откуда он идет.
– Тут перекресток, – заметил Кумар.
Впереди на стене виднелся круговой контур: там наш тоннель пересекался с другим таким же, но переход забетонировали. С каждой его стороны было по паре дверей: одна – на нашем уровне, а другая – повыше, явно для верхнего этажа, который либо демонтировали, либо так и не успели построить.
Двери были самые обыкновенные, из толстой стали и без ручек с внешней стороны.
– Нам налево или направо? – спросила Рейнолдс.
Я приложил ухо к холодному металлу ближайшей двери. Грохот барабанов слышался так четко, что я различил и узнал мелодию.
– «Сталинградский танковый капкан», – сказал я, – Various Artiz.
Я иногда люблю оторваться на танцполе под драм-н-бейс, но Various Artiz снискали себе дурную славу тем, что клепают раз за разом совершенно одинаковые композиции. Из всего, что не гоняют по «Радио Два», это самый попсовый клубняк.
– А что вы на меня-то смотрите? – сказал Кумар. – В мои времена вообще ничего, кроме джангла, не было.
– Вроде бы там говорят по-английски, – прошептала Рейнолдс, – и все же…
Я постучал в дверь. Бесполезно, только отбил костяшки.
– Ну-ну, – хмыкнула Рейнолдс, – удачи.
Она подпрыгивала на месте, чтоб хоть как-то согреться. Я снял каску и постучал по двери ею.
– Придется нам вас раздеть, – сообщил ей Кумар.
– Издеваетесь?
– Ваши вещи надо хотя бы отжать.
Я стукнул каской еще пару раз, а Рейнолдс тем временем объясняла, почему она против раздевания в общественных местах.
Я могу, если очень надо, пережечь что-нибудь типа велосипедной цепи или висячего дверного замка. Найтингейл, если верить его рассказам о войне, способен прожечь насквозь десятисантиметровую стальную броню. Но меня он этому пока не учил.
Поэтому я стал внимательно осматривать дверные петли в поисках хоть какого-нибудь слабого места. Действовать надо было быстро, пока Рейнолдс отвлеклась и не смотрит. Я наскоро повторил про себя формы, мысленно выстраивая их в нужном порядке: lux aestus scindere. Aestus’ом, усиливающим lux, я владею не очень хорошо. Но уж больно хотелось наконец выбраться из подземки.
– Молитесь? – поинтересовалась Рейнолдс.
До меня дошло, что я бормочу формы себе под нос. Пункт номер шесть в списке моих вредных привычек, составленном Найтингейлом.
– Нет, похоже, готовится произнести магическое заклинание, – предположил Кумар.
Я стиснул зубы, пообещав себе сказать ему потом пару ласковых. А спецагент уточнила, что он имеет в виду под «магическим заклинанием».
Ну ладно, подумал я, сейчас сами увидите. Глубоко вздохнул и мысленно приготовил форму.
И тут дверь приоткрылась. В щель высунулся белый парень и спросил, не прислала ли нас «Темз Уотер» [41].
Слава тебе Господи, подумал я.
Орудие Всевышнего щеголяло голым торсом. Его флюоресцентная оранжевая водолазка была повязана вокруг талии и наполовину скрывала мешковатые голубые бриджи. На шее висел свисток, русые волосы прилипли ко лбу, блестевшему от пота. Мышцы просматривались, но их покрывал еще детский жирок – парню было от силы лет пятнадцать. Взглядом профессионала я зацепился за бутылку у него в руке, подозревая там алкоголь, но это оказалась обычная вода.
Из-за двери пахнуло теплым и влажным воздухом. Донеслись басы Various Artiz, пытающихся доказать, что танцевать можно до тех пор, пока мозги из ушей не вытекут.
Я хотел показать удостоверение, но не стал: он мог испугаться и захлопнуть дверь у нас перед носом.
– Мы насчет водопровода, – сказал я.
– Заходите, – кивнул парень и посторонился, пропуская нас внутрь.
За дверью обнаружился еще один тоннель двойной ширины, но этот переоборудовали под клуб. Настоящий, с рамой для светомузыки над танцполом и с баром вдоль стены. Колонки располагались на другом конце зала, достаточно далеко от входа, и можно было разговаривать. Поэтому, кстати, наш гологрудый спаситель и услышал, как я стучу.
Мы шлепали мокрыми сапогами по темному коридору, отведенному под зону отдыха: все диваны и кресла оккупировали целующиеся парочки. Впереди был танцпол, до отказа набитый танцующими подростками, в основном белыми, и двигались они плюс-минус в такт музыке. Здесь мелькали плюшевые гетры в комбинации с облегающими шортами и блестящие топики с бретельками через шею. Однако, несмотря на голые пупки и ультракороткие шорты, над танцполом однозначно витал дух школьной дискотеки. Возможно, потому, что ни один из тусовщиков еще не достиг возраста для голосования.
– Да уж, это называется «родители уехали на выходные», – заметила Рейнолдс. – Я как-то слишком тепло одета, видимо.
Молодежь, осознав, что мы не часть шоу-программы, резко отхлынула в стороны.
– Возможно, – сказал Кумар, – вы найдете тут во что переодеться.
– На меня они вряд ли что-то подберут, – сухо ответила Рейнолдс.
Три человека, с головы до ног покрытые нечистотами, способны испортить настроение любому, даже самому безбашенному тусовщику. По толпе на танцполе как будто сразу пробежала рябь. Две юные дамы отделились от нее и подошли к нам.
Они не были близняшками, но точно были родными сестрами. Высокие, стройные, темнокожие, с узкими лицами, плосковатыми носами и озорными, чуть раскосыми черными глазами. Я сам с трудом их различал: Олимпия чуть повыше и шире в плечах, с густыми волосами, которые сейчас роскошным каскадом спадали на плечи. У Челси изящная шейка, более тонкие губы, а на голове результат как минимум тридцати шести часов изощренного наращивания волос. На обеих одинаковые ультракороткие трикотажные платья, которые мама бы им точно не разрешила надеть. Я старался не смотреть никуда, кроме как на лица.
– Надеюсь, у вас были веские причины явиться сюда, – надменно протянула Олимпия, складывая руки на груди.
– Агент Рейнолдс, сержант Кумар, позвольте представить вам богиню ручья Каунтерс-крик и богиню реки Вестбурн, – сказал я, на всякий случай церемонно кланяясь. Девушки одарили меня ядовитыми взглядами, но я-то помнил, что за ними должок: в прошлый раз они бросили меня одного бороться за жизнь посреди Темзы.
– Ты же знаешь: она просто Олимпия, а я просто Челси, – сказала Челси.
– Но это, – добавила Олимпия, глядя на Рейнолдс с Кумаром, – не отменяет того факта, что мы богини. И требуем соответствующего отношения.
– А я вообще-то могу вас арестовать, – сообщил я. – Например, за алкоголь: есть здесь хоть кто-то, кому уже можно его покупать?
Олимпия поджала губы.
– Ну, допустим, Стив, парень Линдси. Ему восемнадцать. Устраивает?
Если честно, я был слишком вымотан, чтоб до них докапываться. Спросил только, не замечали ли они, чтобы по тоннелям бродили непонятные белые типы в толстовках с капюшоном. Получив отрицательный ответ, я спросил, где можно помыться и есть ли здесь стационарный телефон.
– Телефон! – усмехнулась Челси. – Да у нас тут вайфай есть.
Помимо вайфая у них была нормальная душевая с раздевалкой, оборудованная еще в
