— За мной! — закричал Арфос и, выхватив короткий меч, помчался вниз по ущелью. Воины, которые могли бросить на произвол судьбы северянина, не бросят с той же готовностью наследника Дома Лохри, так он во всяком случае надеялся.
Ринувшись вниз по ущелью, Арфос ни разу не оглянулся. Если воины не последуют за ним, его взгляд на них не поможет. Еще меньше этот взгляд поможет, если он споткнется и упадет, вышибив о скатившиеся камни те мозги, в существовании которых у себя он иногда сомневался. Арфос был всего лишь близорук, а не страдал никталопией, но он никогда не пробовал сбегать по валунам в туче пыли, когда внизу дожидались враги.
Каким-то образом простая сила воли и страх сделаться посмешищем помогли ему удержаться на ногах. Он все-таки с облегчением вздохнул, когда добрался до ровной почвы. И снова вздохнул, услышав шум и топот сбегающих следом за ним воинов. Возможно, его искусство фехтовальщика и не подвергнется испытанию сегодня ночью…
Облегчение сделало его неосторожным. Когда он наблюдал за бегством последних противников Конана, его нога погрузилась в трещину в скале. Ногу ему пронзила боль, когда камень содрал ему кожу и надавил на кость голени.
А затем у Арфоса отвисла челюсть, когда один из мертвых воинов Акимоса оказался в конце концов не таким уж и мертвым. Меч-то Арфос выхватил, но никак не ожидал, что столкнется с противником, когда его нога буквально приросла к земле.
Полетели искры, и с Арфоса градом полил пот, когда он парировал кинжал этого воина. По милости богов, воин этот оказался раненым и окровавленным, более медлительным из-за ран и усталости, а его клинок — не длиннее, чем у Арфоса.
Сражаясь, наследник Дома Лохри почувствовал, что кативший с него пот добрался до голени. Он сделал рывок, и, словно смазанная потом, его нога выскользнула на волю. В последнем отчаянном усилии воин Акимоса сделал выпад, а затем умер, когда клинок Арфоса вошел ему меж ребер, а тяжелый меч Конана — раскроил череп.
Арфос попытался рассмеяться — ухитрился улыбнуться и не потерять сознания.
— Конан, будь этот удар хоть чуть-чуть сильнее, ты бы расколол мне… сзади!
Крик Арфоса отозвался эхом меж скал. Киммериец с нечеловеческой скоростью обернулся. Вместо того чтобы рубить воина, готового ударить его в незащищенную спину, он сильно пнул его между ног, а затем ловко подсек. Воин рухнул, охая и корчась.
Арфос узнал одного из людей Конана, которого звали Дарусом. А один воин из Дома Дамаос, Мехас, выронил меч и смотрел куда угодно, только не на Конана.
— Что, во имя Митры… — начал было Арфос.
— Послушайте его, когда он заговорит, — проворчал Конан, ткнув большим пальцем под челюсть Дарусу. Тот стал корчиться еще сильнее, но ничего не сказал.
— Капитан Конан, — едва слышно проговорил Мехас. — Я… я подумал, что следом вы собирались убить Арфоса. Нас предупредили об этом. А потом я увидел, что ошибся. Я попытался остановить Даруса. А потом все, что я мог сделать, это крикнуть.
— Ну, я достаточно благодарен за это, — поблагодарил Конан. — Я буду еще больше благодарен, если ты скажешь мне, кто же это вас предупредил. Может, даже буду достаточно благодарен, чтобы не отделать тебя так, как отделал Даруса.
Мехас уперся взглядом в землю. Арфос прожег его взглядом:
— Если Конан оставит что-нибудь от тебя, я предупрежу госпожу Ливию, что надо закончить. Итак, кто предупредил вас, что Конан, возможно, подумывает убить меня?
— Реза.
Арфос и киммериец дружно выругались.
— Я выхолощу этого свинячьего сына докрасна раскаленным ножом, — прорычал Конан, когда закончил ругаться. — Слишком уж часто он сует свой нос куда не просят. Если он не…
Он оборвал фразу, а Арфос зажмурился при виде зрелища, которого, он не сомневался в этом, никогда не увидят глаза смертного: киммериец казался смущенным. Затем Конан рассмеялся:
— Наверно, он всего лишь думал спасти свою госпожу — скорее от ее собственной глупости, чем от моего честолюбия. Если так, то его может выхолостить она.
Арфос нахмурился. Киммериец больше не казался смущенным, но он говорил загадками, что было едва ли лучше.
— Какой глупости Ливии?
Конан заткнул за пояс большие пальцы рук:
— Ее желание — назовем это выбором — переспать со мной.
Арфос на миг почувствовал себя так, словно его пнули в живот, не говоря уж о том, что отвесили ему оплеуху и отдубасили по спине. Дыхание его стало прерывистым. Затем он вспомнил определенные вещи, не самой незначительной из которых было то, как он провел свою первую ночь в замке Теброт, уютно прикорнув в объятиях Шилки.
И это, сообразил он, несомненно устроила Ливия, чтобы держать его приятно занятым, в то время как она сделала Конану подсечку и набросилась на него! Арфос был уверен, что все произошло именно так, и возникшая у него в голове картина заставила его улыбнуться, а затем рассмеяться.
— Что тут, во имя гордости Эрлика, такого смешного? — нахмурился Конан.
— Мысль, что моя намечаемая жена разве что не похитила тебя, капитан. Я знал, что она обладает огромной силой целеустремленности, но не до такой же степени. Ну, мне придется сказать ей об этом пару ласковых.
Теперь киммериец выглядел почти ошеломленным.
— Так ты не злишься?
Арфос вздохнул:
— Если бы ты пытался скрыть всю эту историю, я б вполне мог заподозрить тебя, как и Реза. А раз ты сказал правду, я с тобой больше не в ссоре. Вот моя мать — другое дело. Она закатит королевский скандал. Но для меня давно прошли времена, когда я позволял ее скандалам сражать меня, как брошенный из верхнего окна ночной горшок. А вот с Резой хуже… Не думаю, что он может оставаться на службе…
— Если Реза переживет эту ночь, мы сможем тогда разобраться с ним, — вставил Конан. — Пока же мы проводим за болтовней время, которое нам может понадобиться для спасения твоей…
Их прервал вопль, исходивший, казалось, с самого дна бездны демонов. Арфос резко повернулся и посмотрел вверх по склону мимо наваленной у входа в пещеру Зимгаса кучи трупов. Там стояла, обрисованная силуэтом на фоне мерцающего света, женщина. Даже не видя ничего, кроме силуэта, Арфос узнал мать.
— Похоже, что моя мать сама себя спасла, — молвил он. Он бросил меч в ножны и ринулся вверх по склону, туда, где госпожа Дорис упала теперь на колени, с опущенной головой и плечами, трясущимися то ли от рыданий, то ли от истощения сил.
Пока Арфос бежал, то увидел, что свет в пещерах померк, словно между светом и входом что-то прошло.
Из-за снадобий, истощения сил, чар и боли госпожа Дорис мало что помнила о том, что произошло в ночь ее спасения. Она определенно никогда не вспоминала, что обязана своей жизнью господину Скирону.
