Провозиться с обустройством собаки пришлось довольно долго: то дежурного врача в ветклинике пришлось ждать, то бронь наша куда-то подевалась, то какие-то недочёты в бонином паспорте. Я не выдержал и тысяча рублей сверх установленного тарифа быстро решила проблему.
Ни в какую клинику я, естественно, не собирался, но поспешить следовало. Гостиница для собак находилась довольно далеко от метро. Я не сразу сообразил, что в моём случае на такси экономить не стоит и долго блуждал по новоебенеевским куширям, ведомый гуглом, истинная фамилия создателя которого, я так подозреваю, Сусанин.
Как назло, проездной исчерпала свой баланс и я, наткнувшись на огромную очередь в кассу, выматерился про себя и купил билет в автоматической кассе. По моим прикидкам успевал на назначенную встречу буквально впритык. Но входил я в Брюсов переулок с Тверской аж за полчаса до назначенного времени. Одёрнув себя и вытерев салфеткой пот, выступивший на висках, перешёл с бега на размеренный шаг.
Всегда поражался этой необычной особенности московских переулков: идёшь многолюдной центральной улицей столицы или вышагиваешь по проспекту, поворачиваешь - и оказываешься в абсолютно безлюдном месте. Даже сегодня, в выходной день!
Конечно, шум цивилизации всё-таки слышен, но где-то там, за спиной, а здесь ты словно в параллельном мире, где время замедлило свой бег в спонтанном рапиде. И вроде бы асфальт тот же или плитка, дай бог здоровья градоначальнику, свежайшеуложенная. Ан нет! И в воздухе некая странность присутствует. Или это моё подсознание, испорченное завтрашними событиями, всё пытается отыскать что-нибудь необычное в окружающем городском пейзаже?
Учитывая фору во времени и для того, чтобы успокоить нервы, я решил немного пройтись туда-сюда по переулку.
Глядь - а вон там, рядом с очередным суперсовременным новеньким шедевром архитектуры, оборудованным паркингом, висячими садами, обсерваторией, бассейном и верандами, солярием и спортзалами на крыше и прочими достижениями олигархической фантазии двадцать первого века, приткнулся выбеленный извёсткой невысокий дом, вросший своими стенами в самую суть города и равнодушно взирающий на его суетную жизнь узкими оконцами - бойницами, забранными толстенными кованными решётками.
Можно не утруждать себя чтением надписи на бронзовой музейной табличке, я и так могу сказать, что этому стражу времени далеко за три сотни лет, а то и по более. Что-то, правду сказать, есть в этих столичных атавизмах, застрявших на улицах города из давних эпох, эдакое мистическое и тревожное. И в то же время удивительно притягательное...
А вот и он, Храм Воскресения Словущего, то есть "так называемый" Храм Воскресенья, ибо, как объяснил мне с дочерью тогда экскурсовод, храм такой один и место ему в Иерусалиме, а этот, как и сказано так называемый. Вроде как называвшие его извиняются перед истинным храмом, что ли?
Вышло так, что к церкви я подошёл аккурат за пять минут до девятнадцати часов. Дневная жара уже час как стала спадать, а усталый асфальт щедро отдавал тепло и без того перегретому вечернему воздуху столицы, когда услышал за спиной приближающийся звук тихих шаркающих шагов.
- Интересный выбор, - я обернулся и увидел стоящего за моей спиной пожилого человека в длинном сером плаще и фетровой шляпе, чувствовавшего себя довольно комфортно, несмотря на царящую целый день жару. ќ Человек, а точнее, болезненного вида глубокий старик с серой пергаментной кожей, смотрел на меня открыто и с интересом. На губах его играла едва заметная ироничная улыбка.
- Тоже неравнодушны к наследию старой Москвы? - никак не изживу неудобную привычку отвечать вопросом на вопрос. В особенности, когда меня считают за дурака. Явно же, исходя из времени и места, это тот, кто мне нужен. Не люблю праздных расспросов в принципе. Видимо, моё внутреннее недовольство отразилось на выражении лица.
- Неравнодушен? - седые брови старика смешно изогнулись домиком, - позвольте не согласиться, - похоже, он решил поиграть со мной в какую-то дурацкую игру, - мне как раз абсолютно всё равно, какими домами застроен этот мегаполис. Да и, честно говоря, все населённые пункты этой реальности. По мне, так гораздо практичнее убрать к чёртовой матери с поверхности вашей многострадальной планеты всю эту плесень цивилизаций и её остатков...кхе-кхе.
Старик закашлялся и полез во внутренний карман плаща за платком. Я же постарался сохранить равнодушное выражение лица, хотя резкий переход эмиссара на подобный тон несколько удивил. Разве он не должен располагать меня к себе? Это же азы вербовки, какого бы уровня она ни проводилась.
- Да вы не стесняйтесь, Гавриил Никитич! Или вам больше нравится, когда вас зовут Гавр? Посылайте старого дурака с его подходцами и спрашивайте прямо, чего ему нужно! Вы ведь этого целый день хотели? Не так ли?
- Значит, эмиссар всё-таки вы?
- А вы видите здесь ещё кого-нибудь, Гавриил Никитич? - старик демонстративно обвёл абсолютно пустой переулок. Хотя нет, там, ближе к выходу на Тверскую, справа на детской площадке я заметил силуэты нескольких мамаш с колясками. Но были они от нас довольно далеко. - Можете обращаться ко мне куратор, проводник, инструктор, если хотите. Хотя я предпочёл бы пока по имени-отчеству. Старомоден-с, дас-с, - он приподнял шляпу и отрекомендовался: "Елисей Николаевич Донской, к вашим услугам".
- А как же... простите, - я немного замялся, - думал, честно говоря, что будете выглядеть несколько иначе.
- С чего бы вдруг, позвольте спросить? Рогов и копыт, если вы об этом, не держим-с. Как, впрочем, и сенсорных экстракраниальных органов рецепции.
- Чего?
- Глаз на антеннах, торчащих из головы!
- А-а-а...шутите?
- Ноблес оближ, Гавр. Так ли уж важно, как выглядит представитель сил, которые пошли с вами на контакт и хотят предложить выгодные условия существования?
Старик так и сказал "существования", смакуя это слово, словно леденец на палочке.
Эмиссар терпеливо ждал, не мешая моему внутреннему монологу. Он всё так же грустно улыбался и периодически поглядывал на небо, куском проглядывающее среди крыш окружавших домов, да жмурился на нет-нет пробивающиеся лучи закатного солнца.
- Значит, вы и уполномочены в подробностях объяснить мне условия нашего сотрудничества, Елисей Николаевич? Быть, так сказать, моим ведомым?
- Именно, дражайший Гаврила Никитич! И даже более того! - чего-чего, а энергии собеседнику оказалось не занимать. Гуттаперчевый старик, - и ведь слово нашли подходящее! Ведомый. На данном этапе мы с вами, как ниточка с иголочкой. Кстати, вы ведь дальше по переулку следовать изволили? Так почему бы нам не продолжить прогулку вместе? Заодно и совместить приятное с полезным.
- Хм. Почему бы и нет? Прошу! - и мы двинулись неспешным шагом вглубь переулка, оставляя по правую руку бывшее фискальное гнездо птенцов петровых. Подойдя ближе к старику, я ощутил странный запах его одеколона. Что-то подобное попадалось мне в Барселоне от каких-то арабских производителей. Супруга тогда заявила, что этот запах отдаёт мышами.
Погода продолжала радовать, летний день начинал клониться к вечеру. Лишь где-то там далеко, на северо-западе Москвы пророкотал гром, а над шпилем ближайшей высотки показался край грозового фронта. Вечерняя духота сгустилась. Я снова отметил, что старик даже не вспотел в своём откровенно осеннем наряде.
- Полагаю, у вас тысячи вопросов, Гавриил Никитич? - через минуту нашего променада спросил старик.
- Зовите меня всё-таки Гавр, Елисей Николаевич. Всё-таки вы значительно старше меня и...
- И вы подсознательно до сих пор не приняли своего пятидесятилетнего возраста? - продолжил за меня куратор.
- Так заметно? - немного резче, чем нужно, ответил я. Меня раздражал менторский тон собеседника, и его навязчивая манера подчёркивать, что он читает меня как раскрытую книгу.
