- Знаешь, ты был прав, - сказал он, и его голос был почти нормальным.
- Был ли я прав сейчас? И когда это произошло, если я был прав? - Градани приподнял бровь над глазом, в котором все еще тлел пепел битвы.
- То, что ты сказал в тот первый день.
Кенходэн наблюдал, как хирург Брандарка и его помощники склонились над ранеными, и у него заболело горло. Они отбирали наиболее тяжело раненых и несли их к Базелу, и Кенходэн вспомнил о целительном даре, дарованном Томанаком своим защитникам. Он чувствовал, как Базел, отбросив ярость битвы, тянется к этому гораздо более радостному дару, но взгляд градани все еще был прикован к нему, бровь все еще приподнята, уши все еще навострены, и он печально улыбнулся.
- То, что ты сказал в тот первый день, - повторил он. - Нелегка участь моряка.
* * *
У Толгрима из Шит Кири было мрачное выражение лица, он искоса поглядывал на волшебника у перил. "Морской ятаган" дрожал на волшебном ветру, и только это удерживало его кинжал от Харлича из Торфо.
- Я не помню, чтобы ты упоминал об этих имперских войсках, волшебник! Или этом ублюдке Базеле, если уж на то пошло!
- Нет, - спокойно сказал Харлич. - Я не знал о них, капитан. Полагаю, что слитки должны были заставить нас всех, по крайней мере, предвосхитить братьев Топора. Но поверь мне, если бы я знал, что Базел Кровавая Рука где-то поблизости, я бы никогда и близко не подошел ко всему этому делу!
- Красивые слова! - зарычал Толгрим. - Действительно, красивые слова, которые стоили мне половины моих кораблей и почти трех четвертей моих людей!
- Я могу только извиниться, капитан. Получение информации было задачей моего компаньона. Очевидно, его шпионы были менее тщательны, чем он думал.
- Да? - Толгрим сплюнул за борт, хмуро глядя на исчезающую "Повелительницу волн". - Твой подлый друг дорого обошелся Островам в этот день! И я осмелюсь предположить, что ты сам не будешь слишком популярен дома. - Он кисло ухмыльнулся, явно довольный этой мыслью.
- Нет, я так не думаю. Но когда ты осуждаешь беднягу Тардона, вспомни, что он разделил судьбу твоих людей. Его ошибка обошлась ему так же дорого, как и им.
- Пусть рыба оближет его кости!
Толгрим свирепо прошипел традиционное проклятие и резко развернулся на квартердеке, чтобы восстановить контроль. Харлич стоял неподвижно, его внимание, казалось, было приковано к раздувающимся парусам. Его жизнь висела на волоске, потому что его искусство не могло защитить его от сбитой с толку ярости выживших Толгрима, если бы они обратились против него, но ничто в его лице или манерах не выдавало осознания опасности.
- Что ж, волшебник, - наконец сказал Толгрим, - похоже, мы оба потерпели неудачу. По крайней мере, я могу сказать Совету капитанов, что мои драгоценные союзники подвели меня - но что ты скажешь своей сучке-хозяйке, эй?
- Отличный вопрос. - Харлич постарался скрыть свое облегчение от намека Толгрима на то, что у него все еще есть будущее, в котором можно отчитаться.
- Да, держу пари, она будет не слишком довольна. - Толгрим, казалось, находил мрачное удовлетворение в этой мысли. - Что ж, мы высадим тебя на берег возле Белхэйдана, как и обещали, и я буду рад оставить вас позади!
- Спасибо, капитан, - осторожно сказал Харлич, - но я чувствую, что мы вас сильно подвели. Я бы предпочел, чтобы вы все благополучно вернулись домой с волшебным ветром, чтобы с вами не случилось еще больше трудностей. В конце концов, ваши капитаны и баронесса были хорошими друзьями на протяжении многих лет. Я бы хотел сделать все, что в моих силах, чтобы сохранить эту дружбу.
- Ты бы сделал, не так ли? - глаза Толгрима заблестели. - Я не уверен, что это было бы разумно. Совет, возможно, не проявит такого понимания, как я. Они могут быть почти так же опасны, как вон тот волшебник.
Его большой палец дернулся в сторону их противника.
- Конечно, Совету понадобятся объяснения. Вот почему, возможно, тебе будет выгодно взять меня с собой. Даю слово, что вас ввели в заблуждение - по ошибке, конечно! - и я думаю, то, что вы сделали все, что мог сделать любой мужчина, чтобы спасти положение, могло бы укрепить вашу собственную позицию.
- Может ли это случиться? И что взамен?
- Вы могли бы оказать гостеприимство бедному усталому волшебнику на следующие... скажем, четыре месяца?
- Четыре месяца, не так ли? - Толгрим подергал себя за бороду. - Так ты думаешь, к тому времени все закончится, не так ли?
- Закончится? - Харлич выглядел озадаченным. - Боюсь, я не понимаю.
- Конечно, нет. Конечно, нет.
Толгрим засунул большие пальцы за пояс с мечом и покачался на каблуках, изучая волшебника. Ему все еще было наплевать на этого Харлича больше чем наполовину, но в том, что чужие слова могли сослужить ему хорошую службу перед Советом, была правда.
- Хорошо, волшебник, - резко сказал он. - Я возьму тебя, и если я сохраню свою голову, а ты - свою, я оставлю тебя на четыре месяца. Но ни днем дольше! И пусть Фробус заберет меня, если я когда-нибудь снова буду иметь с тобой дело!
- Спасибо тебе, капитан.
Толгрим заковылял прочь, чтобы пройти среди своих оставшихся людей, и Харлич наблюдал, как он обменивается с ними рукопожатиями, разговаривает с ранеными и в целом пытается укрепить свой подорванный престиж. Он будет занят этим на протяжении всего путешествия, потому что выживание капитанов корсаров зависело от согласия их людей. Если они теряли силу своей репутации, они никогда больше не командовали в море... если им вообще посчастливилось добраться домой живыми.
И позволить выжить Харличу?
Он посмотрел на море. "Повелительница волн" исчезла, за что он был глубоко благодарен. Он все еще чувствовал ужасную силу воли Венсита, и это было совсем не то, что он когда-либо хотел почувствовать снова. Контрзаклинания - это одно, но Венсит показал ему новое измерение искусства. Невозможно было вторгнуться в чужое заклинание и захватить над ним контроль - это знал каждый волшебник, - но Венсит все равно это сделал. Харлич вздрогнул при воспоминании о том, что дикий волшебник сделал еще больше. Что бы ни уничтожило "Акулу", это было нечто большее, чем просто безумный ветер, и у Харлича не было никакого желания снова встречаться с Венситом, чего бы ни хотела Вулфра.
Острова Корсаров находились далеко от Торфо - достаточно далеко, чтобы быть в безопасности от мести Вулфры. Конечно, всегда существовал неприятный вопрос о ее спонсоре, но Харлич подозревал, что он - кем бы "он" ни был - не стал бы утруждать себя уничтожением одного из заблудших приспешников Вулфры. В конце концов, Харлич может однажды оказаться ему полезным... возможно, в ближайшее время, если Вулфре не повезет встретиться с Венситом в тайном бою.
Конечно, Вулфра почувствовала бы, что он бросил ее, но он мог бы с этим смириться. Она была не намного могущественнее его. Даже если бы ей удалось приблизиться на расстояние удара, у него было больше, чем даже шанс выжить, что бы она ни предприняла.
И в этом, в конце концов, и был смысл: выживание. Харлич вспомнил рвение Тардона и покачал головой. Пусть Тардон и ему подобные верят, что целью была власть; теперь Харлич знал лучше. Сила была второстепенной, бесполезной, если только человек не выживал, чтобы владеть ею.
Три раза слуги Вулфры вступали в схватку с Венситом, и Алвит и Тардон были мертвы. Харлич не имел ни малейшего желания предлагать Венситу закончить зачистку. О, нет! Если Вулфра хотела смерти дикого волшебника, пусть она убьет его. С Харлича было достаточно, и если Вулфра захочет наказать его за это, она всегда сможет посмотреть в их будущее.
Скажем, через четыре месяца... если бы она была еще жива, чтобы сделать это.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Цена любви
Брандарк зажал секстант в забинтованной руке и прикоснулся указательным пальцем к карте под потолочным люком каюты.
