– Уважаю хорошую драчку, – сказал Конан. – Но лучше ты, царевна, кончай побыстрей, да и пойдем отсюда вместе с твоим капитаном...
Конан вытащил из-за пояса прямой кинжал с бронзовой рукоятью и ловко перебросил его Эфрит. Ему показалось, что, летя в воздухе, кинжал как-то странновато сверкнул.
Царевна отпустила черные волосы Нитокар и обеими руками ухватила летящий кинжал. Но тут же с криком выронила его и с изумлением уставилась на свои ладони: на обеих краснели пятна ожогов. Конан с трудом поверил собственным глазам, глядя, как упавший на пол клинок превращается в дымящуюся лужицу, еще сохранявшую форму кинжала.
– Приношу свои извинения... – по-шемитски, с легким акцентом произнес знакомый голос у Конана за спиной. – Вообще-то я очень не люблю опускаться до низких чародейских штучек, но временами они бывают куда как полезны. К примеру, позволяют завладеть вниманием слушателей...
Конан крутанулся на месте и посмотрел туда, куда уже смотрели обе женщины. В комнату, облаченный в белые одеяния, входил Хораспес, и рядом с пророком шел его телохранитель – Нефрен...
Глава шестнадцатая
Дети ночи
Пророк самодовольно улыбался Конану. Рослый стигиец свирепо смотрел через его плечо. Хораспес выглядел еще более уверенным в себе и своих возможностях, чем обычно. Нефрен казался таким же, как всегда: темное лицо сохраняло деревянную неподвижность, в глазах застыло странное выражение, напоминавшее то ли непреходящее удивление, то ли испуг.
Конан уже стоял в боевой стойке, напряженный, готовый ко всему, с выдернутым из ножен мечом. Эфрит и Нитокар у него за спиной прекратили борьбу. В одно мгновение лица двух женщин как будто обменялись выражениями: торжество сменилось отчаянием, отчаяние – торжеством. Только на несчастного Арамаса, скорчившегося в углу, изменившиеся обстоятельства не произвели никакого видимого впечатления.
– О чем печаль, северянин? Наверное, волнуешься, что сталось с твоими дружками-грабителями? – Круглая розовая физиономия Хораспеса прямо-таки лучилась доброжелательством. – Ты знаешь, они нас даже не видели. Я умею обходить незамеченным самую бдительную стражу, а уж такую, как там стоит, и подавно. – И он великодушным жестом развел руки. – Я, в свою очередь, не стал их тревожить. Они и так не избегнут своей участи, когда попробуют выбраться из катакомб... А ты, моя царица Нитокар! Я, кажется, подоспел как раз вовремя, чтобы предотвратить недолжные изменения в порядке престолонаследования! – И пророк покачал головой с видом мягкого упрека. – Ты, моя царица, как всегда, ищешь приключений и совсем не ведаешь страха...
Нитокар, багровая и всклокоченная, поднялась на ноги.
– Ха, советник!.. То, что ты видел, было всего лишь последней попыткой любящей матери достучаться до непослушного детища. Теперь, с твоей помощью, мои усилия непременно завершатся скорым успехом...
Она схватила Эфрит за руку. Девушка рванулась прочь, сыпля проклятиями.
– О нет, царица, повремени с местью! – вмешался Хораспес. – Я сам позабочусь об этом, когда придет время.
Нитокар злобно посмотрела на него, и он терпеливо добавил:
– Я поддерживаю твое правление, поскольку мне нужно, чтобы ты правила Абеддрахом так, как мы с тобой договаривались. А для этого надо, чтобы ты блюла царское достоинство хотя бы внешне... – В мягком, ласковом голосе прорезалась властная твердость: – Ступай. Ступай к рабам и жрецам, которые по моему приказу ждут в главном зале. В центральном коридоре никого нет. И... будь так любезна, приведи волосы в порядок!
Последние слова пророк сопроводил елейной улыбочкой. Однако Нитокар, как это на первый взгляд ни странно, повиновалась без единого слова. Конан сразу почувствовал, что царица была вынуждена склониться перед безжалостной властью, далеко превосходившей ее собственную. Когда она проходила мимо киммерийца, он резким движением вытянул руку и преградил ей путь.
– А какого рожна нам ее отпускать? – поинтересовался он, обращаясь к Хораспесу. – Может, лучше просто прирезать вас троих, да и уйти?
Пророк посмотрел на него и безразлично повел плечом.
– Ты хочешь, чтобы я продемонстрировал свою... ловкость рук еще разок? Что ж, пожалуйста. Все равно ты ничего не добьешься, пока я тебе противостою.
Конан промолчал. Ему совсем не хотелось, чтобы его меч превратился в дымящуюся лужицу, как тот злополучный кинжал. Когда Нитокар – бочком-бочком – вновь двинулась мимо него, он дал ей пройти.
Она с почтением остановилась возле пророка:
– Мне привести сюда стражу?
Хораспес покачал головой:
– Не надо. На мой взгляд, им незачем знать об этом варварском вторжении. Пусть все выйдут из пирамиды и приступают к ритуалу Замыкания Врат. Все припасы и подарки уже разложены. Сейчас уберем эту досадную маленькую помеху, – он кивнул на Конана и царевну, – и я сам запечатаю Царский Чертог на целую Вечность. А потом выйду из гробницы известным мне магическим способом... – Его лицо снова дышало добротой и благорасположением. Он взял руку царицы. – Ступай! Подданные тебя ждут и уже, наверное, беспокоятся...
Нитокар послушно кивнула и наклонилась, чтобы поцеловать руку пророка. Потом, бросив на Конана и Эфрит последний смертоубийственный взгляд, прошла между Хораспесом и его телохранителем и покинула Царский Чертог.
Проводив ее взглядом, Хораспес с сияющей улыбкой обернулся к оставшимся в комнате:
– Не очень-то надежная штучка эта Нитокар. Что ж, если все пройдет гладко, эта бездарность долго на троне не засидится...
Конан пристально наблюдал за обоими своими противниками.
– Значит, – сказал он, – у тебя полно далеко идущих планов, колдун?..
На самом деле планы Хораспеса волновали его менее всего. Киммериец попросту тянул время: он чувствовал, что к прямой схватке еще не готов.
– Полно, – кивнул Хораспес. – Причем самых далеко идущих. А с какой бы стати истинно целеустремленному человеку признавать какие-либо ограничения своей земной власти? А если уж на то пошло – и в иных мирах?..
Царевна пряталась у Конана за спиной, укрывая свою наготу от похотливых глаз пророка и его подручного. Киммериец, не глядя, одной рукой расстегнул на шее серый стражницкий плащ и протянул его девушке.
– Ограничения есть всегда, – сообщил он Хораспесу. – Если ты вправду пророк, то должен знать это лучше меня.
Советник еще ласковей улыбнулся Конану и Эфрит. Так, наверное, голодная кошка смотрит на ничего не подозревающую парочку голубей.
– Я предвижу только великолепную победу. И вы, мои дорогие, поможете мне ее одержать. Вот поэтому-то я вас сюда и заманил.
