рядом с ней стоял еще кто-то, тот, кто был ей удивительно дорог. Она не смотрела на него, как не смотрят друг на друга любящие люди, которые давно вместе, и не собираются расставаться…
– Мы не сможем их убить, – сказала Даша. – Если полностью лишить их телесной оболочки, они возродятся, а этой оболочке пламя не повредит…
– Им было бы лучше, если бы мы их убили, – ответил ей мужской голос. Она слышала его первый раз в жизни, но он был таким знакомым, таким родным… – Ты дала им плоть, способную страдать, и они будут страдать в этом пламени веками…
– Пока не сумеют освободиться, – ответила она. – Джинн, я знаю их – рано или поздно, она найдет способ.
Дарья почувствовала, как ее руку накрыла сильная мужская ладонь. Одновременно с этим, ее душу накрыла волна тепла:
– Мы доказали, что их можно победить. Какие бы они ни были развитые. Наши люди быстро учатся; надеюсь, к тому моменту, когда это произойдет, люди Айи станут не менее могущественными, чем наши предки, пришедшие с Эссы.
– Остается только надеяться, – сказала она, и отвернулась от пламени внизу, которое – она внезапно поняла, не было прикрыто еще никакой линзой, лишь тонкой, почти прозрачной дымкой, маревом, в котором, однако, уже была растворена сила. Она отвернулась от пламени – и взглянула на мужчину, стоявшего рядом с ней.
Серовато-карие глаза, темно-русые волосы, внешность, в общем, ничем не примечательная, но такая родная… несмотря ни на что, несмотря на то, что часть кожи – весь висок, часть лица до скулы и ниже, к подбородку, представляли собой огромный ожог. Но для нее этот чудовищный шрам был лишь свидетельством храбрости того, кто бросил вызов Бел Энгралу, которого в трех великих империях Айи считали богом…
И да, та часть сознания Даши, что безмолвно наблюдала за происходящим – та Даша, что родилась в самом конце ХХ века, конечно, узнала этого мужчину. Это был ее «терминатор». Только живой. И очень любимый.
– Джинн, – сказала Даша. – Мы остановили их, возможно, надолго; мы проживем долгую и счастливую жизнь, и наши дети, дети наших детей и их потомки. Но потом белети вырвутся вновь – и что тогда?
– Я думаю, – сказал тот, кого звали Джинном, – что тогда мы тоже встанем у них на пути. Вспомни, что нам предречено – идти по временам и мирам, пока не придем к концу, который и есть начало. И нам с тобой предречено не разлучаться, как и остальным. Я не верил пророчеству, но ты видишь – мы нашли друг друга даже здесь. Значит, так тому и быть.
– И мы вновь вернемся сюда? – спросила Дарья. – В это страшное место?
– Да, – ответил Джин. – Нам придется вернуться сюда, и, может, не один раз, а каждый раз, когда Белет Эршигаль будет находить выход. Я знаю ее не хуже тебя… – Джинн невольно коснулся ожога пальцами, и Дарья заметила, что одна из его рук не из плоти, а из странного металла, похожего на серебро. – но знаю, что она уязвима. Они все уязвимы, ведь они всего лишь…
– …Даша! – кто-то тряс ее за плечи. Даша сфокусировала расплывающееся зрение, и увидела своих попутчиков, стоящих вокруг нее, сидевшей, вернее, полулежавшей на одном из ящиков с боеприпасами. Вид у всех был встревоженный, а некоторые – Ира, которая ее трясла, Миша, Женя и даже Таня с Макарычем – были явно напуганы.
– Что? Слу-училось? – запинаясь, спросила Даша.
– Опять, – шепнула Ира, и добавила: – ты впала в транс.
– К-как? – не поняла Даша.
– Сначала ты стояла у окна и что-то бормотала, – рассказал Мишка, – потом отвернулась ото всех, и заговорила громче. На неизвестном языке.
– Это был элламитский? – спросила Даша, обращаясь к Ире.
– Н-нет, – ответила та. – Не совсем. Некоторые слова я понимала, другие были незнакомы.
– И что я говорила? – решительно спросила Даша.
– Ты обращалась к кому-то по имени Нуаду, – сказала Даша. – Ты говорила, что будешь жить с ним долгие годы, родив ему детей, пока не придут белети, и вам придется вернуться сюда еще раз.
– Я была здесь, – сказала Даша машинально. – Когда-то давно, когда здесь не было бриллиантовой линзы, я была здесь.
– Это миллиарды лет, – тихо и серьезно сказал Макарыч. – Ты хочешь сказать, что была здесь три миллиарда лет назад?
Даша тряхнула головой, словно отгоняя что-то невидимое:
– Я… не знаю. Может, это какое-то наваждение…
– При наваждении на незнакомых языках не говорят, – возразила Ира.
– Так, народ, – сказал Макс, – мы на месте. Все это очень интересно, но нам еще надо найти Игоря. Внимание – причал находится под небольшим наклоном, хотя центральная рубка щита приподнялась и располагается ровно. Поэтому будьте осторожны…
– Опять ящики таскать, – вдохнул Волосатый. – Уж лучше слушать пророчества, честное слово.
– Макс прав, – заметил Генка. – Игоря надо найти и спасти. А потом уже можно будет послушать про Гильгамеша и Энкиду.
Ира вытаращилась на него:
– Ты их откуда знаешь?!
– Ну, Ир, ты даешь, – криво усмехнулся Генка. – Песню слушал, Канцлера Ги. «Плач одного по другому», кого по ком – не запомнил. Я так понял, они были доисторическими персидскими ахтунгами, а потом один взял, да и помер, и второй его пер из пекла, примерно, как наш Орфей свою Эвридику.
– Не знал, что ты у нас древний грек, – фыркнул Волосатый. – «Наш Орфей», подумать только…
– Меня, между прочим, по паспорту зовут Ганибалом, – напомнил Генка. – Так что античному миру я, типа, свой. Так, какой ящик прем первым? С динамитом? Он, вроде, самый тяжелый…
Глава IХ: Отель «У погибшего диггера»
– Ящики… – сказал Феликс, с трудом разгибая спину. – Ящики – проклятие этой экспедиции, а вовсе не мантикоры. Сначала перли сюда кучу, как оказалось, ненужного хлама…
– Ящики – проклятие любой экспедиции, – заметил Макарыч, кстати говоря, сидя как раз на ящике с пластитом и пыхтя папиросой. Когда вошедший с Македонским Макс увидел это зрелище, он прямо зашелся (и чуть не уронил ящик на ноги не менее обалдевшего Македонского):
– Макарыч, ты нас всех взорвать решил?! Отойди от взрывчатки подальше со своей папиросой!
– Зануда ты, начальник, – заметил Макарыч, слезая с ящика и отходя к стене. – Укупорки же герметичные, что с ними станется?
– Ну, и чего вы там встали? – послышалось из-за двери, и застрявшие в проеме Македонский с Максом поспешно отошли, давая пройти Генке с Волосатым и последним ящиком.
– Кстати, о мантикорах, – сказал Макарыч. – На станции они не обнаружились…
До выхода из вагонетки Макс с Македонским расчехлили пару приборов. Один напоминал каску, в
