— Я бы не торопился использовать столь однозначные слова, как «навсегда» или «никогда», — обнадежил собеседников магик. — Однако до конца этого лета — или, возможно, года — Эртель Эклинг утратил возможность говорить и ходить на двух ногах. Проклятие Исенны сделало обитающего в его сознании Зверя слишком могущественным и злобным. Зверь почти убил сосуществующего рядом с ним человека, чему вольно или невольно помешала Ричильдис. Застряв между половинками своей души и растерявшись, Эртель предпочел укрыться в шкуре животного. Сейчас это — волк. Терпимо относящийся к людям, но все-таки оставшийся прирученным лишь наполовину лесной зверь. Время, когда он был человеком, стало для него вроде причудливых сновидений, хотя он вроде бы сохранил обрывки воспоминаний о близких ему людях. Считай, что он был серьезно болен, и теперь будет постепенно выздоравливать. Сколько времени это займет — кто знает?
— Говорят же, что Карающая Длань — не люди с даром становиться животными, а звери, иногда оборачивающиеся людьми, — проворчал себе в бороду Озимандия. — Но госпожу Раварту он явно признал, только не хочет этого показывать.
— Так выпускать его? — Хасти потряс кистями, несколько раз быстро сжав и разжав пальцы, и сделав такое движение, будто вращал невидимое лезвие.
— Сколько времени тебе понадобится? — ответил вопросом на вопрос Конан. — Колокол? Больше?
— Гораздо меньше. Госпожа, ты не могла бы отойти в сторонку? — с этими словами рабириец слегка пристукнул согнутым пальцем по засову клетки, а затем стремительно вычертил около него в воздухе причудливый знак, призрачно сиявший несколько мгновений, прежде чем исчезнуть. Волк вскочил на ноги, боком отступив в центр клети и сжавшись в напряженный комок тугих мышц. Животное угрожающе скалило зубы, словно готовясь к драке.
Танцевавшие на прутьях огоньки внезапно налились ярким багрянцем, затем все разом вспыхнули, ровно догорающие угли в костре. Раздался звонкий щелчок, с каким переламывается стальной клинок, и одна сторона решетки исчезла начисто, будто растворившись в воздухе.
Едва это случилось, волк прыгнул. Прыжок был столь быстр, что никто даже охнуть не успел — только киммериец схватился за кинжал, да еще одноглазый маг легко взмахнул рукой, словно отгоняя комара. Громадный зверь, захлебнувшись свирепым рычанием, застыл в паре локтей над земляным полом, как муравей в куске янтаря, схваченный неведомой силой, не в состоянии пошевелить хотя бы лапой.
Нейя запоздало отшатнулась от оскаленной пасти, побелев как полотно. Конан тихонько выругался.
— А он опасен, — равнодушно заметил рабириец. — Кстати, Конан, он ведь целил в горло именно тебе, и никому иному. Интересно, с чего бы? Тебя это не удивляет?
— Удивляет, — буркнул варвар. — Еще как удивляет. Какого лешего, Эрт? Ты же меня понимаешь, я вижу. А, приятель? Ну, чем я тебе не угодил?..
В желтых глазах волка светились злобные огоньки.
— Понимает, похоже, — пробормотал киммериец, протягивая руку к косматой волчьей морде. Однако то же самое заклятье, что удерживало волка в неподвижности, остановило руку Конана в дюйме от вздыбленной серой шерсти. — Хасти, есть способ сделать его менее… кровожадным? Он понадобится мне прямо сейчас, и, клянусь Кромом, я не хочу, чтобы старый добрый Эрт кого-нибудь прилюдно загрыз.
* * *
Покуда киммериец пропадал в подземелье вольфгардской цитадели, ее обитатели, те, что не были заняты разного рода неотложными хлопотами, могли наблюдать занятное действо, происходившее на замковом дворе. Повинуясь приказу Конана, здесь собирались все оставшиеся в городе дворяне, немногочисленные уцелевшие вельможи из свиты Эртеля, а также гильдейские и цеховые старшины.
Зрелище и впрямь было презабавное, в особенности для утонченных аквилонцев. Местная знать, мятущаяся на ступеньках широкой лестницы, ведущей в королевские покои, повадками более напоминала купеческое толковище на средней руки ярмарке. Придворные, среди коих имелся министр двора и хранитель Большой Королевской Печати, трое баронов из Земель Кланов, а также несколько лиц рангом пониже, с нарочитым пренебрежением поглядывали на группу гильдейцев, возглавляемую старшиной Торговой Палаты Вольфгарда. Те и другие спесиво от ворачивались от цеховиков. При этом, если учесть бурные события двух последних дней, большая часть вольфгардской аристократии облик имела, мягко говоря, живописный.
Например, лорд Варлен, министр двора, когда запылали торговые ряды, пребывал в самой гуще толпы у Бронзовых ворот. От огненной гибели вельможу спасла лишь глубокая канава, в которой стоячая вода смешалась с дешевым вином, льющимся из разбитых бочек. Конечно, перед тем, как представить пред королевские очи, его вымыли и на скорую руку переодели, однако богатый пурпурный камзол с золотым шитьем был Варлену явно велик, а что до запаха, то собеседники министра старались держаться от него подальше и против ветра. Старшина Цеха Медников половину прошедшей ночи провел с оружием в руках, вместе с десятком мастеровых и двумя дюжинами горожан обороняясь от скогров в укрепленном хранилище цеховой казны. Теперь, с обгоревшей рыжей бородой, располосованным лицом и рукой на перевязи отважный ремесленник являл собой весьма колоритную фигуру, тем более что до сих пор не расстался с тяжелым тесаком, подвешенным к наборному серебряному поясу. Некоторые благородные месьоры своим обликом напоминали лихих зингарских корсаров или удачливых грабителей с большой дороги — именно такое впечатление создавали толстые золотые цепи и роскошные пояса в сочетании с грязными лицами, изодранными камзолами и осовелыми взглядами из-под покрасневших век.
— …Его Величество повелели ждать, — уже в пятый или шестой раз, но с прежней непреклонностью повторил гвардеец в черных с серебром латах отборной аквилонской сотни. Редкая цепочка Черных Драконов с мечами наголо перекрывала доступ к массивным двойным дверям, ведущим в покои. Впрочем, похоже, постоянное беспокойство со стороны кучки вольфгардских дворян и немногочисленных вельмож изрядно надоело даже закаленному воину. Когда очередной проситель, нервно теребя на шее витую золотую цепь с гильдейским знаком, пожелал узнать, отчего аквилонский монарх томит в неведении благородных месьоров, «дракон» промолчал и только мрачно посмотрел сверху вниз на гильдейца.
Должно быть, тот уловил в его взгляде нечто крайне неприятное, ибо переменился в лице, попятился и постарался побыстрее затеряться среди своих.
Собственно, говоря о сильном волнении среди собравшихся, Дженна Канах немного преувеличивала. Знать, ожидающая внутри замковых стен, переносила ожидание стоически. Нетерпение, смешанное с тревогой, конечно же, присутствовало, причем среди носителей золотых поясов это нетерпение подогревалось криками, время от времени доносящимися из-за стен. Там на площади перед «Короной и посохом» собралась в ожидании новостей толпа горожан численностью не менее пяти сотен, и в этой толпе бродили самые невероятные слухи. Одни говорили, что дочка
