— Только родители волновались, когда вы хотели узнать что-то новое. — со смехом заметила Ирими.
— Да, после того как я несколько раз попытался удрать из дома, отец всегда был начеку. Мне иногда кажется, что управлять страной ему было намного легче, чем уследить за мной.
— Страна-то не пыталась удрать из дома с каждым заезжим караваном.
При этих словах обои весело рассмеялись. Дальше беседа приняла более непринужденный характер, вскоре они перешли на ты, и концу вечера расстались лучшими друзьями.
Праздник продолжался почти до утра. Когда натанцевавшийся вдоволь Леолан, вернулся в свою комнату, он чуть не наступил на своего раба, о котором он уже почти забыл. Тот спал под дверью, вероятно на том самом месте, куда его привели и приказали стоять. Раздосадованный на себя, за то, что он совершенно забыл об этом «подарке», Леолан хотел сначала растолкать и отослать его в общие комнаты для слуг. Но вовремя вспомнил, что там для этого парня жизни вообще не будет. Не все разделяли его взгляды на древнюю вражду. Он просто оставил пока все как есть, и отправился спать сам, решив, что утро вечера мудренее.
Сон долго не шел к принцу, его мысли носились от прекрасного коня, подарка отца, к Ирими, от Ирими к степномуэльфу, и обратно. Но со временем усталость взяла свое, и он постепенно уснул.
Не смотря на то, что лег поздно, наследник проснулся по своему обыкновению достаточно рано. Степной эльф все еще спал. Старясь не разбудить его, Леолан подошел к нему, и принялся рассматривать. Совсем молодой, примерно одного возраста с самим принцем. У него были правильные, приятные черты лица. Слегка пухлые губы были плотно сжаты, что придавало спящему не много несчастный вид. Широкий воротрубашки не скрывал торчащие от худобы острые ключицы, под глазами были темные круги. Один рукав задрался, обнажив его руку. На запястье виднелись незажившие следы от цепей, обнаженную части руки покрывали рубцы, оставленные плетью. Часть из них была зажившими, часть еще свежими. Его волосы, темные у степняков, стали серебристо-белыми, совсем такими как у лесных эльфов. Только несколько прядок на висках сохранили свой прежний цвет. Что же нужно было перенести, чтобы полностью поседеть? Эльфы никогда добровольно не обрезали себе волосы. А у парня волосы были коротко и неровно подстрижены, вероятно это сделали хранители, что бы показать пленнику, что он полностью не властен над собой. Почувствовав сквозь сон чужой взгляд, парень проснулся, и с ужасом отпрянул от принца. Он забился в ближайший к нему угол, сжался в комок и закрыл голову руками, защищая её от возможного удара.
Леолан отошел на несколько шагов.
— Встань, я не буду тебя бить.
Парень поспешно встал, заученным, вернее вбитым в него движением, сложил руки за спиной и опустил глаза.
— Как тебя называть?
— Как вам будет угодно, господин. — его голос напоминал шорох опавших листьев.
— А как звали тебя раньше?
— Стах, господин. — едва слышно прошелестел раб.
— Я тоже тебя буду так звать.
Пленник не сказал ни слова, он неподвижно стоял и безучастно смотрел в пол.
— Что же мне с тобой делать? — вслух задумался принц. — Ты умеешь ухаживать за лошадьми?
— Да, господин.
— Тогда пошли, отведу тебя к Ниэлону. Будешь слушать его, понял?
— Да, господин. — монотонно ответил пленник.
Леолан накинул на плечи теплый плащ, вышел во двор и направился к конюшне, Стах шел за ним, на шаг позади, как и положено вышколенному слуге. Еще по зимнему холодный ветер резко подул и распахнул полы плаща, принц поежился, и мысленно обругав себя, прибавил шагу. Он совсем не подумал, что раб так и остался в одной рубашке и босым. Пленник тоже пошел быстрее. В конюшне было тепло и уютно пахло сеном и лошадьми. Разыскав старшего конюха, сурового пожилого эльфа, принц поручил ему своего раба.
— Ниэлон, ты не так давно говорил, что не хватает рабочих рук, я вот привел тебе пару.
— Вот обрадовал. — проворчал конюх. — Степняк. Да еще и с убитой головой, такиене думают, а с лошадьми так нельзя.
— Нет ума, зато есть руки, пусть навоз чистит, сено таскает, воду носит. Мало чем нагрузить его? — сказал принц.
— Не мало. Ладно, спасибо хоть за такую помощь. — недовольно ответил Ниэлон.
— И да, скажи своим парням, что его не трогали, бедолаге и так досталось. — попросил Леолан.
— Ты, принц, мне кого привел? Работника или цацу сахарную, не трогай его. Мне нужно чтобы он слушал и делал что скажу. Выходит за лень морковкой его кормить?
— Не будет слушать-накажешь. — с легким раздражением ответил принц. — Ты сам лучше знаешь. что делать. И дай ему обувь какую-нибудь, и одежду потеплее. — вспомнил наследник, взглянув на посиневшего от холода раба.
Глава 3
Дневник принца Леолана
Сегодня княжна с отцом уезжают в Хельм, прошла целая неделя после моего совершеннолетия. Ирими — невеста, странно звучит. Она еще совсем ребенок, хоть ей и семнадцать лет. За четыре года до её совершеннолетия все может поменяться десятки раз, но пока вместо Ирими невесты, я бы предпочел Ирими сестру. Она приедет со своей няней через три месяца, когда бортники привезут первый собранный после зимы мед. Его привозят изо всех уголков страны. А хозяйки пекут пресные лепешки, чтобы они не перебивали медового вкуса. В столице несколько дней все пахнет свежей выпечкой, в каждом доме хозяйки готовят всевозможные сладости. Это настоящий праздник сладкоежек. А девушка сказала, что это её самый любимый праздник, потому, что она самая сладкоежная сладкоежка. После того как карета с семьей Годар скрылась за воротами замка, я первым делом направился в конюшню, Ворон, конь, которого подарил отец, мне хочется чаще быть с ним, чтобы он быстрее привык и понял, что я его хозяин. В конюшне я опять потерял счет времени, и почти опоздал к обеду.
— Точность это вежливость королей, а ты чуть не опоздал. — укоризной встретил меня отец.
— Я пока еще принц, а про точность принцев ничего не говорится. — дурачась ответил я.
Отец неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Это на него не очень похоже, значит, произошло что-то, что тревожит его сильнее, чем мои высказывания.
Оказалось, отец хотел сообщить мне, что к нам приезжает делегация из Краса, страны на востоке. Они не частые гости в наших краях. Предпочитая путешествовать по морю, они редко совершают сухопутные походы. Наши торговцы с удовольствием торгуют с ними, да и не только наши, даже лесные люди торгуют с ними. Крастенцы привозят из-за морей удивительные товары, правда и цены они держат на них не малые. Отнять товары силой, надеюсь, никому это не пришло в голову?
Встреча с торговцами состоялась в тот же день. Отец пригласил их в малый тронный зал. До этого я никогда не видел крастенцев так близко, их рост не высок, даже среди людей, а для нас они выглядят совсем как малыши. Невысокие, с узкими раскосыми глазами и плоскими лицами, нам трудно различать их между собой. Зато одеты они, конечно очень интересно. Мы эльфы, любим в одежде сдержанность и удобство, тут же роскошь блеск и перья, наши женщины отдали бы большую часть своих нарядов за шелковые халаты чужеземцев. Такие богатые ткани и такие замысловатые вышивки редко можно у кого увидеть.
В начале, беседа вертелась вокруг здоровья всех чад и домочадцев, после переключилась на погоду и виды на урожай. Отец вежливо поддерживал разговор, в свою очередь спрашивал их о торговле и погоды на море. Как бы мне нетерпелось быстрее узнать об их цели визита, я всячески поддерживал светскую беседу. И только когда, по моим ощущениям, прошло не меньше пяти часов, разговор подошел к цели визита. Крастенцы опасались за свои товары и просили дать им отряд лучников для охраны.
Отец их заверил, что в наших землях им ничего не угрожает и они могут быть полностью спокойны и как за свои жизни, так и за свои товары. У нас нет регулярной армии, потому что любой из эльфов это уже самостоятельный воин, а армия собирается только тогда, когда мы идем с кем-либо воевать, те же солдаты, которых они видели во дворце, охраняют только дворец. Но если гости настаивают, то отец может позвать эльфов, которые добровольно согласятся отправиться сопровождать гостей, но только до границ наших земель. Мы ни с кем не воюем сейчас и не хотим воевать впредь. Крастенцы согласились на такое предложение, довольны они или нет, по их маловыразительным лицам, мы так и не поняли. На прощанье они подарили отцу в знак уважения и благодарности большую голубую жемчужину. Переводчик рассказал, что у них собирают жемчуг только женщины, девочек с рожденья учат плавать и задерживать дыханье под водой. И к четырнадцати годам они ныряют на глубину более двадцати ростов мужчины и не дышат до трехсот ударов сердца. Эту жемчужину достала ныряльщица с глубины тридцати ростов мужчины, когда смогла задержать дыхание на четыреста ударов сердца. Ни до этого, ни после никому больше не удалось это сделать. Когда торговцы ушли, я рассмотрел подарок поближе, жемчужина переливалась всеми оттенками голубого и синего, казалось это кусочек неба у меня в ладони, то ясного безоблачного, то тяжелого грозового. А еще мне подумалось, что это была последняя в жизни жемчужина, для неведомой ныряльщицы.
