Зверь имел мертвенно-бледное шаровидное туловище, от которого отходили шесть трехметровых конечностей. Он напал совсем недалеко от стоянки шаттла, напал с нелепым, даже показавшимся Флинксу смешным визгом. Но юноше стало отнюдь не смешно при виде пасти, усаженной зазубренными клыками.
Сочетание маленького туловища и непрерывно машущих длинных конечностей делало зверя трудной мишенью. Чтобы отвлечь хищника от людей, фуркоты предприняли ложную атаку, а Енох и Одноглазый подкрались поближе со своими дутиками. Две отравленные стрелы попали в цель, одна под нижнюю челюсть, другая точно в глаз. Зверь обмяк, сорвался с ветви и полетел в зеленую бездну, конвульсивно подергивая лапами.
Этой ночью путники разбили лагерь в окружении двухметровых цветов удивительной красоты. Стебли и соцветия поблескивали, словно стеклянные, так много в них было кремния. Когда зарядил ночной дождь, у Флинкса возникло ощущение, будто он спит посреди играющего симфонического оркестра. Капли, отлетая от лепестков, звенели в разной тональности.
Посреди ночи его разбудил приглушенный шелест множества крыльев. Как объяснила Тил, это принялись за работу хилы, местные пчелы, существа с такими большими ушами, что при виде них земная летучая мышь сгорела бы со стыда. Хилы опыляли не имеющие запаха цветы, находя их исключительно по звуку и добывая нектар с помощью языка длиной с руку Тил. Вот так взаимодействовали опылитель, растение и дождь, поскольку без дождя растение не издало бы ни звука.
Восхищенный, но ничуть не удивленный тем, насколько безупречно отлажена жизнь здешней природы, Флинкс под убаюкивающую музыку цветов снова погрузился в сон.
На следующее утро высланный вперед фуркот Биласик вернулся и сообщил, что стоянка небесной лодки находится совсем недалеко. Флинкс и раньше об этом догадывался — джунгли тут росли прямо из голой скалы. Да и путевод подтверждал, что шаттл уже близко.
— Нам предстоит восхождение, — сказал Флинкс своим товарищам. — Вам, наверно, легче карабкаться по деревьям, чем по скале.
— Ты имеешь в виду выход в Верхний Ад, — произнес Саалахан. — Это не для нас. Мы подойдем как можно ближе, но не выйдем под небо.
За этими словами стоял ужас перед открытым небом. Флинкс поспешил успокоить спутников:
— Никому из вас не нужно выходить из-под деревьев. Я один пойду к своей небесной лодке.
— Я с тобой, Флинкс, — вышел вперед Енох, — если ты нуждаешься в моей помощи.
Как это было принято у лесного народа, Флинкс положил руки Еноху на плечи:
— Спасибо, но ты ничем не поможешь мне на скале или на борту шаттла. Лучше останься под деревьями. Пип обо мне позаботится, а ты позаботься о Тил.
Лицо Еноха расплылось в улыбке, он благодарно сжал плечи Флинкса.
Еще через сотню метров пути в просветах между листьями заголубело небо. Путники остановились и отдохнули, а затем Флинкс на всякий случай попрощался со всеми. Чем выше в гору он поднимался, тем реже росли деревья, тем тоньше становились ползучие растения.
Как только он исчез из вида, один из охотников спросил у Тил:
— Что ты на самом деле думаешь об этом небесном человеке?
— Он старше своих лет, намного старше, — грустно ответила Тил. — Хотя в нашем мире он беспомощен, как младенец. — Она задумчиво смотрела в ту сторону, где среди ветвей исчез Флинкс.
Охотник понимающе кивнул:
— Коли так, лучше пусть он и впрямь разбирается со своей небесной лодкой в одиночку.
Удовлетворенный, он устроился поудобнее и развязал мешок с едой.
Тил попыталась не думать о Флинксе, но ей это не удалось. Ужасные обитатели Верхнего Ада готовы наброситься на всякого, кто осмелится подойти к небу. А Флинкс рассказывал — подумать только! — что человек может летать по небу и даже за небо. Именно так в этот мир прибыли предки Тил. Нет, Флинкс крепкий орешек, он сделает что задумал и останется жив. Обязательно.
Аппетита не было, но она тоже решила поесть.
***
Странные ощущения испытывал Флинкс, стоя под небом, на котором преобладали голубые, а не зеленые тона. Синевато-желтую атмосферу населяли пестрые летучие существа. Некоторые парили на тонких перепончатых крыльях, другие щеголяли перьями всех цветов радуги, а третьи, змеевидные, штопором ввинчивались в воздух. Тройка легких шестикрылых зверей носилась у Флинкса над головой с такой скоростью, что он чувствовал создаваемый ею ветер.
Далеко не все здешние «птицы» — хищники, подумал он. Похоже, те, кто питался семенами и плодами, даже преобладали.
Тем не менее, прежде чем выйти на открытое место, он ненадолго остановился поддеревом, высматривая наверху клювастых или когтистых хищников. Несколько недель, проведенных в этом мире, научили его, что безопасность — это иллюзия, а самоуверенность — путь к гибели.
Какое все же отрадное зрелище представлял собой шаттл, находившийся точно там, где Флинкс его оставил. С виду все в порядке, под люком стоит трап. Стоит нажать кнопку на поясном коммуникаторе, и люк откроется, чтобы впустить Флинкса в привычный — и уже слегка подзабывшийся — мир.
Рядом с его шаттлом стоял второй, большего размера, и тоже не подавал никаких признаков жизни. Внешним дизайном это судно мало отличалось от всех шаттлов Содружества.
Корабль Коерлиса терпеливо ждал возвращения экипажа, который никогда больше не поднимется на борт.
Никаких признаков а-аннского шаттла Флинкс не обнаружил, если не считать выжженного пятна на скале перед его собственным судном. Либо граф Каавакс с остатками своего отряда перебрался на орбиту, либо другой шаттл привез новый экипаж для оставленного Кааваксом судна, а потом оба взлетели. Флинкс предпочел бы первое. Каавакс упрям, но далеко не глуп.
Сидят себе на орбите и в ус не дуют, дожидаясь моего появления, подумал Флинкс. Ну-ну, пусть еще потерпят; выйти на связь с «Учителем» он намерен в самую последнюю очередь. Флинкс вышел из-под дерева и зашагал к судну.
И почти сразу же резко остановился, почувствовав волну незнакомых эмоций, идущую изнутри его шаттла.
Пип взволнованно летала у него над головой, а Флинкс изо всех сил старался понять, от кого исходят эмоции. Изучал их, анализировал. В принципе, на корабле мог остаться а-анн, однако, судя по ощущениям, это было не так. И все же, решил Флинкс, эмоции исходят не от человека, судя хотя бы по тому, что в них нет вечного сумбура, который присущ почти всем представителям человеческого рода.
Эмоции других рас всегда было трудно распознавать и тем более анализировать.
Кто же засел на борту его шаттла? Конечно, никто из местных этого сделать не мог. Даже самый умный фуркот не способен открыть внешний люк.
