Лайон де Камп - Замок ужаса

Их предводитель увидел черный замок, очертания которого смутно вырисовались над лугом, потому что сверкающая молния сделала его видимым в темноте под завесой дождя. Он прокричал гортанную команду и ударил шпорами в ребра своей большой черной кобылы. Другие, пришпорив лошадей, последовали за ним и поехали к мрачным бастионам с цокотом копыт, скрипом кожи и звоном кольчуг. В расплывчатом от дождя и ночи пятне ненормальность фасада не была видна, а стигийцы жаждали попасть в укрытие пока совсем не промокнут.

Они вошли, топая ногами, ругаясь и мыча и стряхивая воду с накидок. Через мгновение мрачная тишина руин была разрушена шумом. Собрали хворост и сухие листья; ударили кремнем и сталью. Скоро дымный, шипящий огонь поднялся в центре мраморного пола чтобы окрасить покрытые рельефом стены в ярко-оранжевый цвет.

Люди сбросили переметные сумы, развязали мокрые бурнусы и расстелили их сушиться. С трудом они выбрались из своих кольчуг и принялись вытирать с них влагу промасленными тряпочками. Они открыли переметные сумы и погрузили крепкие белые зубы в круглые буханки твердого черствого хлеба.

Снаружи ревела и сверкала вспышками буря. Потоки дождевой воды водопадами стекали через проемы в стенах. Но стигийцы не обращали на них внимания.

Вверху на балконе молча стоял Конан, проснувшийся, но дрожащий от трепета, который сотрясал его могучее тело. Ливень разрушил заклятие, которое держало его в плену. Вздрогнув, он начал искать глазами сгусток тени — скопление призраков, которое он видел формировавшимся в своем сне. Когда блеснула молния, ему показалось, что он заметил темную бесформенную фигуру в дальнем конце балкона, но он не рискнул подойти ближе чтобы рассмотреть ее.

Пока он размышлял о том, как ему покинуть балкон, не проходя в пределах досягаемости Этого, топая и ревя вошли стигийцы. Вряд ли они были лучше призраков. Скорее всего, они бы с удовольствием схватили его, чтобы сделать рабом. Несмотря на всю свою огромную силу и опыт во владении оружием, Конан знал, что ни один человек не в силах противостоять одновременно сорока хорошо вооруженным противникам. Если он немедленно не выберется отсюда и не убежит, они спустят его сами. Ему приходилось выбирать либо быструю смерть либо пожизненные горькие стенания от тяжелой работы рабом в Стигии. Он не знал что лучше.

Если стигийцы отвлекли внимание Конана от призраков, они таким же точно образом отвлекли внимание призраков от Конана. В своем безумном голоде тени забыли о Киммерийце ради сорока расположившихся внизу стигийцев. Там было достаточно живой плоти и жизненной силы, чтобы во много раз больше насытить их вампирский голод. Как осенние листья они поплыли через перила балкона вниз, в зал.

Стигийцы распростерлись вокруг костра, передавая из рук в руки бутылку вина и разговаривая на своем гортанном языке. Хотя Конан знал лишь несколько слов на стигийском, из интонаций и жестов он мог понять о чем шел спор. Предводитель — гладко выбритый великан, ростом как сам Киммериец, — клялся, что он не рискнет идти в ливень в такую ночь. Они подождут до зари в этих разваливающихся руинах. По крайней мере, крыша местами казалась целой и там можно было лежать так, чтобы не попадали капли.

Когда было опустошено еще несколько бутылок, стигийцы, уже согревшиеся и обсохшие, устроились спать. Костер горел слабо, потому что хворостом, который они подкладывали нельзя было поддержать долго хорошее пламя. Предводитель указал на одного из людей и что-то резко произнес. Мужчина запротестовал, но после недолгого спора он со стоном поднялся и натянул кольчугу. Конан понял, что его выбрали стоять первую смену на страже.

Теперь, держа в руке меч и надев щит на другую, часовой стоял в тени на краю освещенного умирающим костром места. Время от времени он медленно прохаживался взад-вперед по залу, останавливаясь, чтобы заглянуть в извилистые коридоры или выглянуть через передние двери наружу, где буря уже отступала.

Пока часовой стоял у главного входа, повернувшись спиной к своим товарищам, мрачная фигура образовалась среди храпящих охотников на рабов. Она медленно вырастала из колышущихся облаков бесплотных теней. Составившееся создание, которое постепенно обретало форму, было сделано сложением жизненных сил тысяч мертвых существ. Оно приобрело ужасную форму

— огромная масса, из которой во все стороны отходили бесчисленные уродливые конечности и отростки. Десяток коротких ног поддерживал его чудовищный вес. Сверху подобно ужасным плодам отросло множество голов: некоторые из них напоминали живые, с лохматыми волосами и бровями; другие были просто кусками мяса, на которых случайным образом располагались глаза, уши, рты и ноздри.

Увидеть это стоголовое чудовище в сумрачно освещенном огнем костра зале было достаточно, чтобы кровь застыла в жилах от ужаса у самого отважного человека. Конан почувствовал как у него поднялись волосы на затылке и как по коже поползли мурашки, когда он увидел внизу это зрелище.

Чудовище пошатываясь двинулось по полу. Неустойчиво наклонившись, оно схватило одного из стигийцев полудюжиной своих жадных когтистых лап. Когда человек с криком проснулся, кошмарное Это разорвало свою жертву на части, обрызгав его спящих товарищей окровавленными, капающими кусками человека.

В одно мгновение стигийцы вскочили на ноги. Хоть они и были закаленными разрушителями, зрелище было достаточно страшным, чтобы вызвать у некоторых из них крики ужаса. Обернувшись на первый крик, часовой бросился обратно в зал, чтобы зарубить чудовище мечом. Выкрикивая команды, предводитель схватил ближайшее оружие и ринулся в бой. Остальные, хоть и были безоружные, взъерошенные и оторопевшие, схватили мечи и копья, чтобы защититься от массы, которая хватала и убивала их.

Мечи рубили бесформенные бедра чудовища, копья вонзались в раздутое, раскачивающееся брюхо. Отрубленные хватающие кисти и руки с глухим звуком падали на пол, продолжая сгибаться и сжиматься. Но чудовище, которое, казалось, не испытывало боли, продолжало хватать одного человека за другим. Некоторым стигийцам своими душащими руками оно отвернуло головы. Других хватало за ноги и разбивало на кровавые куски об колонны.

Пока Киммериец смотрел за происходящим сверху, дюжина стигийцев была избита или разорвана насмерть. Ужасные раны, нанесенные чудовищу оружием стигийцев, мгновенно затягивались и заживали. Отсеченные головы и руки заменились новыми, которые выросли из грушевидного туловища.

Увидев, что у стигийцев нет ни единого шанса спастись от чудовища, Конан решил сбежать, пока Это все еще было занято охотниками на рабов и пока оно не обратило внимание на него. Сочтя глупым идти через зал, он нашел более прямой выход. Он выбрался через окно. Оно вело на террасу крыши с проломленной черепицей, где от любого неосторожного шага он мог упасть через пролом на уровень земли.