роду перепало не только власти, но и ответственности.
— Ты это на кого намекаешь? Ты головой в походе ударился что ли⁈ Может всё-таки вздёрнуть его, а? Мне хоть немного полегчает.
Ратимир с надеждой посмотрел на Лавлиена, но тот снова отрицательно замотал головой.
— Что конкретно ты предлагаешь? — спокойно спросил маг. — Ты же понимаешь, что если мы впустим одних, то следом придут другие. Солнечная долина не сможет прокормить избыток населения, тем более тех, кто сам ничего ещё или уже не производит. Тысячи и тысячи беженцев, что придут к Заставе в ближайшем будущем — вот результат проявления нашей слабости в настоящем.
— Дети не бесполезны, — попытался возразить я. — Они вырастут и станут новыми гражданами княжества, работающими и сражающимися во благо своей новой родины.
— У нас нет потребности в приросте населения, — парировал Ратимир. — С этим прекрасно справляются местные бабы. Ресурсы долины ограничены, даже несколько тысяч голодных ртов уже лишат нас излишков и поднимут стоимость еды для местного населения. Князь не пойдёт на такое.
— Но…
— Возможно, есть решение, — задумчиво протянул Лавлиен. — Правда, боюсь, оно понравится далеко не всем. Включая князя, если он узнает. Поэтому будет лучше, если городская ратуша в этом участвовать не будут.
Даже ещё не услышав, что конкретно хочет предложить главный маг Заставы, я уже понимал, что ничем хорошим лично для меня и Зайцев это не закончится…
* * *
Когда дверь за дерзкими наёмниками захлопнулась, Ратимир испытующе посмотрел на Лавлиена. За время службы в Заставе они стали хорошими приятелями. Благо, их личные интересы и интересы их покровителей пока не вступали в противоречие, что позволяло поддерживать дружеские отношения. Но при этом оба понимали, что любая размолвка в политических взглядах способна в одночасье превратить их из друзей в противников.
— Он слишком умён для наёмника, — наконец, проворчал сотник. — Мне это не нравится.
— О, это лишь полбеды. Мазай вообще крайне интересная личность. Но лучше использовать его таланты, чем просто их похоронить. Он не угрожает Княжеству, зато может быть ему полезен.
— И всё же… Слишком точный расклад для простого наёмника. Спроси любого про возможную войну с Приозерьем и услышишь в ответ, что Застава неприступна. А он так легко говорит, что к концу лета здесь будут хозяйничать Казантир и его войско, что хочется взять и отправить его в пыточную, чтобы доходчиво рассказать о вреде распространения подобного рода упаднических настроений.
— Но ты же с ним согласен. Сколько у князя профессиональных солдат? Не больше 3 тысяч? Даже если половина будет стянута сюда, крепость продержится не больше нескольких месяцев.
— Застава способна выдержать осаду из расчёта один к пяти. Если Казантир не дурак, он не будет гнать на убой всё своё войско. У этой войны не будет победителя.
— То было раньше. Но ты же слышал, что сейчас новый король сможет отправить на штурм все 12 тысяч, и это, не считая 3 тысяч наёмников, многим из которых прекрасно известно расположение города и слабые места крепости. И ты прав, он далеко не дурак, раз смог прийти к власти и собрать в кулак такую силу. От этого только тревожней.
— Летом откроются малые перевалы, — Ратимир рассуждал вслух. — Скорее всего он наводнит их своими людьми. Перекрыть их все мы не сможем, не хватит людей. Но и провести там большие отряды у приозерцев тоже не получится. Всё равно не понимаю, не хватает какой-то детали, на которую должен рассчитывать Казантир, если он планирует взять Грозовое княжество и не остаться с разбитой армией.
— Ковен. Ты забыл, что будущий король спутался с тёмными магами. Как бы дурно не пахли их методы, нужно признать, что они эффективны. Удар может прийти с самой неожиданной стороны. Застава — наша главная опора в обороне Княжества. Но и она же — главная слабость. Как только крепость падёт, шансов удержать долину не останется.
— Поэтому нам нельзя это допустить! Нам нужна помощь! Если император даже просто пододвинет свои войска к королевской границе… это уже может остановить Казантира от поспешных действий.
— Боюсь, что на карте появилось слишком много мест, где требуется присутствие имперских легионов.
— Помощи не будет? — напрямую спросил Ратимир.
Лавлиен не спешил с ответом. Он медленно помассировал виски, борясь с усталостью и головной болью, навалившейся на него за последние бессонные ночи. Но видимо, отдыха в ближайшее время не предвидится. Как и возможности продолжать его эксперименты. А ведь он был уже так близко…
— Не знаю, — наконец, ответил он. — Но пока лучше рассчитывать на собственные силы.
— Мы не можем просто сидеть и ждать, когда Казантир официально объявит нам войну и перекроет ущелье. Мы окажемся отрезанными от внешнего мира! Как долго мы продержимся без торговли? Даже если мы удержим Заставу, не пройдёт и года, как из тихой гавани мы превратимся в протухшее болото. И все те, кто ещё недавно так стремился сюда, заполонят малые горные тропы, унося с собой свои сбережения и обескровливая страну. Особенно, если Казантиру удастся навести в стране порядок и сделать хорошее предложение лучшим из наших граждан.
— К чему ты это ведёшь? Я не хуже тебя представляю последствия экономической блокады окружённого горами со всех сторон Княжества. Так часто бывает, когда твое преимущество является твоим же слабым местом.
— Я лишь хочу быть честным с тобой, а потому скажу как есть. Если Империя не придёт к нам на помощь, то князь будет искать поддержки в Греше. Летний перевал останется единственным каналом для внешней торговли. Тем более, что после устроенной Бродриком войнушки в северных баронствах, Грешу, как и нам, есть что делить с новым королём Приозерья.
— Это официальная позиция князя? — взгляд мага стал ещё тяжелее и безрадостнее.
— Что-ты, это лишь домыслы скромного сотника.
— Что ж, я их услышал, — Лавлиен встал, давая понять, что приём гостей на сегодня окончен. — Завтра я выезжаю в Трием. Постарайся до моего возвращения поменьше фантазировать, тем более вслух. Лучше займись обороной. С каким бы ответом я не вернулся, это будет не лишним.
* * *
Решение, предложенное Лавлиеном, действительно вряд ли кому могло понравиться. Оно даже мне не нравилось. Но маг однозначно дал понять, что иного варианта он не видит. Он согласился принять детей (и только детей)
