Виталий Цориев - Блики

– Не, не выдумки! Президент уже дал карт-бланш на это и теперь все решает какой-то военный чиновник, которому поручили вести эту операцию. На днях на город опустят купол. Съемка будет запрещена, журналисты либо уберутся восвояси сами, либо их перебьют, поэтому ты должен успеть до того, как все это начнется. Хасан сказал, что лучшего времени, чем сегодняшний день, у нас не будет. На площади сейчас огромное количество камер и, конечно, твой перфоманс привлечет внимание – такой милый мальчик как ты, сжигающий себя живьем…

– А ты не хочешь присоединиться ко мне? – Артур решает поддеть напоследок своего спутника, тот хмыкает в ответ, давая понять, что оценил эту шутку:

– Не, у меня еще куча дел в этом мире, друг! И, насколько я помню, по сценарию я должен получить пулю в голову, а не сгореть. Хотя этот долбанный сценарий постоянно переписывают!

Они подъезжают к площади по той же улице, что и вчера. Несмотря на огромное количество жертв после взрыва смертника, сегодня площадь опять почти полностью забита толпой. Виктор вновь выводит изображение, транслируемое международным новостным каналом, на лобовое стекло. Общий план площади, снятый с крыши дома или с вертолета, сменяется средним планом выступающего перед толпой человека – в его руке зажат мегафон, видно, как он надрывается, выкрикивая свои лозунги, так, что от напряжения кровь прилила к его лицу, но самих слов почему-то не слышно, видимо, камера находится далеко и все это снято с помощью сверхдлиннофокусного объектива. Лицо главного оратора кажется Артуру знакомым и, приглядевшись, он вспоминает, что видел его, когда ел с Хасаном в «Штабе», тот сказал, что кличка этого человека – Шайтан.

Когда камера дает обзорный план площади, Артур видит множество разных плакатов, зажатых в руках у людей: «Мир погряз во лжи! Убейте своих правителей!», «Занимайтесь сексом, а не войной!», «Плодитесь и размножайтесь!», «Президент заслужил петлю!», «Даруем мученическую смерть Патриарху!», «Лучшее зрелище для народа – публичные пытки и казнь правительства!», «Политики! Мы заставим вас сказать правду, а затем заткнем ваши пасти навсегда!», «Полиция, перестань защищать кровопийц!», «Новый порядок грядет!», «Смерть в борьбе за Истину – лучший способ получить повышение!»… Живое море из людских тел генерирует мощное энергетическое поле, заставляя каждого отдельного человека чувствовать себя частью силы, способной свернуть любые горы на своем пути. Эту энергию ощущают и Виктор с Артуром, хотя они отделены от толпы скорлупой автомобиля, – это как оказаться на внешнем крае огромной воронки, которая засасывает в себя все сущее, и заглянуть в самую глубину ее чавкающей горловины. Артура бьет озноб предчувствия, он никогда не был настолько сильно возбужден.

Раздается пиликанье, телевизионная картинка уменьшается и уезжает в бок, вместо нее появляется окно входящего звонка. Виктор жестом принимает его, и на лобовом стекле появляется худое, уставшее лицо:

– Привет, слушай внимательно, сынок! Начало операции сдвинулось. Самолеты уже взлетели с баз, бомбардировка города вот-вот начнется. Бросай все и смывайся оттуда немедленно, я договорился, тебя выпустят без проблем. – Артур замечает, что этот пожилой человек, с холодным волевым лицом и военной выдержкой, тем не менее, испытывает страх за сына, и хочет позаботиться о своем отпрыске.

– А как же наши планы с Хасаном? – не веря своим ушам, спрашивает Виктор.

– Они обнуляются, я тебе потом дам всю информацию. Но считай, что Хасана больше нет, его стерли.

Не желая и дальше подслушивать разговор отца с сыном, с трудом понимая, как можно стереть живого человека, которого он видел во плоти всего полчаса назад, Артур выходит из машины и захлопывает за собой дверь. Очки с толстыми линзами, неопрятная борода программиста старой школы, взрывы в метро, братание с Шайтаном, подготовка жертвоприношения. Попытавшись разобраться в этой головоломке, в которой и он должен был стать довольно значимым элементом, представляя, какие интересы в этой игре могли быть у отца Виктора, у Хасана, у других, не названных участников, Артур быстро понимает, что у него нет никакой достоверной информации и все это похоже на образы параноидального бреда, бессвязного, но яркого – отдельные части глянцевито блестят на солнце, словно осколки в траве, но собрать их воедино, как ни старайся, не получится. Не смотря на этот провал рациональной части своего ума, восторг переполняет Артура, он достает из кармана капсулы, кладет их в рот, ждет, когда скопится достаточно слюны, чтобы их можно было проглотить не запивая. Зачем искать логику в цепочке событий, если эти события оставляют сильное впечатление и захватывают твое воображение целиком. Возможно, Хасан действительно прав, когда говорит, что этот мир мы сдали Врагу, и теперь пришло время отступать – в других реальностях еще есть смысл продолжать борьбу, но не здесь, не сейчас.

Виктор сигналит, чтобы заставить Артура обернуться, затем выпрыгивает из машины, достает из небольшого багажного отделения пятилитровую канистру солярки, ставит ее у ног Артура, затем кладет ему в ладонь зажигалку, хлопает его по плечу на прощание, запрыгивает обратно в кадиллак и, то и дело сигналя, чтобы всё пребывающие люди дали ему выехать из тупика, уезжает. Внешний мир. Внешние силы. До ушей Артура доносятся резкие, неприятные интонации оратора, он кричит что-то о величии страны и ее будущего, и призывает положить конец бездарной власти политических карликов. Его усиленный голос с эхом разносится по площади, отражаясь от экранов домов. Стотысячная толпа гудит в ответ, словно гигантская мембрана громкоговорителя, на который подали волны низкочастотного шума. Артур берет пластиковую канистру и неспешно бредет по краю площади, по дуге приближаясь к импровизированной сцене. Оратор продолжает свою речь, призывает готовиться людей к обороне, так как из центра к ним совсем скоро прибудут регулярные войска и от результата столкновения с ними зависит все – независимость, свобода, будущее. Три бомбардировщика со страшным ревом пролетают над площадью, низко, разрывая воздух в лохмотья, словно разряд молнии. По толпе вновь пробегает гул, но теперь он на две октавы выше – он выражает удивление и негодование людей.

Артур понимает, что самолеты сейчас делают крюк и во второй заход они уже сбросят свой груз, каким бы он ни был, поэтому ему нужно поторопиться. Он почти дошел, оказавшись с тыльной стороны сцены. Охранники, словно загипнотизированные, смотрят на толпу на площади, и не замечают, как Артур взбирается на площадку и оказывается за спиной оратора – тот стоит за внушительных размеров кафедрой, и, чтобы возвышаться над ней, этот плюгавый низкорослый человек взобрался на специальную подставку. Охранники Шайтана замечают Артура, когда тот, уже оказавшись в поле зрения толпы, начинает лить на себя едкую, резко пахнущую солярку. Они устремляются к нему, но тот выставляет вперед руку с зажатой в ней зажигалкой. Шайтан останавливает свою речь, выключает микрофон, трехэтажно матерится. От едких паров, попавших в глаза, Артур ничего не видит, кроме больших размытых пятен, он идет вслепую, опрокидывает кафедру, но уже не слышит звука ее падения на асфальт – все заполняет рев самолетов. Большим пальцем он нащупывает колесо зажигалки, чиркает им по кремню, подносит язычок пламени к своему лицу – волны тепла бегут по его телу, кожа вспыхивает с глухим хлопком, пахнет палеными волосами, где-то далеко он слышит, как его тело верещит от боли, но это его уже почти не касается, он, наконец, сбежал.