— Так, я с некоторыми из этих людей лично знакома. И периодически вынуждена общаться, — улыбнувшись пожала прлечиками Хельга. — Даже с теми, кто значительно старше.
— Да? — я удивлённо посмотрел на неё.
— Ага… На самом деле, всё начинается в детстве, года в четыре, пять, когда родителям приходится брать своих детей на светские рауты. Так положено, — ответила Громова. — Пока старшие обсуждают свои дела и политику, дети разных лет отсылаются в специально подготовленные комнаты где знакомятся друг с другом, играют, обедают или ужинают, а потом обязательно лакомятся каким-нибудь очень вкусным тортом, который уникален для каждого принимающего. Есть даже специальная регулярно пополняемая книга в которой описываются использованные рецепты, повторять которые считается дурным тоном. В общем, якобы именно на этих раутах, дети создают свой будущий круг общения…
— Но… почему тогда с тобой ещё никто даже не поздоровался? — поинтересовался я, одновременно изучая людей в кафетерии.
— Кто-то скорее всего про меня просто забыл, — ответила девушка. — В конце-концов, кому в семь-восемь лет может быть интересна четырёхлетняя малявка. Ну а другие — тебя боятся. И вообще, всё-равно у меня среди этих людей даже настоящих товарищей нету.
— А чего меня бояться? — я опять уставился на Громову.
— Антон, ты как-бы не только чародей, но и глава целого клана! — фыркнула Хельга. — Не маленького и как показали последние события — опасного. Я же — чародейка, которая пришла вместе с тобой… Сложи сам два и два, или умножь, хочешь не хочешь получишь ровно четыре! Поверь мне, эти юноши и девушки, как бы они сейчас себя не вели, на самом деле умны и хорошо образованы, а потому, естественно должны были узнать тебя как Бажова. Хотя бы по тамге на спине твоего парадного мундира, это если охрана их родителей не озаботилась заранее твоим фото. Был бы на твоём месте кто-то другой, его бы скорее всего уже попытались бы прощупать. А тебя трогать — боятся!
— Ну… пусть дальше боятся, — я покачал головой, а затем спросил. — И всё равно, ты наследница клана, так почему бы не подойти и не представиться…
— Тошь, ты кажется перечитал слишком много бульварной литературы о клановой аристократии, — звонко рассмеялась Громова. — Это так не работает! Я же чародейка, а не какая-нибудь кисейная барышня запертая большую часть времени в высоком тереме, которую строгий отец выпускает оттуда только на балы да на званные обеды! К тому же, большинство, а в особенности простецы знают, что представляйся, не представляйся — всё равно им ничего не светит. А те, кто всё равно попытался бы — в твоём присутствии этого делать точно не станут…
— Ничего, — хмыкнул я. — Вот щас как налакаются беленькой, так и обретут храбрость…
Надо сказать, что и я и Хельга ошиблись. Во-первых, где-то спустя пол часа, к нам всё же начали подходить некоторые люди. Поздороваться и поцеловать ручку Громовой и познакомиться со мною. Ничего криминального, только любопытство и вежливость. Правда одна компания даже сподобилась пригласить нас к себе за стол, но я вежливо отказалися, мотивировав это тем, что спиртное мы не употребляем из-за режима обучения чародейским искусствам, а оскорблять уважаемых дам и господ пренебрежением к их угощениям — не хотим. Хельга, взглядом показав мне что я где-то в своей речи накосячил, с милой улыбкой добавила, что мы действительно пришли на концерт, потому как ей очень нравится выступающая группа, а не на «кутёж».
Как ни странно, но это заявление было встречено куда как с большим пониманием нежели моя отговорка, так что пожелав нам всего хорошего компания вернулась к своим делам. Я же в свою очередь опять вопросительно посмотрел на Хельгу, вздёрнув одну бровь, но девушка закатив глаза просто от меня отмахнулась.
Ну во-вторых, моя неправота заключалась в том, что почти перед первым звонком, народ дошёл до кондиции и драка между молодёжью из разных групп таки случилась. А за ней последовал даже вызов на дуэль, причём не абы какую, а на стене при армейцах на штуцерных пулевиках. Как тихо объяснила мне Хельга, то был простетский вариант чародейской дуэли, которую тоже по правилам проводили не абы где, а именно на арене при храмах.
Я при этом ещё тихо поинтересовался, а не связано ли это с тем, что армейцы у нас в Москве, вроде бы как узаконенные еретики, считающие Древо — «Калиновым мостом», а Уробороса сравнивающие одновременно с нашей полисной стеной, которую они считают «Рекой Смородиной» отделяющей по их мнению живых от мёртвых. Громова ответила, что точно не уверена, потому как никогда не интересовалась, но знала, что поединки между простецами высокого происхождения, а тем более на пулевиках, разрешены только на Стене. К тому же проигравший при этом считается после смерти рядовым армейцем, героически, до последнего защищавшим Полис с оружием в руках.
А так, никто не полез к нам приставать, разве что пару раз подходил усатый половой, который настойчиво предлагал нам с Хельгой отведать специально привезённого для сегодняшнего дня искристого вина, который непременно понравится как мне так и моей спутнице.
К третьему разу он надоел мне своей назойливостью до такой степени, что я просто рыкнул на него и только после этого дурак почёл за лучшее ретироваться. Более же, никто не мешал нам спокойно досидеть оставшееся время, собраться и уйти, когда раздался первый звонок.
Зал, в который нас пустили через огромные двери, тщательно проверив билеты, был в общем-то под стать фое. Медь, стекло, алюминий и пластик… Да даже сиденья были выполнены из непонятного материала. Занавес же на сцене был уже раздвинут и убран за специальные панели, так что я мог только гадать как он выглядит.
Мне почему-то, оформление зала напомнилов первую очередь «летуна». Его внешний вид был таким же таинственным и немного чужеродным, так не похожим на обычные паровики и тем более дымовики с вездеездами. Словно бы сам аппарат пришёл из будущего, где всё по другому. И точно такое же впечатление создавал местный декор, немного даже давя своей необычностью.
Раздался третий звонок и свет в зале медленно погас, а затем, вдруг глубокий голос начал что-то говорить на незнакомом мне языке. Ему вторил перевод монотонным голосом гнусавым до безобразия, словно бы говоривший сидел, в суфлёрской будке и тщательно зажимал себе нос руками. Однако к моему удивлению, он практически даже не раздражал и более того практически не заглушал иностранца, позволяя нам слышать и его и себя.
— В далёком-далёком Полисе. Давным-давно, пятеро одарённых встретились, чтобы творить самые могучие чары на свете. Они встретились, чтобы дарить людям своё искусство…
Зазвучала в некотром роде тревожная музыка, а затем вспыхнули софиты направленные в зал, осветив силуэты четырёх людей. Двух мужчин и двух женщин. Пятый же одетый в тяжёлый взметнувшийся плащ, вдруг появился в высоком пряжке из на мгновение открывшегося в самой сцене люка и стоило только лучу прожектора осветить его, как он начал носиться кругами во всполохах серо-белого пламени, сложив руки на груди, а затем и вовсе размахивать своим плащом раскрывая его то так то сяк.
Что он собственно пытался изобразить — я так и не понял, но затем софиты высветили остальных участников группы, которые оказались одеты в очень сильно утрированные и стилизованные стилизованные исторические костюмы москвичей древности но явно разных периодов, каждый в свой доминирующий цвет.
— Мо-о-оска-а-ау… — затянули все хором, в то время как плащеносец ещё больше ускорился и теперь буквально летал по сцене маневрируя между своими коллегами.
Я слушал музыку, чужой язык и это в общем-то было нормально, тем более, что я понимал слова типа «Москва», «чародеи», «Господа», но затем я забрал у Хельги выданный нам при входе в зал буклет и найдя нужную песню, вчитался в перевод, после чего у меня глаза на лоб полезли. Один толкьо пассаж о том что чародеи: «…Ха-ха-ха-ха-ха — поднимают бараньи рога с водкой!» чего стоил.
Впрочем… Я посмотрел на свою девушку и улыбнулся даже явно зная о том, что текст песни собственно «ни о чём», Громовой всё равно нравилось, а потому я махнул рукой и не стал придираться к пустякам, тем более, что звучало вполне мелодично, да и пели берлинцы на своём родном языке очень даже хорошо.
