Закипел бой. Ярость застилала глаза Мунвика, и он несколько раз ошибался, расплачиваясь за свои ошибки многочисленными ранами, но стойко держался на ногах, наносил ответные удары, и они неоднократно попадали в цель. Кровь струилась по обнаженным до пояса телам, злобное рычание вырывалось из глоток противников, и они стоили друг друга, и потому драка продолжалась. Пираты вопили и улюлюкали, появились даже хитрецы, которые начали делать ставки на победителя, вспыхивали ссоры и мелкие стычки, а Конан с Мунвиком по-прежнему противостояли друг другу, и ни один не собирался уступать.
Наконец ловким ударом киммериец нанес пирату глубокую рану, тот выронил кинжал, схватился рукой за бок, не удержался на ногах и повалился навзничь. Конан прыгнул к нему и приставил к горлу соперника острие меча. Зрители замерли.
— Ты оказался более удачливым, — прохрипел Мунвик. — Что же ты медлишь?
— Не в моих привычках бить лежачего, — спокойно ответил варвар и сделал шаг в сторону. — Поднимайся. Наш спор еще не окончен.
Мунвик попытался встать, но силы изменили ему. Стоило пирату приподняться на локте, как он снова рухнул на палубу.
— Добей его! — крикнул кто-то из толпы.
Конан окинул тяжелым взглядом зрителей и молча убрал меч в ножны. Затем он подошел к Мунвику и протянул ему руку:
— Вставай. Хочу кое-что предложить тебе.
Пират с трудом поднялся и вопросительно взглянул на киммерийца. Тот помог недавнему противнику сесть, устроился напротив него и сказал:
— Мне понравилось, как ты дерешься. В тебе есть ярость, упорство и ловкость. Кроме того, ты горд. Такие люди мне по душе. Знаешь, я подумал, на кой ляд мне этот «Глаз Моргала»? Пиратствовать я не собираюсь. Мне неплохо платит Илдиз, а к тому же я давал клятву верности, и не и моих правилах нарушать слово. Давай поделимся. Я отдам тебе галеру, а себе оставлю парусник. Мне нужно несколько опытных матросов, чтобы довести корабль до Аграпура. Всем, кто останется со мной, обещаю по прибытии в Туран либо службу у Илдиза, либо полную свободу. И в любом случае — щедрую награду. Но слушаться меня должны беспрекословно.
По толпе пиратов пробежал рокот. Вдруг вперед шагнул совсем молодой туранец, почти юноша.
— Меня зовут Балаль. Я останусь на паруснике.
— И я! И я! — послышались голоса, и один за другим к Конану подошли человек двадцать.
— Хорошо, — кивнул варвар. — Остальные должны прямо сейчас вернуться на галеру. Можете взять лодки.
Когда последний пират покинул борт «Длани Митры» и галера начала быстро отдаляться от парусника, Конан распорядился:
— Всем по местам! А я отправляюсь спать.
Он, конечно, не собирался спать в эту ночь, ибо было бы смешно слепо доверять совершенно незнакомым людям, но страстно желал хоть на миг расслабиться. Поэтому, войдя в свою каюту, он не стал закрывать дверь и, отвечая на вопросы Амарис, которая в волнении ждала его, время от времени поглядывал на палубу, чтобы удостовериться, что корабль ложится на правильный курс.
Убедившись, что его новая команда не собирается бунтовать, Конан наконец мог сосредоточить свое внимание на женщине.
— Ты была великолепна, — улыбнулся он. — Правда, сомневаюсь, что ласки Дингира пришлись тебе по душе.
— Он сполна расплатился за каждый поцелуй! — вспыхнула она. — Жаль только, Корди прикончил его одним ударом и не дал помучиться.
— Корди? — переспросил Конан. — Это который?
— Самый молодой и крупный, — пояснила Амарис. — Совершенно черный.
— И в честь кого он назван? — поинтересовался киммериец.
Щеки Амарис залил ярко-красный румянец, потом кропи резко отхлынула, и лицо женщины стало таким белым, словно ее кожи никогда не касалось солнце.
— Ты обратил внимание… — начала она.
— …Что клички твоих любимых собак начинаются о тех же букв, что и имена твоих покойных мужей, — продолжил Конан, пристально глядя ей в глаза.
— Да, я назвала собак в память о тех, кого любила, — отвела взгляд Амарис.
— И все?
— И все, — твердо ответила она. — А чего ты еще ожидал?
— Не знаю, — пожал плечами варвар. — Я думал, тебе есть что рассказать мне.
— Разве что о Кави, — улыбнулась Амарис. — О моем последнем муже.
— Предпоследнем, — поправил ее Конан.
— Не напоминай мне об этой мерзости, — рассердилась Амарис. — Я сделала это, чтобы спасти наши жизни.
— Не надо злиться, — мягко положил свою ладонь на ее руку Конан. — Лучше поговорим о твоем Кави, если это воспоминание более приятно тебе. Кто он был?
— Дарфарец.
— Дарфарец?! — подпрыгнул варвар. — Людоед?!
Амарис кивнула.
— Кажется, это будет увлекательнейшая история, — оживился киммериец.
— Суди сам, — ответила женщина и начала рассказывать
* * *
Серый сумрак опустился на землю, и лес, радостный, зеленый, полный птичьего гомона и визгов вечно дерущихся обезьян, потемнел и затих. Где-то далеко в пышных кронах прошелестел ветер, и деревья отозвались глухим шелестом. Наступила тишина, которую лишь изредка пропиливал резкий крик ночного хищника или сонный зов птицы, и только очень чуткое ухо могло уловить тихий шорох, легкое шлепанье босых ног и глубокий вздох человека, скинувшего тяжелую ношу.
Высокий, стройный темнокожий юноша осторожно положил на влажный мох убитую антилопу, присел на корточки и, зачерпнув ладонью немного воды из мелкого ручки, обтер ею лицо. Затем он снова погрузил руки в воду, набрал полные пригоршни, сделал несколько жадных глотков и заулыбался, обнажив в улыбке остро заточенные белоснежные зубы. До его деревни оставалось всего несколько полетов стрелы, и скоро он будет дома. Охота оказалась удачной. Мяса крупной антилопы хватит его семье на пять-шесть дней, а то его родители, хоть и опасались гнева Йога, уже начали подумывать, не начать ли собирать и есть плоды. Виданное ли это дело — уподобляться безмозглым тварям и жевать всякую дрянь, растущую на деревьях или земле! Нет! Только мясо!
Охотник снова улыбнулся, поднял с земли свою увесистую ношу и, распрямив плечи, направился к деревне. Когда до нее оставалось не более одного полета стрелы и дм серые сумерки не могли спрятать четко вырисовывающиеся на другой стороне ручья хижины, юноша снова остановился и прислушался. Как странно! Почему не слышно детских голосов? Почему не горят костры? Юноша издал боевой клич своего племени, но никто не отозвался. Удивившись еще больше, он, передернув плечами, поправил ношу и чуть ли не бегом припустил к своему дому.
Стоило ему перейти ручей, как страшная картина предстала перед его глазами: полуразрушенные хижины, затон тайные костры, тела убитых. Бросив антилопу на землю, охотник кинулся к людям. Он всматривался в застывшие, лица тех, кто лежал на спине, переворачивал упавших ничком, тщетно пытаясь отыскать хоть кого-нибудь, в ком еще теплилась жизнь. Наконец ему повезло. Услышав приглушенный стон, юноша побежал туда. Возле обрушившейся стены его родного дома на сорванном и смятом пологе лежал брат юноши, Нунду. Голова его была проломлена, руки и ноги неестественно вывернуты, но Ворота в Страну Теней для него еще не открылись.
