таким деловым, такими самоуверенными, что на мгновение меня охватило сомнение. Что, если бы эта проклятая штука сработает! Затем мой здравый смысл снова взял верх. Конечно, этого не произойдет! Мне уже стало жаль профессора. Когда я кивнул в знак согласия, он нажал на рычаг. Машина затряслась, раздался урчащий звук, но это было все. Я улыбнулся, отчасти с облегчением, отчасти с насмешкой.
– В чем дело? – спросил я, и пока я говорил, вся комната закружилась, как головокружительный волчок, и растворилась во тьме. Рев миллиона водопадов ошеломил меня. Было ужасное ощущение выворачивания наизнанку, ужасный толчок, а затем все закончилось, и я лежал, распростертый и почти лишенный чувств, в груде распадающегося железа и стали. Моя первая мысль была о том, что мы все еще находимся в лаборатории. Машина перевернулась или взорвалась и чуть не убила меня. Вот что получается, когда я слушаюсь профессоров из сумасшедшего дома и испытываю их безумные изобретения! Я вслепую ощупал свою голову и конечности. Мне показалось, что все в порядке, если не считать нескольких царапин и синяков. Я попытался сесть и сделав это, я столкнулся лицом к лицу со стариком со спутанной гривой седых волос и неопрятной бородой. Прошло несколько минут, прежде чем я понял, что смотрю на профессора. Как только я это сделал, я осознал тот факт, что черная борода свисали на мою грудь, а макушка моей головы была лысой, как бильярдный шар. Я огляделся и увидел, что мы лежим на просторе, похожем на прерию. Некоторые деревья росли далеко в стороне, а ближайшая равнина была покрыта низкорослыми кустами и пучками травы. Ничего более отличного от лаборатории трудно было себе представить. Пока я ошеломленно осматривался, еще не осознав ужасную правду, профессор осуждающе кашлянул.
– Я боюсь, – сказал он голосом, который был его, но странно изменившимся, – боюсь, я упустил из виду очень важную вещь.
Он покачал головой.
– Как я был настолько глуп, что не подумал об этом, я не могу понять.
– Подумать о чем? – пробормотал я.
– О почти элементарном факте, что по мере того, как мы путешествуем в будущее, наши тела будут стареть.
Его слова привели меня в чувство. Каким бы невероятным это ни казалось, это было будущее. По крайней мере, мы остановились в каком-то другом месте, а не в лаборатории. И, несомненно, физические изменения произошли и в профессоре, и во мне.
– Мы должны немедленно вернуться! – воскликнул я.
– Конечно, – ответил профессор, – немедленно. Но как?
Я тупо уставился на него.
– Как вы видите, – заметил он, поднимая кусок ржавого, крошащегося металла, – машина просто продолжала работать, пока не стала настолько старой, что развалилась на куски. Мой мальчик, нам повезло спастись.
– Повезло спастись! – эхом отозвался я.
– Да, потому что, если бы машина не изнашивалась, когда это происходило, мы бы продолжали движение во времени, пока не умерли бы от старости.
– Но я помню, вы однажды сказал мне, что старость не вызвана течением времени.
– Я так и думал, но вы можете легко понять, что в нашем путешествии во времени мы столкнулись с большим или меньшим трением со стороны окружающей среды. Конечно, чем быстрее мы путешествовали, скажем, через столетие, тем меньше было бы воздействие окружающей среды на наши тела было бы в данный период времени. Но все равно этого было бы достаточно, чтобы через некоторое время состарить нас. По крайней мере, похоже, что так оно и есть
– Как далеко мы продвинулись? – спросил я.
– Я не знаю. Все мои инструменты уничтожены. Как вы видите, машина превратилась в хлам.
– Но мы можем построить еще одну.
– Чем?
Я застонал. Машина, инструменты, оружие – все исчезло. Бог знает, на сколько столетий в будущем мы стояли в унылой прерии, немолодые и постаревшие, ветшающая одежда спадала с наших спин, и только наши голые руки могли защитить нас от любых опасностей, которые могли подстерегать нас в этот новый и неизвестный век. С отчаянием в глазах я встал и осмотрел горизонт.
– Смотрите, профессор, смотрите! – воскликнул я, схватив его за плечо. – Разве эти люди бегут не к нам?
Профессор сфокусировал взгляд в том направлении, куда указывал мой палец. Примерно в полумиле от нас, по-видимому, только что поднявшись на вершину холма, находилось то, что, по-видимому, было людьми. Даже на таком расстоянии что-то в них было необычное, и когда они подошли ближе, мы увидели, что они бежали с согнутыми спинами, их головы торчали почти под прямым углом к туловищу, а руки свободно болтались перед ними.
– Это самые странно выглядящие люди, которых я когда-либо видела, – сказала я в тревоге, оглядываясь в поисках оружия, которым можно было бы защититься в случае нападения, и схватил единственную доступную вещь – кусок ржавого железа. Профессор сделал то же самое. Вооружившись таким образом, мы встали, чтобы дождаться их приближения, потому что спрятаться было негде и не за чем было укрыться. Примерно в трехстах ярдах от них странные люди рассредоточились полукругом. Их было, вероятно, двадцать пять или тридцать, голых, без единого намека на одежду, с лохматыми волосами и бородами, и с волосами почти такими же густыми, как мех, спускающимся по их спинам и по бокам рук и ног. Они продолжали приближаться быстрым галопом, но как раз в тот момент, когда казалось, что они пронесутся мимо нас, они встали на дыбы, совсем как лошади, когда натягивают их поводья, и резко остановились, тряся своими тяжелыми гривами и роя землю ногами.
– Очень странно, действительно очень странно, – задумчиво произнес профессор. – За исключением четко очерченных черт их лиц и общего строения тел, их вообще нельзя было бы принять за людей.
– Они больше похожи на обезьян, – вставил я. – Надеюсь, что они не такие дикие, как кажутся. Поговорите с ними, профессор, прежде чем они что-нибудь начнут предпринимать, и посмотрим, могут ли они вообще говорить.
Профессор поднял одну руку в мирном жесте и сделал шаг вперед. Он повысил голос, чтобы его было слышно за тридцать или сорок футов, которые все еще отделяли косматых людей от нас.
– Мы американские путешественники! – закричал он. – Есть ли среди вас кто-нибудь, кто может говорить по-английски?
Единственным ответом на это было фырканье и вставание на дыбы, сопровождаемое шуршащим звуком, который неприятно действовал на нервы. Несколько косматых мужчин вырвались из круга, делая выпады и вставая на дыбы, прежде чем неохотно вернуться обратно в строй.
– Ей-богу, профессор, – горячо сказал я, и по моему телу побежали мурашки, – мне это совсем не нравится.
Профессор повторил свой
