глухо, словно она сдерживала слезы. — Я понимаю, это важно… Но ты же знаешь, он… он не игрушка, с ним не так просто…
— Камилла, — раздался из динамика холодный, как лезвие скальпеля, голос Евгения Владимировича. — Не заставляй меня повторять дважды. Ты знаешь, что от этого зависит. Наше будущее.
— Но… а как же… чувства? — голос Камиллы дрогнул.
— Чувства? — отец хмыкнул, и этот звук заставил ее поежиться. — Ты у меня спрашиваешь про чувства? Не забывай, дочь моя, мы играем в серьезные игры. А в таких играх чувства — неприемлемая роскошь. Ты должна расположить его к себе. Не взирая ни на что. Всеми способами.
Изображение на экране погасло. Евгений Владимирович откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня. Его взгляд прожег меня насквозь.
— Надеюсь, Сергей, ты понимаешь, что от тебя требуется? — в голосе мужчины не было и тени сомнения. — У тебя не будет права на ошибку.
Не понял. Так значит Камилла переспала со мной для того, чтобы расположить к себе? А чего добивается ее отец этим видео? Того, что я перестану с ней общаться? И в чем его выгода? Или это у него такая защита — отогнать потенциальных женихов дочери? Я запутался…
В этот момент я понял, что оказался пешкой в чьей-то чужой игре. И цена этой игры гораздо выше, чем мне казалось сначала.
Я сидел, не в силах пошевелиться, словно меня пригвоздило к стулу невидимой силой. В голове вихрем проносились обрывки фраз, мыслей, образов. «Ты должна расположить его к себе»… «Всеми способами»… «Чувства — неприемлемая роскошь».
Значит, вот как это было задумано? Камилла… все это время она просто играла роль? Но зачем? Отец заставил её? Или… или она сама выбрала этот путь? А что хочет Евгений Владимирович? Неужели под «сотрудничеством» он понимает в том числе и постель своей дочери?
Я вспомнил нашу ночь, три месяца назад. Ее ласки, ее шепот, ее глаза, казавшиеся тогда такими искренними… Неужели все это было ложью?
От одной этой мысли меня замутило. Я резко встал, чуть не опрокинув стол.
— Ладно, — прохрипел я, с трудом проглатывая комок в горле. — Я все понял.
Евгений Владимирович слегка приподнял бровь, но промолчал. Он смотрел на меня с холодным любопытством ученого, наблюдающего за поведением подопытной крысы в лабиринте.
— Я согласен на ваше «сотрудничество», — выдавил я, и от собственного голоса у меня по спине пробежали мурашки. — Но у меня есть одно условие.
— Слушаю внимательно, — Евгений Владимирович откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.
— Я буду говорить с Фениксом только лично. Никаких посредников. И никакого контроля со стороны Пятого отдела, — я встретился с ним взглядом, стараясь, чтобы мой голос
