Колдунья говорила еще что‑то, но я слушал вполуха и думал сразу о нескольких вещах. Например, о том, что у нее точно поехала крыша. Абсолютно точно. Шизофрения. Паранойя.
А еще, что закономерность или нет – но две из трех волшебниц, которых я знал, – бисексуальны. Это тоже ненормальность, но может, это как‑то связано со способностью магичить?
И глупая мысль – неужели мужчины‑маги тоже с отклонениями? Гомики чертовы?! По виду того же магистра не скажешь, что он нежный мущинка, скорее похож на молотобойца, закусывающего на завтрак гранитными глыбами. Челюсти соответствующие!
Хотя… образец брутальности, некий французский актер, вечно игравший героев‑любовников, на поверку оказался самым настоящим гомосексуалистом – увы и ах. Я после того, как узнал, – не мог смотреть фильмы с его участием.
Ну да, нетолерантный! И мне плевать! Не европеец я, «да, скифы мы, да, азиаты мы, с раскосыми и жадными очами!»
Когда колдунья обратилась ко мне, ответил не сразу, уйдя в себя так глубоко, как если бы оборонялся от печальной реальности (ушел в себя и не вернулся!). Только когда она задала вопрос повторно, до меня дошло – а ведь и я могу пострадать! И не просто пострадать, а сильно пострадать! Сдохнуть, если проще сказать…
– Ну что нам с тобой делать, котик? Как теперь жить? – Голос колдуньи был привычно ласковым, но я знал – у шизиков настроение может смениться буквально через секунду. Только что она гладила тебе шею, а через секунду – уже ее ломает.
У нас на даче каким‑то образом приблудилась книга, с заманчивым для подростка названием: «Судебная психиатрия». Издание времен «оно», то ли сороковые, то ли пятидесятые годы. Я ее прочел с восторгом, взахлеб, как детектив! Мне тогда было всего тринадцать лет, я впитывал знания с жадностью, с которой пески пустыни пьют дождевую воду. И естественно – в первую очередь поглощал запретные знания, то, что взрослые стараются детям не давать.
О‑о‑о‑о… я много узнал из жизни дурдома, а некоторые случаи меня просто потрясли. Например, когда несколько душевнобольных занимались окапыванием деревьев в больничном саду. Так вот, один из больных вдруг ударил другого лопатой по голове – несколько раз, забил до смерти. И тут же побежал на кухню сказать, что убитый обедать не придет и можно компот отдать ему.
Я тогда долго смеялся – анекдот, точно! Но издание было серьезным, для судебных экспертов‑врачей, и никакого намека на смех. И тогда я начал понимать, в чем отличие сумасшедшего от нормального человека. И теперь боялся сумасшедшей бабы так, как следует бояться всех шизоидных людей – до дрожи. Сейчас она ласкова, а вдруг через минуту решит, что на самом деле я демон, который преследует ее всю долгую и трудную жизнь? С самой юности‑детства?
И тогда мне трындец. Если не успею уйти в подпространство. А могу и не успеть!
– Как думаешь, стоит верить этой девке? – Колдунья помотала головой, будто не веря своим словам. – Глупый вопрос, да? Верить девке‑колдунье! Такой же, как я! Я сама‑то себе не верю! Эй, голый пупсик, ты веришь в Единую Мать? В Единого Отца? Или ты отрицаешь религию? Чем поклянешься? Есть что‑то святое, чем ты дорожишь, кроме сисек и жопки?
– Клянусь Единым Отцом, Единой Матерью, сиськами моими и жопкой – я тебя не выдам! Даже если попаду в засаду и враги будут меня резать! Всем, чем могу, – клянусь, даже самыми интимными частями тела! Да демон тебя задери, я же сказала – клянусь! Мы, «Настоящие люди», в отличие от вас, пустозвонов‑людей, умеем держать слово! И знаем, что такое честь!
– Знаете вы… – ворчливо заметила Лемма. – Слышала, как ваши бабы и мужики знают о чести! О ваших оргиях наслышан весь свет!
– Во‑первых, свобода секса никакого отношения к чести не имеет! – возмущенно фыркнула Элена. – Во‑вторых, все ваши слухи – жалкое вранье! Вы даже вообразить не можете, какие у нас бывают оргии! У вас фантазии не хватит, жалкие дикари!
– А она мне нравится, котик! – хохотнула колдунья, складывая руки на животе. – Нет, есть что‑то в этих «лесниках». Ну не корчи, не корчи рожи! Так вас все зовут в просторечии – «лесники», знаешь ведь! И ничего плохого в этом названии нет – в лесу кто живет? Правильно! Лесники! Хе‑хе… Котик, так поверим ей?
– Да! Да! – радостно выдохнул я, не веря своим ушам. Вот что значит ненормальная – то она того и гляди разорвет на части, а то вся из себя эдакая добрая самаритянка. Прощает врагов, наказывает зло… Безумие! Ну что еще сказать по этому поводу?
– Ну ладно, раз котик за тебя… ах, шалун, шалун! Мы еще с тобой поговорим! Я слышала о разумных кошках, но считала их выдумками поэтов и сумасшедших, что, впрочем, суть одно и то же. Но ты тоже должен поклясться, иначе я ее не отпущу! Будешь клясться?
– Да как он поклянется‑то, если говорить не может?! – снова фыркнула Элена. – Ты в своем уме?!
– Я‑то – да. А ты, если сейчас еще раз помешаешь, получишь пинков прямо в свою великолепную попку. И ей не понравится. Тебе – тоже. Итак, котик, обязуешься ли ты приходить ко мне каждые два дня и чаще?
– Не уверен. Да. Не уверен!
– А по мере возможности? – грустно уточнила колдунья.
– Да! Да!
– Ну хоть так.
– Ты веришь, что вот эта куколка старается для твоей хозяйки?
Я промолчал.
– Хм‑м… интересный вопрос! Что, она не твоя хозяйка? – оживилась Лемма. – А кто тогда твоя хозяйка? Или хозяин?
– Нет. Не уверен.
– Забавно! Ну‑ка, подумаем… – Колдунья замолчала, глядя в окно, за которым уже серело. Ночь прошла.
– А! Поняла – ты же кот! А у котов, говорят, нет хозяев, так?
– Да!
– У всех у нас есть хозяева, – погрустнела Лемма. – И вы такие же. Думаете, что ходите сами по себе, но… так не бывает. Кто тогда тебе эта Амалия? Подруга?
– Да.
– Понятно. Интересно, а меня ты считаешь своей подругой? За меня бы пошел вот так, как за нее?
– Между прочим, прежде чем вести меня к тебе, он потребовал, чтобы я не причиняла тебе вреда. Не мучила тебя. Потому я и проиграла в схватке. Если бы я тебя подрезала – не помогли бы твои колдовские штучки! А я бросилась на тебя сама, с голыми руками, хотела оглушить, захватить без крови! Вот и попалась…
– То‑то ты огнешарами начала кидаться! – язвительно заметила колдунья. – Видимо, из жалости, да?
– От отчаяния, – мрачно пояснила Элена. – Куда мне было деваться? Я же видела, что проиграла! Если честно – не ожидала от тебя такой прыти. Да и вообще – думала, что ты какое‑то убогое существо, может, даже старуха, которая едва двигается. Казалось – все будет легко и просто. А оно вон как обернулось. Так что про кота, про его предательство – ты это зря. Он свою подругу защищает, но и тебя любит – я чувствую это, я же эмпатка, ты сама сказала. Переживает! И Ами спасти хочет, и тебе не хочет повредить. Демон с ними, с клятвами – я только ради него ничего тебе не смогу сделать. Он молодец, настоящий мужчина!
