Поерзав, Крэган уселся поудобнее, привалившись спиной к слегка влажной и холодной стене. С легким щелчком приоткрылся значок в виде человеческой кисти, скрывавший в себе несколько маленьких отделений. Аккуратно действуя длинным ногтем среднего пальца, маг из Халоги извлек наружу три продолговатых зерна размерами с виноградную косточку, но отливавших багряно-лиловым цветом. Скривившись, од-
но за другим проглотил их, отсчитывая про себя текущие мимо мгновения. Зернышки неспешно таяли, оставляя после себя на языке холодное онемение, постепенно распространявшееся все дальше и дальше. На десятом или пятнадцатом ударе сердца погруженная в сумрак камера дрогнула, отступая, растворяясь, сменяясь колеблющимся блекло-синим туманом, сквозь который тусклыми светлячками мерцали огоньки человеческих душ.
Нужный Беспалому человек отыскался на удивление быстро — в нижнем дворе Цитадели. Будущий посланец пребывал в состоянии тягостной дремоты и даже не понял, что заставило его посреди ночи встать и, пошатываясь, отправиться ко входу в подвалы, продолжая считать это затянувшимся сном.
— Сюда, сюда, — беззвучно выпевал Крэган. Любой стражник, коему приспичило бы заглянуть сквозь малое зарешеченное оконце в дверях камеры, счел бы, что гипербореец задремал. Вот только высохший и омертвелый перст на правой руке колдуна неспешно двигался, словно обретя самостоятельную жизнь, чертя сложный узор, похожий на паутинные хитросплетения. — Иди, иди…
Шаг за шагом, по лестницам и арочным проходам, мимо редких караулов, охватываемых в нужный миг зевотой или уверенностью, что проходящий мимо человек имеет право находиться здесь в столь странное время. Больше всего магик опасался заминки подле входа в камеру — он сам не в силах дотянуться до дверей, призванный вряд ли сумеет раздобыть ключи, а любая трудность рискует пробудить околдованный рассудок. Поразмыслив, Крэган решил метнуть нужную склянку к двери и слегка подтолкнуть ее с помощью слабенького заклинания. Действие лиловых зернышек, на краткое время увеличивающих магическую силу, еще не закончилось, значит, он сумеет это сделать. Где там мешкает это неудачливое создание? Наконец-то пришло — невнятный шорох в коридоре, тень, мелькнувшая за оконцем на фоне уныло чадящего факела.
Гиперборейцу пришлось придерживать левой рукой правую и вложить в бросок все имеющиеся силы, однако получилось не совсем то, на что он рассчитывал. Цепи противно громыхнули, маленькая капсулка из зеленоватого фарфора проскакала по каменному полу и остановилась на расстоянии ладони от щели под дверью. Снаружи обеспокоено завозились, потом внизу блеснуло что-то длинное и острое — у посланца хватило ума захватить нож. После нескольких мучительных попыток он все-таки добился успеха, подцепив крохотный сосуд лезвием и перетащив его на свою сторону, а Крэган облегченно перевел дух. Остается только внушить призванному человеку, как именно надлежит поступить с содержимым бутылочки и как избавиться от уличающего предмета. Проще простого — словно вывести на покрытой мягким воском табличке строчку знаков. Рабирийского забияку теперь может спасти только удача, а, по слухам, эта переменчивая нравом особа не слишком-то благосклонна к одноглазому магику.
4 день Второй летней луны.
Около полудня.
Хлопотливое столпотворение подле Снежных ворот означало, что кто-то намеревается в ближайшее время покинуть Цитадель, и сейчас идут последние приготовления. Собственно, в дорогу отправлялось два отряда: большой, с охраной почти в полтора десятка воинов, с двумя-тремя заводными лошадьми на каждого из путников, и совсем маленький, состоявший всего-навсего из двух мужчин и девицы. Первому отряду надлежало, покинув Вольфгард, двигаться в направлении Полуночного Восхода, второму — мчаться на Полдень, к той не слишком четко определенной линии, что разделяет земли Пограничья и владения великой Немедийской империи.
Силы, гнавшие в путь обе группы, звались долгом и необходимостью, а предшествовали им несколько разговоров, состоявшихся нынешним утром в одном и том же месте — на втором этаже полуденного крыла жилых помещений замка короны, в покоях, отведенных высоким гостям из Аквилонии.
— …ради чего мне сдалась лишняя обуза в десяток человек, которые больше пригодятся тебе самой в обратной дороге? Йен, ты еще предложи выслать вперед герольдов, чтобы они голосили на всяком перекрестке: «Дорогу королю!». Тогда к началу зимы мы точно доберемся — застревая на каждом захудалом постоялом дворе, потому что там нет лошадей, годных для коронованной особы, и задерживаясь на седмицу в любом городке, ибо обыватели горят желанием выказать свое безмерное… Нас троих вполне хватит. Я соглашаюсь взять Изумруд только потому, что, коли оставить ее здесь, она немедля улизнет и бросится в погоню.
— Если отправить вас втроем, то для начала вы напрочь заморочите бедной девочке голову, а потом убедите друг друга, что неплохо бы заодно наведаться куда-нибудь в Шадизар или в Аграпур. Посмотреть, многое ли там изменилось со времен вашей буйной молодости, — пресекла рассуждения супруга Дженна Канах. — Знаю я вас! Вроде бы взрослые люди, но стоит вам остаться без присмотра, как вы тут же обо всем забываете. А я вовсе не горю желанием обшаривать весь Материк в поисках своих близких, потерявшихся неизвестно где!
Баронетта диа Монброн, делавшая вид, будто внимательно изучает развернутый на столе чертеж Закатных земель, героически подавила совершенно неуместный смешок. Ерзавший по соседству Лаэг глянул на нее, состроил гримасу и ехидно фыркнул, прошипев:
— Матушке позарез хочется ехать с вами, вот она и придирается…
— Хасти! — Зенобия решила приискать себе союзника в лице удрученно молчавшего Рабирийца, все утро потягивавшего казавшуюся бездонной чашу с вином. — Скажи хоть ты этому старому упрямцу: для него уже невместно и недостойно шляться по дорогам, прикидываясь простецом!
— А почему, госпожа? — обманчиво простодушным тоном уточнил одноглазый. — Я вот сколько себя помню, почти всегда путешествую в одиночку… И потом, Конан прав: нам совершенно незачем привлекать внимание. Дюжина гвардейцев, сопровождающих некое важное лицо — это неизбежный шум, расспросы, сплетни, подозрения. Три человека, спешно едущих по какой-то надобности — совсем иное дело. Им легче проскочить незамеченными, проще добыть лошадей и припасы…
— Вот-вот, — поддержал рассуждения магика правитель Аквилонии. — Будет тебе спорить, Йен — все решено. Ни в какой Шадизар я не поеду, обещаю. Только до Рабиров. Заберу Конни, гляну, что там да как, и сразу в Тарантию, — он придвинул к себе три пергаментных листа в зеленой окантовке, заполненных четким казенным почерком и украшенных понизу печатями на кожаных шнурках. На печатях красовался шагающий на задних лапах коронованный лев, а текст грамот объявлял «подателя сего» гонцом Аквилонского трона с правом невозбранного пересечения границ дружественных стран и дозволением брать на почтовых станциях любых лошадей, числом не более трех единовременно. — Так кем мы станем? Может, баронетта Монброн повезет некое важное послание, а мы изобразим ее охрану?
