Сплав 7075
Я все еще таращился на обломки, когда Джей вернулась и встала рядом со мной.
– Вы читали отчет Руфуса? – Она указала на письмо из Престелла, которое мне вручил чиновник.
– Еще нет. У меня не было возможности.
– Просто прочтите, Бен.
– Скажите же, что мне нужно знать, – попросил я. – Я страдаю от избытка информации.
Джей придвинулась ко мне так, что наши плечи соприкоснулись. Мы с ней оба стояли спиной к офису. Она потянулась к письму из университета.
– Хорошо, но мы должны быть осторожны, – тихо продолжила она. – Думаю, у них есть направленные микрофоны… старайтесь не смотреть в их сторону. В университете Руфусу было поручено провести металлургический анализ этих обломков. – Ее палец пробежал по короткому списку: несколько различных видов стали, меди, латуни, ряд сплавов, всего около пятнадцати единиц. – Нас интересует вот этот, – сказала Джей, указывая на последнюю строчку в списке, обозначенную как Сплав 7075.
Руфус нашел несколько частей из него. Он сказал, что видел около двенадцати или пятнадцати больших фрагментов, но с тех пор почти все они были убраны. На выставке остался только один обломок, и, как Руфус сказал мне на прошлой неделе, он все еще здесь. По-видимому, его никто не узнал. 7075 – это современный сплав алюминия и цинка и нескольких других металлов в меньших количествах. Он никак не может принадлежать кораблю.
Сплав был разработан в Японии во время Второй мировой войны – это судно, «Эдвард Б. Хоули», было транспортом типа «Либерти», построенным на верфи в Нью-Джерси в 1940 году. Оно было торпедировано в 1941 году.
Сплав 7075 – сверхпрочный легкий сплав, редко используемый в судостроении, тем более на кораблях этого возраста. В наши дни из него делают крылья и фюзеляжи самолетов. После того как Руфус сделал свой отчет, он в соответствии с законом о свободе информации немедленно подал заявку на экспертизу.
– Почему его нет здесь?
– Мы не знаем наверняка. Два дня назад его вызвали в Вашингтон, сказали, что он должен дать показания на заседании следственного комитета сената. Он не мог не явиться туда. – По лицу Джей промелькнула тревога. – Послушайте, если мы будем стоять здесь слишком долго, они заинтересуются тем, о чем мы говорим. Мы должны просто пройтись и посмотреть на обломки.
– Ни к чему не прикасаясь.
– Без какой-либо видимой реакции, – сказала она. – Не показывая своего интереса.
Мы начали с конца экспозиции, заваленного металлическими обломками. Ближе к нему запах стал еще сильнее, как будто подъем останков корабля со дна моря ускорил их разложение. Каждый кусок металла, выложенный на наше обозрение, был от чего-то оторван или изъеден ржавчиной. Я внезапно ощутил себя подавленным этим кислым запахом океана, близостью насильственной смерти, смерти от утопления, хаоса этого массового убийства, учиненного подводной лодкой, давно, в войне, которая велась и закончилась за два десятилетия до моего рождения. Я легко мог представить себе силу торпеды, врезающейся в корпус судна, последовавший за этим взрыв. Внутри корабля находились люди, некоторые были мгновенно убиты, другие выброшены в море, и все в конечном итоге так или иначе лишились жизни. Я представил медленный конец искалеченного судна, тонущего среди мирных мелководий, гаснущий наверху зеленоватый свет, окончательное погружение вниз, во тьму.
Мы медленно шли бок о бок. Джей оставалась слева от меня, между мной и мужчинами, зорко наблюдавшими за нами, поэтому ее голова была повернута в другую сторону. Мы проходили мимо чудовищных клубков ржавой, искореженной стали. Здесь все проржавело, но на некоторых обломках имелись более светлые пятна, необъяснимо чистые, а во многих других – глубокие дыры или трещины.
Джей остановилась.
– Вот он, – сказала она, едва слышным шепотом. – Прямо перед нами. Чуть левее. Один из кусков, которые идентифицировал Руфус.
На первый взгляд фрагмент металла, на который она указывала, мало отличался от остальных обломков, но с учетом наросшей корки, пятен, долгого пребывания в море казался более или менее плоским. Но затем я увидел, что на самом деле он плавно изогнут – не расплющен давлением, а именно изогнут. Неужели он имел форму, задуманную конструктором как бок фюзеляжа большого самолета или верхняя поверхность крыла? Ближайший к нам край был оторван от чего-то другого и поэтому был зазубрен. Было хорошо видно, насколько он тонкий.
– Это не сталь, Бен.
– Это выглядит почти так же, как и все остальное.
– Только внешне. Он тоньше, у него другой изгиб, это ничуть не похоже на тяжелый стальной лист. Это что-то другое.
Я понял, что она имела в виду. Все остальные обломки выглядели громоздкими, массивными. Обломок, на который она указывала, выглядел не так, как остальные, – он казался легче и как будто был изготовлен с большим количеством конструкционных решений.
Джей неожиданно отреагировала и удивленно отвернулась от меня. В то же мгновение один из сотрудников береговой охраны, бесшумно подойдя к нам сзади, схватил меня сзади за локоть. Хватка была болезненной, железной. Я отпрянул от Джей, пытаясь защитить себя, и поднял руку.
– Мы требуем, чтобы вы продолжали двигаться дальше, сэр.
Он неким образом давил на нерв или активировал его. Боль была мучительной. Мне кое-как удалось вывернуться, и он отпустил мой локоть. Бумаги, которые я сжимал, полетели на пол, одна из них за барьер, за который мне было приказано не заходить. Прижимая пострадавшую руку к животу, я наклонился, защищая ее, и попятился от охранника. Я задыхался от боли.
– Похоже, вы уронили свои бумаги, сэр. Позвольте помочь вам.
Он наклонился, чтобы подобрать то, что я уронил.
– Мы имеем право изучить эти свидетельства, – сказала Джей.
– Это право не оспаривается. Вы должны продолжать движение в обычном темпе. Вы не должны трогать обломки.
– Мы просто смотрели.
– Двигайтесь дальше.
Боль начала утихать, и внимание вернулось ко мне. Я вздохнул и смог выдавить из себя:
– Там есть обломок, который, похоже, не из судовой стали.
– Все свидетельства таковы, какими вы их видите. Продолжайте двигаться дальше.
Мы отошли от него. Я был в ярости из-за того, что произошло, и был готов с пеной у рта отстаивать то, что считал нашими с ней правами, но Джей ненадолго овладела моей здоровой рукой, и мы пошли дальше. Охранник остался стоять у невысокого барьера в том месте, где мы были ближе всего к металлическому листу. Джей внезапно вновь повернулась к нему.
– Здесь выставлены личные вещи, найденные вместе с обломками корабля. Нам также разрешили изучить и их.
– Верно, – сказал он.
– Где они? Все еще в этом офисе?
– У вас есть разрешительный документ. В нем сказано, что свидетельства выставлены отдельно.
Он неопределенно махнул рукой, указывая в ту часть офиса, где все еще находились двое его коллег. Мы покинули его и продолжили странную, неспешную прогулку мимо обломков многих человеческих жизней. Моя рука пульсировала – боль волнами распространялась от того места, где это тип защемил мне нерв, и я все еще кипел от негодования.
Я сердито указал на ржавый металл, брошенный за барьером.
– Если этот металлический лист является частью самолета, то что это за груда обломков судна? Лежал ли затонувший корабль в той же части моря? Они действительно нашли его там, рядом с останками самолета? Что это за совпадение? Или у них уже имелись обломки корабля, готовые к использованию в качестве отвлекающей приманки?
– Бен, не имеет значения, откуда взялись эти обломки. Во время войны на этом побережье затонуло немало судов. Это ложные свидетельства. Ключевая информация состоит в том, что наличие здесь этого куска доказывает: в этом месте в море упал самолет. Руфус сказал, что он уверен, что этот лист был частью крыла борта АА 77.
– Но если этот сплав использовался повсеместно, то этот обломок может быть от любого другого самолета, а не только от…
