любящим, как казалось порой. Он подступил. Я непроизвольно вздрогнула: утренняя порка была еще свежа в памяти.
– Я не обижу. – Отец хотел было сжать мне плечо, но только слабо взял за локоть. – Прости, что наказал. – В его глазах читалась боль. – Я люблю тебя, но пойми, ты… осквернила святое. – Последние слова он уронил с губ так, будто излагал непреложную горькую истину.
Отец хмуро свел брови. Мы оба сейчас думали об одном и том же: об утре – и косвенно о забытом Семени. Да, все-таки отцу не позавидуешь. Как объяснить родной крови то, о чем и заговаривать грешно?
В конце концов он избрал простые слова, зато от чистого сердца.
– Я правда очень, очень тебя люблю, дочь. Тебе всего тринадцать зим, а я желаю тебе долгой и счастливой жизни. Больше никогда не называй Верховного Владыку по имени. Не должно нам его произносить.
Я кротко кивнула, в душе радуясь, что отец меня простил. Ни к чему нам держать обиду, ведь нужно жить дальше.
– Славно. – Он с улыбкой погладил меня пальцем по щеке и отвернулся к козам. – Возвращайся до захода ока.
Я кивнула и вышла.
* * *
Я спускалась к реке, где сидели на корточках Перри, Бэк и Джеремия, швыряясь в воду галькой. Недоставало только Дейла.
– Простите, что так поздно!
– Где пропадала? – заговорил Бэк.
Меня бросило в краску.
– С отцом не поладила.
Мальчики повели бровями.
– А из-за чего? – подал голос Джеремия – пухлощекий, но такой милый мальчишка, на два года младше нас всех. Глаза у него были голубые, а сердце – золотое.
Ответ пришлось взвесить, ведь на ум пришел тот, кого нельзя вспоминать, и я внутренне одернула себя, отчаянно силясь задушить эту мысль. Сказала в итоге уклончиво:
– Я назвала Верховного Владыку по имени.
Все охнули.
– Мне бы отец язык вырвал! – воскликнул Перри.
Один лишь Джеремия равнодушно передернул плечами.
– Мне бы не попало.
– Ой, а вы слушали колокол? – оживилась я, меняя тему.
Джеремия помотал головой.
– Я хотел выйти послушать, но мама с папой запретили. Сказали, мы Зрящие, так что лучше спать или помолиться, а Владыкам мы не поклоняемся.
Я не уставала поражаться их вере. Как объяснила мама, ее зародили те, кто оберегал память о забвенных душах. «Кого узрели, тот существует, а значит, не исчезнет из мира без следа», – говорила она. Недаром семья Джеремии так чтила ангелов, чьи крылья обсыпаны глазами.
Отец же на вопрос о том, кто такие Зрящие, проворчал только:
– Сборище еретиков.
Бэк вздернул нос.
– Да твои родители верх от низа не отличат.
Джеремия угрюмо потупился.
Я подскочила к Бэку и шлепнула по голове. Он с растерянным видом схватился за макушку.
– Ты что?!
– Они пусть верят во что угодно, а ты не смей обижать друга!
– Больно! – только и выдавил он в ответ.
Перри хихикнул, и вдруг мы встретились глазами. Я первой отвела взгляд.
– На всю жизнь запомню это утро. От колокола исходила такая… дрожь. Такой бас, что гудела сама земля, и меня пронзало насквозь, сотрясало душу. Казалось, что…
– Мир трескается, – довершил Перри.
Бэк завороженно кивнул. В нем еще был силен утренний трепет. Им владело ощущение высшего чуда.
– А… а у меня сестра приедет! – ввернул Джеремия, лишь бы хоть как-то влиться в разговор.
– Как она? – полюбопытствовала я.
Он опять весь радостно засиял.
– Они отбили акар к самой границе!
– Везет же некоторым, – насупился Перри. – Все бы отдал, лишь бы вместе с ней оборонять наш дом!
Он с улыбкой замахал по сторонам воображаемым мечом. Я и сама сгорала от зависти.
– Ее разве не должны отослать в гарнизон на заставу? – Бэк нахмурился.
Джеремия замотал головой.
– Она обещала заглянуть, когда закончит дела.
– А мама с папой одобряют, что она солдат? – спросила я.
Он щекасто, по-дурацки осклабился, качаясь взад-вперед на перекрещенных ногах.
– Не-а! Дуются, что не замуж за Зрящего вышла, а в клерианское войско подалась. Да она их будто слушает!
Джеремия рассказывал о Норе с такой пьянящей братской любовью, что даже его вечно выгнутые брови распрямлялись, а лицо озаряло блаженной улыбкой.
– Скажите-ка лучше, куда сегодня пойдем? – сменил тему Перри.
Бэк предложил в лес, но он отмахнулся.
– Может, в Вороний город? Сегодня как раз приедет Галливакс! И Дейла повидаем!
Все были за.
– Только мимо акарских трущоб не пойдем. – Его слова были пронизаны страхом.
Бэк кивнул.
– Как этих акарских беженцев только в войско берут? Я б им пол мыть не доверил! – Он сплюнул.
– От воинственных сородичей они отреклись, – возразил Перри.
– Акар – он и есть акар. Шестнадцать лет живут на нашей земле! Как их только другие лорды терпят?!
– Хватит, – одернула я. Разговор принял такое русло, что добром бы не закончился. – Идем в Вороний город. К трущобам – ни шагу. Все довольны?
Средний взрослый акар имеет черную, с пепельным оттенком кожу. При росте в семь-восемь футов он вдвое шире рядового клерианского солдата и, строго говоря, куда опаснее любого противника-человека. В то же время обыкновение бездумно бросаться в бой и малочисленность среднего отряда вкупе с посредственными познаниями в тактике позволяют без труда заманить врага на наши фаланги и с минимальными потерями устранить поодиночке.
– Из офицерского рапорта о битве с акарами. 7 ц. 653 г.
Путь от форта Треба до Седого холма дался нелегко – а уж возвращаться с рубежей после победоносной битвы было просто невыносимо.
Смутно припоминаю наш путь на передовую. Устало, с тяжкой солдатской бранью волочила ноги пехота; в строю ныли, что под гамбезоном все взопрело, хотя утро стояло прохладное. Сердце, конечно, сжималось, однако я бы в жизни не показала жалости. Нет, я просто молча устремила взгляд туда, куда нас вел Эрефиэль.
На обратном пути уже не было брани, не звучало жалоб – напротив, шеренги маршировали в удушливом безмолвии. Лишь шлепали по слякоти сапоги да порой стонали раненые. Виной этому не потери: в наших рядах убили немногих, чего не скажешь о враге.
Все дело в том, что многие впервые сошлись лицом к лицу с противником – этой ходячей смертью, горой мускулов, окрашенной несмываемым углем. Темные бусины их глаз сверкали, как выуженные из бездны жемчужины, из-под нижней губы чуть-чуть выступали клыки, по телам вились выбитые узоры. Несчастье сводило меня с ними в бою уже четырежды, и биться не становилось легче. Джеремия, должно быть, при виде акара тут же бы сжался в комок. Я с сестринским