Оставшись наедине с женщиной, которая вызывала в нем дикую страсть, Дингир начал нетерпеливо срывать с нее одежды. Она вскрикнула и задрожала от отвращении, но замориец понял ее дрожь по-своему. Грубо толкнув женщину на койку, застеленную белыми шелками, он принялся осыпать ее тело горячими поцелуями. Стиснув зубы и отвернувшись, чтобы Дингир не видел ее перекошенною лица, Амарис позволила ему овладеть своим телом.
Она была сильной женщиной, и, довольно быстро взяла себя в руки и постаравшись, чтобы жажда мести, горевшим в ее душе, не отразилась на лице, Амарис потрепала заморийца по щеке — Тебе было хорошо, мой милый?
— О… — выдохнул Дингир не в силах сказать что-нибудь еще.
— А теперь, — она хищно улыбнулась, — я все-таки предлагаю тебе пойти в мою каюту. Там тебя ожидает сюрприз
— Сюрприз? — удивился пират, — Какой?
— Ты все увидишь сам, — рассмеялась Амарис. — Уверяю тебя, ничего подобного в твоей жизни еще не было.
Быстро вскочив с постели, она привела свою одежду в порядок и потянула Дингира за руку:
— Скорее, мой дорогой. Я горю от нетерпения.
Сопровождаемые красноречивыми взглядами изрядно подгулявших гостей и злобным взглядом киммерийца, они прошли на корму и скрылись в каюте Амарис. Коварная женщина уселась на свою койку, приподняла подол длинного платья и вытянула прелестную ножку.
— Опустись на одно колено, — велела она, — и сними с меня туфельку.
Стоило Дингиру прикоснуться к ней, как Амарис тихо, но внятно приказала:
— Корди, взять!
Иссиня-черный мастаф, самый крупный из пяти ее псов, не издав ни звука, взвился в прыжке и сбил Дингира с ног. Новобрачный не успел даже удивиться происходящему, как белые клыки вырвали из его горла такой кусок, что голова заморийца буквально повисла на ниточке. Ярко-красная кровь фонтаном брызнула из страшной раны и залила небесно-голубое платье Амарис. Она даже не вздрогнула. Ласково потрепав собаку по голове, Амарис поцеловала окровавленную морду:
— Хороший мальчик, спасибо, родной.
Потом она нагнулась, обмакнула ладони в лужу крови, провела руками по лицу и телу, бросила мимолетный взгляд в зеркало, удовлетворенно кивнула и приказала собакам:
— Голос!
Пять мощных глоток начали издавать такие грозные пауки, что пираты, веселившиеся на палубе, притихли. Амарис распахнула дверь каюты и, отчаянно визжа, рухнула на пол. Все повскакивали с мест, выхватывая кинжалы, но женщина подняла руку, останавливая их.
— Не надо! — крикнула она. — Он… Он хотел ударить меня, а собаки набросились на него. Животные не виноваты! Они защищали хозяйку!
Конан в два прыжка очутился возле Амарис и поднял ее на ноги. Окинув женщину тревожным взглядом и удивившись, что кровь, которой заляпаны ее лицо и одежда, принадлежит только Дингиру, он успокоился.
— Остановитесь! — приказал он пиратам. — Вы даже ни представляете, какими беспощадными могут быть эти псы! Каждый легко управится с десятком людей. Только Амирис может совладать с ними.
Мгновенно протрезвевшие пираты замерли. Один из них рослый и сильный, повернувшись к приятелям, сказал:
— Кто из вас питал нежные чувства к Дингиру и будет оплакивать его гибель? — Никто не проронил ни слова, и он продолжил: — Тогда выкинем его труп за борт, а я займу его место.
— Почему ты, Мунвик? — раздвинув толпу, вышел вперед молодой туранец.
— Я предлагаю поединок.
— Правильно! — крикнул кто-то. — Хордиз прав! Главарем должен стать сильнейший!
— Погодите! — вмешался Конан. — Я тоже не прочь побороться с вами. Расчистите палубу! Пусть честная драка решит, кто из нас займет место Дингира.
Проводив Амарис, глаза которой горели от радости и возбуждения, в свою каюту, Конан вернулся на палубу. Труп Дингира без особых церемоний сбросили за борт, даже не вспомнив о полагающейся тризне по покойнику, столы мгновенно убрали, и пираты образовали круг, освободив в середине место для сражающихся.
— Это Шамар, — сказал киммерийцу Хордиз, указывая на человека, стоявшего в центре круга. Многочисленные шрамы, располосовавшие лицо Шамара, мешали определить иго возраст, но, судя по всему, он был старше всех собравшихся. — Шамар будет судить поединок, — пояснил Хордиз. — Мы все доверяем ему. — Остальные одобрительно ни гудели, подтверждая слова Хордиза.
— Бой должен быть честным, — заговорил Шамар. — И условия равные. Ты владеешь мечом? — Конан усмехнулся. — Хорошо, — кивнул старик. — А кинжалом? — Киммериец усмехнулся еще раз и пожал плечами, — Значит, будете драться на мечах и кинжалах. До смертельного исхода. Оставшийся в живых возглавит команду. Первым против тебя выйдет… — Шамар задумался, переводя взгляд с Хордиза на Мунвика, — Хордиз, — провозгласил он и отступил и ряды зрителей.
Конан выхватил меч и замер, ожидая первого шага противника. Молодой и крепкий, пират вряд ли уступал в силе варвару, но опыта, пожалуй, у него было меньше. Он сделал резкий выпад, и киммериец без труда отразил удар.
Хордиз не остановился на этом, и его меч сверкнул перед самым лицом Конана. Поняв, что несколько ошибся, определяя опытность соперника, тот начал драться всерьез. Клинки замелькали с такой скоростью, что, казалось, сражающихся окружило облако из ослепительно ярких искр, металл звонко ударялся о металл, но ни Конан, ни Хордиз пока не получили ни царапины.
Наконец пират изловчился, и на обнаженном плече киммерийца проступила багровая полоса. Зрители радостно завопили:
— Давай, малыш! Так его! Нам чужаков не надо! Разделай его, как свиную тушу!
Стиснув зубы, Конан бросился на противника и сильным ударом выбил из его рук меч. Со скоростью молнии Хордиз выхватил кинжал, однако оружие варвара, мягко войдя в грудь туранца, уже показалось у него из спины.
— Проклятие… — успел выговорить Хордиз, но из уголка его губ быстро побежала тоненькая струйка крови, и он затих.
— Готов, — мрачно проговорил Шамар, склонившись над поверженным. — Ловко ты его, — поднял он глаза на киммерийца.
— Посмотрим, что у тебя получится со мной, — злобно прорычал Мунвик, выходя в середину круга, — Хордиз был мальчишкой, с ним бы и женщина могла справиться.
— Нет ничего проще, как поносить мертвеца, — ухмыльнулся Конан. — Для этого не нужно ни ума, ни храбрости.
— Так ты называешь меня трусом? — взревел Мунвик и ринулся на варвара.
Закипел бой. Ярость застилала глаза Мунвика, и он несколько раз ошибался, расплачиваясь за свои ошибки многочисленными ранами, но стойко держался на ногах, наносил ответные удары, и они неоднократно попадали в цель. Кровь струилась по обнаженным до пояса телам, злобное рычание вырывалось из глоток противников, и они стоили друг друга, и потому драка продолжалась. Пираты вопили и улюлюкали, появились даже хитрецы, которые начали делать ставки на победителя, вспыхивали ссоры и мелкие стычки, а Конан с Мунвиком по-прежнему противостояли друг другу, и ни один не собирался уступать.
