на носу, что Завесу необходимо оставить в покое. Изображения фейри выглядели достаточно ужасно. Их воздушные тела так походили на наши, но при этом были совсем другими во всех отношениях, которые имели значение. Чудовища и звери мира фейри казались сотканными из ночных кошмаров, созданными из тьмы и всей злой магии, принесенной в мир. У огромных трехголовых драконов не было даже глазниц.
– Именно так, – согласился Кэлум, изогнув бровь.
Он шел рядом, слегка замедляя шаг, чтобы я не отставала.
Как бы я ни боялась пещерных зверей, мысль о том, чтобы спать на открытой местности, под ветром, дождем или снегом, где нас может обнаружить Дикая Охота или кто-нибудь другой, кто просто убьет нас во сне, была еще более ужасающей. По крайней мере, когда меня защищал Кэлум, мы вдвоем могли бы избежать клыков пещерного зверя. Но Дикая Охота… я сомневалась, что они позволят нам ускользнуть дважды.
– Хотела бы я быть гидрой, – поддразнила я. – Тогда я могла бы просто проглотить тебя целиком и больше не терпеть твое бесконечное лапанье.
– Звезда моя, ты можешь проглотить меня целиком, как только…
Я изо всей силы треснула его по животу и получила немалое удовольствие от хрюканья, перешедшего в смех после удара.
– Славно пощекотала, – рассмеялся Кэлум, когда я сердито посмотрела на него.
– Ты ведь понимаешь, что тебе не должно нравиться, когда тебя бьют.
– Могу придумать способ провести время похуже, – ответил он, пожимая плечами, как будто мои маленькие вспышки злости его совсем не волновали.
Меня одновременно бесило и интриговало, что он был так безразличен к моим проявлениям насилия, когда многие мужчины просто избили бы меня и за меньшее.
– Ты не боишься, что я его откушу, если ты поднесешь его ко рту? – спросила я, несмотря на опасное напряжение, возникшее между нами.
Лучше бы я не продолжала разговор. Кэлум посмотрел на меня тяжелым взглядом и какое-то время не сводил с моего профиля глаз – я не стала поворачиваться, чтобы встретиться с ним взглядом. Пробираясь сквозь подлесок, я сосредоточенно глядела себе под ноги, наблюдая, как мои слишком большие ботинки шаркают по листве и земле.
– Может быть, – ответил Кэлум наконец.
Он оторвал взгляд от моего лица и обратил внимание на тропинку перед нами. Вдалеке появилось здание, первое в той деревне, где мы собирались раздобыть съестного.
– Но я бы пережил несколько моментов блаженства до того, как ты это сделала бы.
Я подавилась смехом, и он забулькал у меня в горле. Согнувшись пополам, я попыталась отдышаться.
– Ты и вправду веришь во всю эту чушь, которую скармливаешь женщинам в надежде с ними переспать? И как только тебе удается сохранять при этом серьезное выражение лица?
– О, моя звезда, ты, кажется, неверно истолковала ситуацию. Я не говорю женщинам никаких слов, не шепчу им на ухо милых глупостей и не даю ложных обещаний, которые не собираюсь выполнять. Они приходят ко мне в постель совершенно добровольно, прекрасно понимая, что я могу им предложить – одну ночь удовольствия. Мне незачем рассказывать им романтическую ерунду или что-то приукрашивать.
– Тогда как бы ты назвал блаженство от касания моих губ? Драматической полуправдой? – сказала я, позволив Кэлуму увести меня с тропы в лес, окружающий деревню, чтобы мы могли наблюдать за ее обитателями.
– Я бы назвал это правдой, – сказал он, внезапно поворачиваясь ко мне и проводя подушечкой большого пальца по моей нижней губе. – Думаю, мы оба знаем: для меня было бы счастьем умереть оттого, что твои губы скользят по моему члену, детка. Единственное, что могло бы быть лучше, это если бы я был между твоими красивыми бедрами, погружаясь внутрь тебя, пока ты изо всех сил будешь стараться принять меня.
У меня перехватило дыхание. Мы говорили о его смерти, о том, как он мог бы умереть, и о смерти, смешанной с наслаждением, и все же именно я чувствовала, что нахожусь на грани. Как будто мои легкие никогда больше не наполнятся воздухом из-за грязных слов, которые лились у него изо рта, из-за того, как его темные глаза, казалось, мерцали пониманием, когда он смотрел на меня сверху вниз.
– Скажи мне еще раз, как сильно ты не хочешь меня, звезда моя. Мне так нравится, как ты лжешь.
– Я ненавижу тебя, – прохрипела я, повторяя слова, произнесенные ранее, и его лицо озарила ослепительная улыбка.
– Хм… – Он наклонился вперед, чтобы коснуться губами той части моего рта, которую исследовал большим пальцем.
У меня перехватило дыхание, в легких раздался судорожный хрип, когда он коснулся своими губами моих.
– Зачем бороться с неизбежным? Мы оба знаем, к чему это приведет.
– К разбитому сердцу. Ведь ты бросишь меня, как только найдешь кого-нибудь получше.
Эти слова вырвались у меня прежде, чем я успела их обдумать. Я ненавидела уязвимость, которую они продемонстрировали, слабость, которая заключалась в признании, что у него есть сила и возможность причинить мне боль.
Нет. Этого я не позволю никому.
– Я видел немало женщин, детка. Верь мне, когда я говорю, что ты для меня – лучшая. Наше знакомство может закончиться только одним – ты станешь моей, – сказал Кэлум, отстраняясь и многозначительно глядя на меня. – Навсегда.
Неуверенно глядя на него, я пыталась распутать ту мешанину из слов, которые висели у меня на языке. Все они сплелись в бессмысленную паутину, и у меня возникло отчетливое ощущение, что Кэлум никогда не перестанет выводить меня из равновесия. Ему слишком нравилось видеть, как я барахтаюсь, и он не позволял мне просто мирно проводить свой день без страха выставить себя дурой, когда говорил такие вещи, которые я никогда не ожидала услышать от мужчины.
Он коснулся рукой моей щеки, провел большим пальцем по веснушкам, рассыпанным по своду моей скулы. Его рот все еще находился рядом с моим, а слова, которые он бормотал, слетали с гладкой кожи его губ, почти прижатых к моим:
– Раскройся, звезда моя, и поиграй со мной. Я знаю, что ты где-то там, внутри, сжигаешь себя понапрасну, и тебе кажется, будто этого никто не видит. Представь, как ярко ты засияешь, если раскроешь объятия этому огню.
Его ладонь лежала у меня на щеке, его лицо касалось моего, мы вдыхали один и тот же воздух. Казалось, раздался вздох, и что-то осязаемое пронеслось по дуге в воздухе, когда его рука скользнула вниз с моей щеки к метке на шее. Круг на тыльной стороне его ладони засиял белым светом, когда он повернул голову в сторону метки. Его губы коснулись
