— Как это поделила? — не поняла Амарис.
— Очень просто. Они взяли бы тебя с собой на галеру, и тебе пришлось бы провести с каждым из них ночь. Или несколько, все зависит от их темперамента.
— А потом? — испуганно спросила женщина.
— Потом? Скорее всего, они вышвырнули бы тебя за борт где-нибудь в открытом море.
— Меня?! В кости, а потом за борт?! — В своем праведном гневе она была так великолепна, что Конан невольно залюбовался ею. — Не родился еще тот человек…
Но киммериец не дал ей договорить. Он приоткрыл дверь и показал Амарис на суетившихся на палубе пиратов.
— Видишь, сколько их, — криво улыбнулся он. — И все уже родились.
— Мои собаки будут стоять за меня насмерть! — воскликнула Амарис.
— Будут, — кивнул Конан. — И даже загрызут пару-тройку нахалов. Но, — он притворно вздохнул, — вся беда в том, что этих самых нахалов гораздо больше. Неужели ты думаешь, — вдруг совершенно серьезно добавил он, — я стал бы беседовать с этим мерзавцем, а тем более садиться ним за стол, если б хоть на короткий миг решил, что смогу справиться со всеми? Пять, десять противников не остановили бы меня, но их тут десять раз по десять. Борт о борт с «Дланью Митры» стоит их галера. Я не особенно ее рассматривал, но, судя по очертаниям судна, она не меньше, чем пятидесятивесельная. — Увидев, что Амарис побледнела, он поспешил успокоить ее: — Не бойся ничего. Я еще собираюсь пожить на этом свете и тебе погибнуть не дам. Найдется выход!
С этими словами он отправился в свою каюту.
Ближе к вечеру в дверь Конана постучался один из пиратов и сообщил, что стол накрыт и Дингир ожидает гостей в каюте кормчего. Киммериец выругался сквозь зубы, крикнув в ответ, что они скоро придут, поднялся и пошел звать Амарис. Чуть позже они уже сидели за роскошным столом, покрытым кружевной скатертью, видимо, из запасников Дингира. Зная, что его ожидает женское общество, замориец приоделся и прихорошился. На его широких плечах ладно сидел темно-зеленый бархатный камзол, а пышные кружева тонкой шелковой сорочки сияли ослепительной белизной. Длинные красивые волосы Дингира были тщательно расчесаны и, как показалось Амирис, завиты. Кроме того, в этот день он был воплощением любезности, изысканности и хорошего воспитания. Проходи этот обед не на разграбленном паруснике, палуба которого еще утром была завалена окровавленными трупами, распознать в Дингире пирата было бы очень и очень
Большой знаток и страстный любитель женщин, замориец чуть не задохнулся от восторга, когда увидел Амарис. «Чтоб ты сдох, проклятый киммериец! — вспыхнуло у него и мозгу. — Ну почему тебе всегда перепадают самые лакомые куски?! Сначала Карела, теперь эта потрясающая женщина, к тому же еще, судя по всему, и богатая!» Однако на лице не отразилось даже тени этих мыслей. Он широко улыбнулся и красивым жестом пригласил гостей к столу, на котором красовались аппетитные блюда и бутыли темного стекла с отборным вином. Судя по всему, удача сопутствовала «Глазу Нергала», и его трюмы были полны.
Обед шел легко и, пожалуй, даже весело. Правда, Конан и Дингир время от времени бросали исподтишка друг на друга полные ненависти взгляды, а Амарис поеживалась, когда на нее смотрели темно-карие глаза, обладатель которых мысленно раздевал ее, нервно облизывая тонкие губы, однако сторонний наблюдатель мог подумать, что старые знакомые мило беседуют о пустяках, встретившись после долгой разлуки.
Мужчины с радостью вцепились бы друг другу в глотки, но давний неписаный кодекс чести гласил, что женщина, принадлежащая другому, может быть либо подарена, либо выиграна в поединке. Выходить один на один с Конаном Дингир никогда не решился бы, так как прекрасно понимал, что это была бы его последняя драка, а на подарок, конечно же, не рассчитывал, и потому прилагал все усилия, чтобы очаровать женщину и попытаться увести ее хитростью. Надо отдать ему должное: он умел быть обольстительным, и будь на месте Амарис другая женщина, от, пожалуй, предпочла бы молчаливому и суровому Конан сладкоголосого Дингира.
Замориец поднял высокий бокал с темно-красным вином и, ласково улыбаясь, произнес:
— Я предлагаю выпить за единственную на свете женщину, которая смогла завоевать сердце моего давнего друга Конана! Надеюсь, вы оба примете мое приглашение и завтра утром ступите на борт «Глаза Нергала».
Он залпом осушил бокал, а Конан, едва пригубив вино, спросил:
— Что ты собираешься делать с «Дланью Митры»?
— Как что? — удивленно посмотрел на него Дингир. То же, что и с другими парусниками. Перегрузим товар, а корабль отправится на дно. Мне он совершенно не нужен.
Киммериец похолодел. «Длань Митры» везет жемчуг на такую сумму, что он и представить себе не мог. Если корабль потопить, груз будет потерян навсегда, ибо поднять его с такой глубины не удастся никому.
— А как же мои собаки? — встревожилась Амарис.
— Вынужден просить у тебя прощения, прекрасная, но собаки мне не нужны. Кстати, почему они такие вялые, словно жить им осталось считанные дни?
— Все очень просто, — пожала плечами Амарис. — Я давно занимаюсь разведением собак и добилась того, что слава о них распространилась далеко за пределами Шандарата. Более свирепых и мощных псов, чем мастафы, нет на всем свете. Но сам понимаешь, они могут и болеть, и умирать…
Конан понял, что его спутница тянет время, не зная, как выкрутиться. На самом деле собаки были квелыми не из-за болезни, а потому, что перед отплытием Амарис собственноручно дала им специальное снадобье, которое сделало псов такими, какими увидел их Дингир. Пока снадобье действовало, мастафы находились в полусне, почти ничего но ели и не пили и были кроткими и покорными. Когда действие кончалось, собаки становились настоящими демонами. Они приходили в ярость и уничтожали всех, кому допелось оказаться поблизости. Однако примерно через час бешенство переходило в глубокий сон, который длился почти сутки, после чего к мастафам возвращался их обычный нрав. В первый день плавания Амарис сказала Конану, что во время пути собакам придется дать вторую дозу лекарства, так как она рассчитана на три-четыре дня. Если дозу увеличить, псы могут погибнуть, а если не повторить, озвереют так, что станут неуправляемыми. Сейчас действие снадобья подходило к концу, и варвар вдруг подумал, что этим можно как-то воспользоваться. Видя, что Амарис все еще не приходит в голову хоть сколько-нибудь правдоподобная история, решил подыграть ей.
— Ладно, Амарис, — сказал он со вздохом. — Давай расскажем.
Она удивленно взглянула на киммерийца, но, полностью доверяя ему, кивнула.
