у себя Шэнь Цяньцзинь, к которой вернулась память. Несмотря на бледность, ее лицо светилось нежной улыбкой. А что было после – меня не касалось.
* * *
Мое здоровье потихоньку приходило в норму. В отсутствие Мо Цина мы с Шици и Чжиянь веселились так, что и рассказывать стыдно, а как только он возвращался, я тотчас притворялась грустной, чтобы меня покатали на спине или же просто обняли покрепче. Иногда я слишком увлекалась, и это сильно расстраивало его. Тогда, чтобы утешить Мо Цина, я покрывала его лицо поцелуями. Обычно это срабатывало, кроме того дня, когда Цинь Цяньсянь закончил медитацию.
Все произошло, когда мы вдвоем катались на лодке по озеру. Чжиянь не раз уговаривала нас вернуться и возглавить школу Десяти тысяч убиенных, но ни Мо Цина, ни меня не тянуло обратно. Я слишком долго провела в небытии и в глубине души понимала, что ничего важнее в нашей жизни уже не случится. Поэтому остальные проблемы нам хотелось оставить другим, а себя посвятить более значимой задаче: никогда не расставаться. Теперь любое дело, не связанное с Мо Цином, казалось мне пустой тратой времени. Мо Цин считал точно так же. Поэтому, едва я восстановила кое-какие силы, мы отправились путешествовать по миру. Это было чрезвычайно весело и отлично снимало напряжение.
В тот день я лежала в лодке и пила вино, а Мо Цин с веслом стоял на корме. Когда наши глаза встретились, я с улыбкой поманила его пальцем:
– Хочешь узнать, насколько ароматное это вино?
Последние дни мы провели слипшись, как клейкий рис, так что Мо Цин сразу вычислял мои уловки. Он понял намек и просто рассмеялся. Но разве я, Лу Чжаояо, могла так легко сдаться? Взяв кувшин с вином и покачивая бедрами, я направилась к нему. Лодка покачнулась, но, к счастью, не опрокинулась. Одной рукой я обвила шею Мо Цина, приподняла его голову и укусила за подбородок, а коленом потерлась о ногу.
– Ну, чувствуешь аромат?
– Чжаояо, – шепнул он, – за нами наблюдает обезьяна!
– Какая обезьяна осмелилась наблюдать за мной?
Я обернулась, собираясь с помощью магии сбросить обезьяну с дерева, и вдруг Мо Цин схватил меня за талию. Я вздрогнула и потеряла равновесие, однако он даже не попытался мне помочь. Лодка перевернулась, и мы оба упали в озеро. Вода была чистой и прозрачной – настоящий подарок лета.
Мо Цин схватил меня за подбородок:
– Вот так она ничего не разглядит.
Я рассмеялась:
– Маленький Уродец, вот уж действительно: в тихом омуте…
Дальше все произошло быстро, а позже, положив голову ему на плечо, я заметила на небе облака, несущие благую весть.
– Это еще что?
Мо Цин взглянул наверх и тоже удивился:
– Кто-то вот-вот вознесется на Небеса.
В Цзянху лишь один человек мог добиться такого совершенства – Цинь Цяньсянь. Мы с Мо Цином спешно выбрались из воды и направились в палату Тысячи забот. Для нас Цинь Цяньсянь был великим благодетелем, так что, если он собрался на Небеса, нам хотелось бы успеть проститься.
К моменту, когда Цинь Цяньсянь ступил на облако и направился прямиком к девяти небесам, в палате Тысячи забот показалась и Шици. Я прожила в этом мире так много лет, но впервые видела того, кто добился таких высот в культивации, что вознесся и обрел бессмертие. Об этом определенно будут слагать легенды.
Намереваясь догнать его, Шици взлетела на своем мече [30], но Цинь Цяньсянь двигался слишком быстро и исчез в мгновение ока. В воздухе осталась парить лишь она на своем мече. Непонимающе уставившись на облака, несущие благую весть, властительница Восточной горы отказывалась спускаться.
Я слышала, что после уничтожения внутреннего демона Цинь Цяньсянь провел десять лет за сутрами и культивацией. К чтению сутр он привлек и учеников палаты Тысячи забот, тем самым усилив печать Повелителя демонов. Вот почему получилось так быстро очистить злую ци, которую Цзян У пробудил в Мо Цине, а заодно помощь нам значительно повлияла на его самосовершенствование. Когда печать сломалась, Цинь Цяньсянь погрузился в медитацию, но, по слухам, сильно ослабел, поэтому никто не ожидал, что он вознесется на Небеса.
Я обратилась к технике усиления звука и велела Шици спуститься. Она выглядела озадаченной.
– Глава, почему Цинь Цяньсянь вознесся на Небеса? Я совсем за него не рада, и на сердце у меня почему-то пусто…
Пристально посмотрев на девчонку, я решила, что некоторые вещи не стоит объяснять, и попыталась приободрить ее:
– Возвращайся и перекуси чем-нибудь вкусненьким, с мясцом. Как подкрепишься, станет лучше.
Она доверчиво кивнула и ушла, а я, глядя на облака, несущие благую весть, размышляла о том, что для Шици вознесение Цинь Цяньсяня было величайшей неудачей. А вот для нас с Мо Цином – наоборот: кто знает, вырвались бы мы из печати, если бы не огромное рвение Цинь Цяньсяня в культивации?..
Подождите-ка… Неужели под «благословением вдовы бессмертного» имелось в виду именно это?
Мо Цин повернул голову и прищурился:
– Вдовы?
Моя рука метнулась к груди: тц-тц-тц, подвеска-то по-прежнему на мне. Недолго думая, я сделала вид, что непринужденно осматриваюсь по сторонам, однако лицо Мо Цина становилось только суровее.
Перебрав в голове все средства, я невинно посмотрела в ответ:
– Видишь ли, у меня не было другого выбора.
– Нам нужно поговорить.
Я быстро потянула его за руку и поцеловала в щеку. Однако лучше не стало, поэтому я встала на цыпочки и покрыла поцелуями лицо Мо Цина. Он лишь крепко прижал меня к себе, но молча и все с тем же мрачным видом. Оставалось последнее средство. Я плюхнулась на землю, причитая:
– Ай-я, у меня вдруг ослабли ноги, понеси меня!..
– Лу Чжаояо…
– Если не хочешь нести меня на руках, тогда посади себе на спину. Я больше не могу идти.
Забравшись на него, я с увлечением принялась заговаривать ему зубы, а он, казалось, не знал, смеяться или плакать. Не имея другого выбора, Мо Цин с обиженным видом потащил меня на себе.
– Раз ты смеешь что-то скрывать от меня, на этот раз я накажу тебя, – сказал он.
Я положила голову ему на плечо и простонала:
– Ох-ох-ох, теперь еще и голова разболелась!
Мо Цин же был непреклонен.
– Все равно будешь наказана.
– Ай-ай-ай, сердечко защемило! Маленький Уродец больше не заботится обо мне! Маленький Уродец обещал холить и лелеять меня, а теперь угрожает. Ох-ох-ох, моя жизнь такая несчастная…
– Хорошо…
– Ай-ай-ай, за что мне все это?
– Не буду я тебя наказывать. А ты поцелуй меня.
Я
