Тем не менее, когда ошалевшая толпа качнулась назад, Конан и его товарищи увидели путь к спасению. Колесницы буквально выкосили толпу перед входом в гробницу и разъезжали туда-сюда, обращая весьма мало внимания на смертных, в чьи тела время от времени впивались острые лезвия, вращавшиеся на колесах. Немногие из абеддрахцев пришли на похороны вооруженными, но и тех навалившийся ужас лишил воли к сопротивлению. По углам и у выходов с площади, там, где людской прибой бушевал, точно море в отлив, больше людей погибло затоптанными, чем от рук мертвецов.
Даже дворцовая стража и вооруженные жрецы от ужаса опустили руки и оказались совершенно не способны к толковому сопротивлению. Конан устроился в узком месте с краю террасы, справедливо полагая, что здесь отбиваться будет легче, чем на открытой площадке. Но с ним остались только Исайаб, Азрафель и несколько выживших стражей ворот. Остальные сбежали, нисколько не стыдясь собственной трусости.
Конан посмотрел на своих немногочисленных соратников и подумал, что они, должно быть, все-таки прикроют его с боков. Занеся меч, он для пробы ударил им по краю щита какого-то облаченного в шлем и кольчугу выходца из давно прошедших времен. Позеленевший металл оковки легко разлетелся. Но рука, державшая щит, отнюдь не ослабела от болезненного удара, как непременно случилось бы, принадлежи она живому человеку. Наоборот! Воин-мумия ловко отвел щит, подцепив им и застрявший Конанов меч, и в лицо киммерийцу понесся боевой топор, зажатый в костяном кулаке. Конан отскочил, одновременно выдергивая меч, и увернулся, уходя от нанесенного наотмашь удара секиры. А потом ударил сам – ударил с невероятной быстротой, порожденной яростью и отвращением. Его меч пришелся немного пониже золоченого шлема, как раз туда, где он соединялся с наплечниками лат. Шлем свалился на камни и покатился прочь, внутри него со стуком болтался почти оголенный череп. Безголовое тело продолжало драться дальше, вслепую нанося удар за ударом и круша своих же мертвых товарищей. Конан мимолетно задумался, не «добить» ли его, и решил, что не следует. Пускай себе рубит.
Вооруженный жрец, сражавшийся подле него, как раз проткнул копьем высохшую, облаченную в тряпье стигийскую мумию. Наконечник, нисколько не испачканный кровью, вышел между бесплотных лопаток, но мумия не остановилась. Она зашагала вперед, скользя по древку копья, добралась до пораженного жреца и воткнула ему в горло кинжал.
Хрипло ругаясь, Конан одним ударом разнес хрупкий череп загробного убийцы, потом подрубил ноги еще одному. После чего... повернулся и дал тягу вместе со своими немногочисленными соратниками. Уж слишком неравен был бой. Последний взгляд, брошенный назад, позволил ему увидеть на пороге усыпальницы Хораспеса в белых одеждах. Пророк шагал среди своих неупокоенных воинов, отдавая приказания войскам.
– Псы Крома!.. – выругался Конан, наконец разыскав своих воров посреди толпы, отступившей туда, куда еще не добрались колесницы. – Видели вы когда-нибудь нечто похожее? Переколошматить эту сволочь будет не легче, чем искрошить в щепки дубовый лес!..
– А нам-то что, в конце концов, за дело? Чего ради с ними драться?.. – недоуменно спросил Осгар, укрывавший в могучих объятиях напуганную Зефрити. – Сокровища, верно, уплыли у нас из рук, но шкуры пока еще на плечах, и на том спасибо! Можно удрать, коли еще не поздно...
Конан ответил ему презрительным взглядом:
– И бросить здешний народ тухлым жмурикам на расправу?.. А куда, кстати, ты собрался? На север?
– Сам беги на север, если охота, – сказал Осгар. – Что до меня... Абеддрах и раньше не так уж редко видел перевороты, и мы с моей гостиницей их как-то переживали. Кому охота, пускай дерется за власть, а разумному деловому человеку, знающему свое место, ввязываться ни к чему...
Конан не поверил собственным ушам:
– Так ты намерен остаться тут и вести дела при правлении Хораспеса, как будто ничего не случилось?..
Осгар только отмахнулся:
– На чем бы ни была основана власть так называемого пророка, уверяю тебя, его царству будут всяко необходимы послы, торговля, пошлины и так далее. А значит, и мне найдется тепленькое местечко. Я – не то что ты, киммериец. Я и без войны и подвигов могу неплохо прожить. Мне так даже и лучше.
Конан шагнул поближе к нему.
– Дурак ты! – прохрипел он на ухо ваниру. – Да этот сумасшедший колдун намерен истребить все живое – и людей, и зверье! Он хочет навсегда погасить свет и установить Империю Ночи!..
Осгар нахмурился, на всякий случай не давая Конану схватить себя за руку.
– Если уж на то пошло, кое-какие делишки, я бы даже сказал, самые выгодные, лучше обделывать по ночам... Учти, я не имею в виду ограбление могил, которое у меня уже вот где сидит! Чтобы я еще хоть раз с тобой увязался!.. Вот что, киммериец, катись колбасой куда хочешь, а нас оставь жить так, как нам по душе!..
И в это время...
– СЛУШАЙ МЕНЯ, НАРОД АБЕДДРАХА!
Голос, неожиданно прозвучавший из-за спины Конана, как бы вмешался в его спор с Осгаром. Он был так громок, что моментально заглушил все остальные разговоры на площади. Все глаза обратились ко входу в усыпальницу, где виднелась облаченная в белые ризы фигура Хораспеса.
– СЛУШАЙТЕ МЕНЯ, ПОДДАННЫЕ!
Пророк обращался к толпе, стоя под сводами Врат. Его голос отдавался эхом и гремел, разносясь над площадью. Конан прислушался и решил, что никакие человеческие легкие не могли порождать звук такой силы. Наверняка колдун не просто поднес руки ко рту, но и пустил в ход какую-нибудь бесовщину. То-то его голос звучал неестественно, не по-человечески, скорее так, как если бы какое-то огромное чудовище выговаривало людские слова.
– ВАМ НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ, – продолжал оглушительный Голос. – Я БУДУ ПРИКАЗЫВАТЬ ВАМ ОТ ИМЕНИ ВАШЕЙ ЦАРИЦЫ. – И он указал людям на Нитокар, которая махала им рукой с возвышения несколько пониже того, на котором стоял он сам. – ЕСЛИ ВЫ СТАНЕТЕ ПОВИНОВАТЬСЯ МНЕ, ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО. НО ТОТ, КТО ОКАЖЕТ СОПРОТИВЛЕНИЕ, БУДЕТ УБИТ! – Он сделал паузу, опустил руки и что-то неслышно спросил у Нитокар. Ее Величество ответила, пророк снова поднес руки ко рту, и на толпу опять обрушился Голос: – СЕЙЧАС ЦАРИЦА НИТОКАР ПРОСЛЕДУЕТ ВО ДВОРЕЦ, ЧТОБЫ ЗАНЯТЬ ТРОН. ОТКРОЙТЕ ДЛЯ НЕЕ ГОРОДСКИЕ ВОРОТА!
Громоподобный Голос умолк, Хораспес сошел с возвышения и стал невидим. Хотел он на самом деле успокоить толпу или не хотел, но на деле вышло так, что он только перепугал народ еще больше. Все опять пришло в полное смятение, и людской водоворот разлучил могильных воров. Множество людей, стиснутых в огромной толпе, одновременно хотело удрать с площади. А когда Дети Ночи снова качнулись вперед, даже те, кто успел очнуться от первоначальной паники, снова превратились в бестолково мечущееся стадо. Конан остался один в море крутящихся, толкающихся, орущих коричневых тел.
