.. .Часа через два он (надо сказать, в чертовски приятной усталости), пускал дым в потолок, не глядя на лежащую рядом Лавинию. Не было ни раскаяния, ни сожаления, и уж тем более недовольства. Наоборот – со всем, что он испытал, он сталкивался и раньше, но в разное время и с разными подругами, однако впервые это искусство слилось в одной женщине. В общем, мужик бы его понял...
– На твоем мужественном лице читается лишь спокойное умиротворение, – сказала Лавиния. – Ни тени неприязни, не говоря уж о вражде. Я правильно догадалась?
– Правильно, – сказал Сварог и вспомнил знаменитую цепочку герцога Орка, символизировавшую его многочисленные победы. – Я тебе понадобился для коллекции?
– Ничего подобного, – сказала Лавиния. – Я, знаешь ли, коллекционерской страсти лишена совершенно. Конечно, фаворит императрицы, он же славный король королей – жемчужина коллекции, но я никогда такую не собирала, меня не вдохновляет пример славной королевы Норет, которая отрезала прядь волос у каждого из своих любовников, скалывала брошью и вешала на стену – а стена была высоченная и протяженная... Я такими глупостями не прельщаюсь.
Она не врала. Сварог поинтересовался с легоньким ехидством:
– Думаю, ты не воспылала ко мне романтическими чувствами?
– Разумеется, нет, я и не упомню, когда вообще питала к кому-то романтические чувства... Покурил?
Лавиния склонилась над ним и прильнула к его губам долгим, крепким умелым поцелуем. Отстранившись, приподнявшись на локте, вкрадчиво спросила:
– Мне любопытно знать, когда вы с императрицей весело проводите ночи, она уже умеет...
– Это запретная тема, – твердо сказал Сварог. – Я никак не образец благонравия, но никогда не обсуждаю одну женщину с другой, заруби себе на носу...
– Блестяще! – воскликнула Лавиния без тени обиды. – Ты великолепно выдержал только что испытание, даже два...
– Это какие? – насторожился Сварог.
– Несложные, – безмятежно сказала Лавиния, блистая улыбкой. –...Некоторые обожают в постели красочно расписывать свои прошлые подвиги. Но ты вел себя иначе. И я рискну заключить: по крайней мере, в отношениях с женщинами тебе свойственна некая старомодная порядочность.
– Ты когда-нибудь бросишь свои коварные штучки?
– Когда-нибудь, – задумчиво ответила Лавиния. – Когда я буду старой и дряхлой, и мне не останется других радостей, кроме послеобеденного сна и сладкой кашки... Коварство, да, зато теперь я точно уверена, что по той самой старомодной порядочности ты не предпримешь ничего против женщины, которая была с тобой так близка. Не смущайся и не дуйся, это прекрасное качество в мужчинах.
Она не знала, что бывают исключения из правил – готарская ведьма Марута. Сварог ее убил своей рукой, не ощущая ни малейших угрызений совести. Правда, там все было иначе...
– В общем, у меня есть и коварство, и известное женское чутье, – сказала Лавиния что-то очень уж серьезно. – Теперь я совершенно уверена, что на тебя можно положиться в трудную минуту. Как сейчас... Речь не о том положении, в котором я оказалась из-за твоих мер против Лорана – с ними, я верю, покончено, мы будем сотрудничать, отчего будет взаимная выгода. И эрлатан-ский проект, и вытекающие отсюда неизбежные в будущем трения с Горротом отнимут годы и годы, так что тебе нечего опасаться, что я заскучаю. Скуки долго не будет. Я не об этом. То, о чем я хочу поговорить, касается совсем другого. Я оказалась в положении, для которого не могу подобрать слов. И не могу выпутаться самостоятельно. Не думала, что меня что-то способно испугать по-настоящему, но сейчас мне страшно, я не вижу возможности справиться своими силами...
– Что случилось? – тихо й серьезно спросил Сварог.
– Пока ничего, – ответила Лавиния, изо всех сил пытаясь казаться спокойной – но, безусловно, не была таковой. – Но от этого не легче. Ты знаешь о моем дворе достаточно, и для тебя не представляет секрета, кто такой маркиз Ганталь...
Еще бы ему не знать таких подробностей! Классический бедный дворянин из захолустья, приехавший в Ан-далу из своего убогого поместья искать счастья, в точности как д'Артаньян в Париж, разве что лошадь у него была получше, одежда не такая потрепанная, а кошелек немного поувесистее. А вот дальше начинаются отличия: у маркиза отыскался в столице дальний родственник, один из гофмейстеров Лавинии – и в отличие от многих порадел провинциалу. Устроил во дворце Лавинии на совершенно ничтожную, но неплохо оплачиваемую придворную должность, из тех, что как раз и занимали по протекции бедные дворяне: жалованье приличное, во дворце стол и дом, мундир красивый, но никакого придворного чина,
Времена звездочетов. Наш грустный массаракш 263
даже самого низшего, и никаких карьерных перспектив. Многие на таких постах оставались десятилетиями, с них и сходили в могилу, но нисколько не жалели, что не поднялись выше, – все лучше, чем уныло сидеть в ветхом замке и выжимать гроши из пары-тройки убогих деревенек.
Другие, которых было гораздо меньше, все же из жалкого положения выламывались – молодые, видные собой, с подвешенным языком и живым умом. Исключительно через постель: становились любовниками, а то и мужьями щедрых придворных красоток (большей частью из разряда увядающих). Находились и такие, что сумели взлететь на самый верх, что в истории Земли, что Талара – оказывались в той постели, чей балдахин украшен королевским гербом. Именно это с маркизом и произошло: через месяц стал открытым фаворитом Лавинии, заняв вакантное место, пустовавшее уже около года. Прежний местоблюститель был пустоват и неосмотрителен: титулы и земли греб к себе так, что вызвал неудовольствие некоторых важных персон – как и нескрываемым желанием заполучить местечко в Тайном Совете. Да вдобавок чуть ли не открыто изменял Лавинии с молоденькими фрейлинами. Лавиния попыталась его вразумить, но бесполезно. И через пару месяцев прыткого фаворита проткнул мечом в ночном уличном поединке кто-то, скромно оставшийся неизвестным и тайной полиции. Сварог поленился выяснять, кто за этим стоял: тот член Тайного Совета, на чье кресло фаворит метил, или сама Лавиния, – такие пустяки его не интересовали...
Уже через месяц с небольшим дворец со скоростью лесного пожара облетела весть: маркиз – новый фаворит королевы. Такие новости становятся известны моментально – фаворит отнюдь не тайный любовник, между этими персонами, как говорят в Одессе, две большие разницы. Через несколько дней окончательно стало ясно, что это не сплетня, а доподлинная реальность.
Вот только фаворит оказался не вполне стандартный. В дворцовых интригах не участвовал, в государственные дела не лез, не получал орденов, титулов, земельных пожалований, к любым материальным благам был равнодушен. Единственное, он стал камергером, но это определенно было вызвано не его собственными стремлениями, а, если можно так выразиться, чисто бытовыми нуждами: в прежнем своем невеликом звании он не имел права присутствовать на балах, королевских приемах и прочих мероприятиях, не мог получить доступ в личные покои королевы. Несколько раз Сварог по королевской необходимости слушал, о чем голубки говорят в спальне, – как показывает исторический, а также собственный житейский опыт, умный и деятельный фаворит может получить большое влияние на государственные дела (не будем показывать пальцем в зеркало), – а Лоран оставался вероятным противником номер один.
Однако вскоре Сварог убедился, что маркиз не проявляет ни малейшего желания влезать в государственные – да и меньшие по масштабу дела – хотя бы мизинцем, ни разу не заикнулся, что питает такие желания. В конце концов, Сварог оставил на круглосуточном контроле одного из Золотых Обезьянов, обозначив дюжину ключевых слов, имевших прямое отношение к отношениям меж Сварогом и Лораном. Однако за все это время ни одно из них в ночных либо дневных разговорах не прозвучало.
Поневоле пришлось признать, что маркиз принадлежит к редчайшей разновидности гомо сапиенс: Фаворит Бескорыстный Обыкновенный. Прежде всего, на ум пришел отечественный аналог: Иван Шувалов – «ночной император» при Елизавете Петровне – не принял ни сотки земли, ни паршивенькой медальки, не говоря уж об орденах и титулах. Покровительствовал ученым и людям искусства, дружил с Ломоносовым, а когда подхалимы из Академии наук вознамерились отчеканить в его честь медаль, разломал оную и послал организаторов затейки по академической матушке. Парочку таких эпизодов можно отыскать в истории Талара и Сильваны. Белые тигры и алмазы величиной с кулак все же бывают на свете, хотя и крайне редко.
