Ознакомительная версия.
Собранные Фальфардом отряды наёмников Аэгис Материум уже давно ворвались в Винтру с единственным приказом - убить всех. Даже отсюда были слышны вопли горожан, которые пытались спасти родной город, и были видны его пылающие улицы. До него доносились непрекращающиеся отзвуки выстрелов, предсмертные вопли умирающих и треск огня, что сжигал дома ни в чем не повинных людей.
Людей, которые были его соотечественниками.
Которые были Винтадцами.
"Фальфард, кровожадный ты ублюдок!"
Зачем нужно было вырезать целый город ни в чём не повинных людей? Неужели не было другого выхода? Ведь был же! Он мог продать жителей скарлам Грунгрифа в рабство, запугать и заставить заткнуться, в конце концов можно было просто подкупить выживших! К тому же, журналисты ведь уже не представляют угрозы.
Журналисты.
Кейна затрясло от ярости, костяшки пальцев побелели, ногти до крови впились в ладони, а запекшаяся корка на оторванном мизинце лопнула и на землю упали густые алые капли, но он этого даже не заметил.
Смерть писак была напрасной. С тем же успехом он мог просто позволить им уйти и ничего бы не изменилось. Бездна! Ему следовало сразу же выпытать у капрала признание! Но сделанного не воротишь, придётся плясать от того, что есть.
Бэн и Дэйк поравнялись с ним. Спустя некоторое время Армастро, дрогнувшим голосом, всё-таки решился нарушить воцарившееся молчание.
- Может, вы мне объясните, что тут вообще происходит-то, а?
Костоправ покосился на Брустера.
- Ну, насколько я могу судить, гильдия санкционировала наше устранение.
- Но почему? - продолжал недоумевать Дэйк. - Всё же шло по плану. Разве нет?
- Хельмута Кромберга, а с ним и весь городской совет с лучшими стрелками, отправили в бездну, - не поворачивая головы, глухо пояснил Кейн. - Маир был последней преградой к выкупу гильдией долины и теперь им никто не помешает прибрать её к рукам. А всех жителей уничтожат по одной простой причине - не будет владельцев земли, не нужно будет её выкупать. В нападении на Винтру обвинят банду изгоев и, можете мне поверить, доказательства этого они обеспечат. Угрозу для этого плана представляли разве что журналисты, но мы их благополучно сопроводили в мир иной. Что же касается нас, - Кейн усмехнулся, - то мы для гильдии непроверенные, темные лошадки, поэтому от нас проще избавится или обвинить в соучастии. Мы идиоты, господа, - с горечью признал он.
У него поникли плечи. Он ещё долго молча стоял, в бессилии смотря на пылающий город. Пытался отыскать решение и не находил его. Все пути к отступлению были перекрыты. А ведь если бы Бэн сначала предупредил об изгоях его, а не Мальфита, то все остались бы живы, а журналисты спокойно собрали материал и проблема Винтры была бы решена. А что теперь? Стоило покидать Акмею, чтобы вновь оказаться виновником гибели людей?
Кейн опустил голову и закрыл глаза.
Вместо него всегда умирали другие. Всегда.
Всё, что он теперь мог сделать, это вернуться в город и ринуться в гущу сражения, встать рядом с жителями и самому пасть от свинца или шпаги в попытке отстоять Винтру. Это было бы правильно. Он заслужил смерть больше, чем любой житель этого города. И он не должен позволить своим рукам остаться чистыми, потому что тоже виновен во всём произошедшем. Он будет сражаться и пусть пуля рассудит их...
НЕТ!
Кейн резко распахнул глаза и горящим от ненависти взглядом всмотрелся в мельтешащие в городе фигуры.
Его смерть ничего не даст. Она не спасёт город. Если он сейчас погибнет, то Эгида выйдет сухой из воды и гибель жителей Винтры окажется напрасной.
Если он позволит себе умереть, то их смерть не будет отомщена.
"К тому же, - Кейн скривился, - я не смогу добраться до главных виновников. Солдаты лишь орудия. Пешки. А мне нужны те, кто отдал приказ: Фальфард и Мальфит."
Кейн всегда презирал командиров стоявших в стороне и отдающих приказы. Они ничем не рисковали, а всего лишь передвигали фигуры по шахматной доске. Для них потери были лишь списком на бумаге, а не живыми солдатами, которых они посылали на смерть. Для них война была лишь игрой, в которой ради победы можно было пожертвовать всем.
Но Кейн никогда не был таким, как они. Если он сам отдал приказ, то ему же спускать курок. Поэтому он не будет мстить солдатам, а отомстит тем, кто стоит за их спинами. А Эгида... Эгида тоже своё получит.
- Вы всё забрали у журналистов?
Бэн, тоже погруженный в мрачные размышления о том, что всё пошло "немного" не так, как он планировал, встрепенулся.
- Да, их вещи у нас.
Кейн усмехнулся.
Если в Акмее опубликовать такой сюжет, то это очень сильно подпортит репутацию гильдии. Конкуренты Эгиды сразу же их оттеснят и они потеряют большую долю влияния. Возможно, Шэмиту и его благодетелям даже удастся добиться отзыва у них лицензии по добыче ресурсов на Яме - ведь лицензии выдают только тем, кто соблюдает законы.
- Попытаемся уйти через горный перевал. - Кейн развернул лошадь. - Доберёмся до Веноваля и уплывём отсюда к чёртовой матери.
- Я только за, - кивнул Костоправ, направляя своего коня следом за Брустером.
- А я? - спросил Армастро. Его голос предательски задрожал. - Можно и мне с вами?
Дэйка буквально трясло. Он не строил иллюзий и прекрасно отдавал себе отчет в том, что по его вине был вырезан целый город. И не просто город, а Винтра, место, где он родился и вырос. Его тётку и племянницу наверняка убили, причем последнюю перед этим скорее всего ещё и изнасиловали. Бездна! Он ведь всего лишь хотел стать маиром, нагрести бабла и свалить подальше! А теперь он потерял всё и вынужден бежать!
- Пойдём. - Бэн дёрнул щекой. - Вместе влипли, вместе и выбираться.
Более не оглядываясь они поскакали прочь.
А за их спинами в небо поднимались клубы чёрного дыма от горящего города.
17.
Преодолев перевал, они вскоре выехали на главную дорогу до Веноваля. Пока что за ними не было погони. И Кейн рассчитывал, что до тех пор, пока не будут найдены тела капрала и журналистов, и станет понятно что к чему, они уже будут далеко в море. Нашивки командора должны были помочь найти корабль, хотя внешний вид мундира (да и не только его) оставлял желать лучшего.
Ситуация осложнялась тем, что с каждой милей Кейн чувствовал себя всё хуже - воздух с хрипом вырывался из груди, бедро распухло и натянуло брючную ткань, рука с оторванным мизинцем едва шевелилась и при каждом неловком движении её от кисти до плеча пронзали иглы боли; невыносимо хотелось пить, перед глазами всё плыло, он чувствовал жар и то и дело вытирал со лба катящийся градом пот.
Ознакомительная версия.
