Ознакомительная версия.
— Да, она проделывает то, на что решится не всякий храбрец. Ставлю выпивку за свой счёт! Давно таких чудес не видывал.
Таргитай обычно старался в чужих городах попробовать всякую еду — любопытный, Олегу всегда без разницы, что ест — умный, значит, а вот он, Мрак, замечал, что ест, но разносолы не жаловал. И сейчас ему принесли молочного поросёнка, бараний бок с кашей, а также вина. Хозяин заикнулся было насчет какого, но Мрак ответил твёрдо, что хорошего, а уж красного или белого, да еще с названием — это блажь, это причуды всяких местных Таргитаев.
Поросёнок провалился в абсолютно пустой желудок: остатки оленины уже перешли в мышцы, в тело, откуда по мере надобности будут истаивать, за поросёнком пошёл бараний бок, всё это Мрак запивал вином — красное, терпкое, подстегивающее аппетит, а когда принесли птицу, он распустил пояс, ел уже без голода, но со здоровым аппетитом человека, что умеет насыщаться в запас.
Комната, за которую предусмотрительный хозяин взял плату вперёд, оказалась даже шире и просторнее, чем он ожидал за такие деньги. Вообще-то комната на двоих, но пока есть свободные, можно не тесниться. Могучее ложе, длинный стол и две широкие лавки, на которые при нужде тоже можно уложить двоих на ночлег, широкое окно, а с той стороны — массивные ставни из дубовых досок.
— Поели, — объявил он Хрюнде наставительно, — теперь спать! Поняла?
Хрюндя скакала на всех четырёх, деловито обследовала просторное помещение, где столько нового и интересного. На окрик не обратила внимания, ушей нет, а по её наглой роже Мрак никогда не мог определить, слышит или нет.
— Какая ты противная, — сказал он. — Свинёнок. Перепончатый свинёнок. Свинястик.
Тяжёлые сапоги стянул, швырнул под стол. Натруженные ноги сладко заныли. Он лег на кровать, суставы прямо на глазах распрямлялись, удлинялись, а по мясу прошла легкая приятная дрожь с покалыванием.
Хрюндя с печальной мордой уселась у самой двери. Взор был неотрывно устремлён на крюк, где висел их дорожный мешок. В глазах были тоска и надежда, что мешок потихоньку начнет слезать, тут она его и схватит, и потреплет, и потаскает по всей комнате, и потискает, и погрызёт всласть толстые кожаные лямки...
— Да не слезет, — бросил Мрак сердито. — Что он, дурной? Ложись, спи.
За окном медленно угасал закат. Багровость перелилась в тёмный пурпур, фиолет, тусклые звезды наливались светом. Он лежал, закинув руки за голову. Вспомнилась мавка. Потом пошёл мыслью дальше, глубже, этот страшный разговор с Олегом, когда тот открыл ему, сволочь, жуткую истину... без которой так хорошо бы жилось... Что он теперь если не прибьют, не зарежут, не удавят, если сам не утонет или как-то иначе не лишится жизни, то может жить до бесконечности!
Да, он после того разговора неделю сидел в пещере, дрожал. Одно дело знать, что жизнь коротка, всё равно скоро помрешь, как бы ни изощрялся, храбрым или трусом жил... и совсем другое, когда вот так. Если прожить всю жизнь в такой скорлупе, чтобы не тронули и чтобы сверху дерево или камень с горы не упали, то... будут меняться эпохи, реки будут менять русла, леса будут вырастать, как трава, и сменяться степями, пустынями, на их местах будут возникать моря, а через тысячи лет и те будут высыхать, а он всё так же будет...
— Что будет? — прошептал он вслух. — Что будет?.. Я-то буду, но будет ли жизнь у меня... Нет, я верно сделал, что вот так... Надо жить, в драки не лезть... Ссор избегать, я уже не тот Мрак, что вышел из Леса... но и в пещерах прятаться негоже... Наверное, негоже.
В полутьме чуть шелестнуло. Он присмотрелся, сердце сжалось. Бедная Хрюндя утащила его сапог под лавку, спала, положив на него голову и обхватив обеими лапами. Ей было неудобно, но зато и во сне чуяла его запах, не так страшно и одиноко.
— Бедная зверюка, — сказал Мрак тихо. — Я все равно тебя люблю.
Он осторожно высвободил сапог, Хрюндя тут же подняла голову. Глаза, ёще затуманенные сном, уставились с опаской и надеждой. Мрак погладил ёе по шипастой голове, вернулся к ложу. Уже в темноте, когда лежал и прислушивался к шорохам за стеной, услышал, как тихо простучали коготки по комнате.
В лунном свете мелькнул силуэт с гребешком на спине. В зубах опять сапог, потом из дальнего угла послышался удовлетворённый вздох, глухо стукнуло, словно на пол бросили мешок с костями.
Свинёнок противный, подумал Мрак сердито. Ещё прогрызёт сапог сдуру. Или из великой любви. Кто их, жаб, разберёт.
Нехотя поднялся, пересек помещение. Руки в темном углу нащупали шипастую спинку. Жаба затихла, но сапог прижимала к груди обеими лапами. Вздохнув, он поднял её, перенёс к себе и положил рядом. Хрюндя наконец выпустила сапог, замерла, боясь поверить в неслыханное счастье. Он слышал, как колотилось её маленькое сердечко, подгрёб ближе и быстро заснул сам, странно успокоенный и умиротворенный.
Поздно ночью, судя по шуму и окрикам, прибыл богатый караван. В дороге, объясняли хозяину под самым его окном, сломалась тяжело груженная телега с товарами, кое-как дотащились, Мрак сквозь сон слышал, как со двора тут же донёсся стук молота, а ночь озарилась багровыми сполохами. Всяк поработает ночью, если платят вдвойне. Кожевенных дел мастера спешно починяют конскую сбрую, ремни, слышно по запахам, всё пришло в негодность за долгий путь, а завтра надо успеть на ярмарку.
Купцов, караванщиков, стражу — распихали по свободным и полусвободным помещениям. В комнату к Мраку поселили купца, Мрак отвернулся к стене, не интересуясь, на какой из лавок купец заснёт, захрапел всласть.
Хрюндя некоторое время устраивалась на новом месте в кольце его рук, подгребала лапки, тыкалась холодным носом, ёрзала, но заснула раньше Мрака. Он снова ощутил себя в волчьей шкуре, вон с Ховрахом охраняет дверь, Ховрах пьёт и наливает ему, маленькая Кузя теребит его за уши, расчёсывает шерсть, целует в волчий нос и требовательно обещает выйти за него замуж...
Утром он проснулся с рассветом, даже купец ещё спал, пошарил в постели, звучно похлопал ладонью, разбудив купца, слез и, сидя на краю кровати, обвёл помещение злыми глазами.
Сонный купец забеспокоился, сосед выглядит больно грозным, с таким, если в лесу встретишься — сразу всё с себя сам снимешь, только бы душу не губил, но Мрак на него внимания не обращал, снова зачем-то похлопал ладонью по смятой постели, подхватил с пола сапог и швырнул в стену, где висела одежда. Прислушался, взял второй сапог и подозрительно обвёл налитыми злобой глазами комнату.
Купец с тревогой следил за странным варваром, спросил трепещущим голосом:
— Дорогой друг, что-то случилось?
— Еще как, — прорычал Мрак.
— Я могу помочь?
Ознакомительная версия.
