на десятке, завтра, прямо с утра, потренируйтесь ходить колонной, — и, предвосхищая их вопрос, начал рисовать в пыли. — Это вот так…
Я решил, что заставлять их маневрировать дело неблагодарное. Пока. Пусть сначала хотя бы научатся в походные колонны. Они долго переспрашивали, явно не решаясь спорить. В конце концов я понял, что они опасаются оставлять без присмотра телеги и вещи — я настаивал, что в колоннах должны быть только вооруженные люди.
— Можете оставить кого-то с женщинами и вещами в обозе. Но платить я буду только тем, кто идет среди вооруженных людей, готовых к драке, — отрезал я.
После этого они сразу стали понимать всё гораздо лучше. Я уронил пару фраз о том, что если кто-то провинится, то наказывать буду весь десяток. Они не придали этому значения. Подозреваю, и десяток в их мозгах еще не организационная единица, а некая условность. Они пропустили это мимо ушей, а я не стал заострять внимание. Можно сто раз слышать о том, что огонь опасен. Пока не обожжешься сам, ты это не поймешь. на следующем переходе докопаюсь до чего-нибудь во время марша, заставлю пару десятков дрова таскать или туалеты копать — и люди сразу почувствуют некую общность.
— Хорошо, с этим все. Перед тем как займетесь обучением походному строю, я хочу наградить тех, кто был со мной в ночном бою. Найдите всех и постройте утром у лагеря, — сказал я и встал, давая понять что разговор закончен.
— Эта… Сеньор Магн, не серчайте, спросить хочу, — сказал Леонхарт и опять гадливо заулыбался. У него не хватало переднего зуба. Я снова почувствовал глухое раздражение. И ведь знает, гад, что лезть с расспросами к человеку выше себя по положению невежливо. А ведь лезет. Леонхарт продолжил. — А поскольку награждать-то будете?
Ах, вот оно что. Не удержался, низкая сволочь, только о деньгах и думает… Я одернул себя. А о чем ему, мать твою Магн, думать? Это его доходы, он с этого живет. Это я если разорюсь в конец, то на мне это заметно не скажется. Разве что коня приглянувшегося не куплю. Голодать уж точно не буду. А вот он голодать будет, например. И его семья. Я потрепал его по плечу.
— Хороший вопрос. В следующий раз не стесняйся спрашивать. И ты тоже, Фрозен. Думаю, по двадцать сольдо. Таких людей ведь наберется не больше полуторасотен? — и я замолчал, видя странное выражение на лице у обоих. Выражение, которое я не ожидал увидеть Сначала да, восторг. А потом скепсис.
— Что такое? — спросил уже я.
— Многовато, — наконец сказал Леонхарт.
— Разбегутся, — кивнул Фрозен. — Сеньор Магн.
— Сразу дать годовое жалование, — подхватил Леонхарт. — Так ведь эта… Такую удачу надо хватать за хвост. И бежать.
— С такими деньгами на руках я бы тоже задумался, стоит ли башкой рисковать, может уж лучше уйти… — сказал Фрозен и осекся.
— Вы же не ушли, — сказал я. И сел обратно.
— Мы-та нет. Так ведь эта… Вы дали нам хорошую причину остаться, — сказал Леонхарт. Без улыбки.
— Сеньор Магн, — подсказал ему Фрозен.
— Сеньор Магн, — послушно повторил Леонхарт.
Я потер переносицу. Это жутко раздражало. Среди аристократов сеньоркать было формой вежливости. Но для слуг в поместье и простых латников, да и остальных людей семьи Итвис этот «сеньор» был формой обозначения статуса. В моем прошлом мире даже сравнивать не с чем. Это не условно вежливое «господин», а обращение, подразумевающее покорность и признание над собой власти вот этого, конкретного человека. У нас статус закреплен юридически, поэтому офицеру в армии или полицейскому не нужно особо это господин. А вот если все весьма условно, то это «сеньор» как постоянная декларация готовности к подчинению и признание права на приказы. Поэтому разрешить этим двоим не сеньоркать я не мог. Не поймут. Ладно, привыкнут. А может, они просто издеваются? Я хмуро посмотрел на их грязные рожи.
— Думаю, шести сольдо хватит, — по своему истолковал мой взгляд Леонхарт. И после долгой паузы, добавил, — сеньор Магн.
— Это я решу сам, — резко сказал я. — Можете говорить просто «сеньор». Все равно вы будете служить Караэну, когда мы тут закончим.
Я насладился их недоумевающими лицами и махнул рукой.
— Свободны!
Они неумело поклонились и направились к своим. Где их тут же обступили и начали с трепетом щупать ткань сюрко. Это меня слегка удивило. У того же Фрозена была рубашка, явно снятая с аристократа. Торчала из рукавов и ворота стеганки — потратить на рубашку как можно больше ткани было своего рода шиком, мне пришлось своего портного чуть ли не через колено ломать, чтобы он мне нормальные шил, а не паруса для шлюпки. Даже карманы встретили больше понимания. Эта рубашка была из тонкого льна особой выделки, и явно стоила целого состояния. Корову нет, но коз пять точно. А ткань сюрко было обычной… Вот только это другое время. Для этих людей очень важны символы.
— Ещё одно! — крикнул я сотникам. Фрозен и Леонхарт тут же подскочили ко мне обратно.
— Если найдете родственников или семьи погибших, пусть они тоже подойдут. А еще, мне нужны женщины. Человек десять. Фрозен, пусть твоя жена и дочь…
— Нет! — резко ответил Фрозен. Он стоял в полупоклоне, но резко выпрямился. Его рука потянула шестопер из-за пояса, а сам он шагнул ко мне. Рядом со мной лязгнули доспехами Сперат и Ланс, тоже шагнувшие ему на встречу.
Я растерянно посмотрел на Фрозена. Секунду назад он был ничем не примечательным мужичком. Сейчас его лицо ничего не выражало, и все же он стал очень опасным на вид. Может это от волны холода, вдруг ударившего мне в лицо. Мое дыхание вырвалось облачком пара. Я навсякий случай поднял руку, давая знак Лансу и Сперату ничего не делать.
— Найди. Себе. Другую, — почти не разжимая губ прошипел Фрозен.
Только после этого до меня дошло.
