С лестницы донесся звук шагов, но я сразу узнал стук подкованных ботинок и обернулся без всякой опаски. И точно – на верхней ступеньке замер лепрекон. Альбинос с отвращением оглядел пыльный подвал, выругался:
– Драть, дыра! – и ушел наверх, тут же сунулся обратно и добавил: – Извращенец!
Я вытянул из-за пояса пистолет, и лепрекона словно ветром сдуло. Хотя коротышка сейчас был кругом прав: владелец дома завалил подвал всяческим барахлом, а подвешивание людей на крюки редко когда идет рука об руку с душевным здоровьем.
Некоторое время я смотрел на слегка подрагивавшие пальцы вытянутой перед собой руки и, решив успокоиться, уселся на массивный деревянный сундук. Похлопал его по обитому ржавыми железными полосами боку и усмехнулся. Даже если не успею избавиться от тела этой ночью, труп можно упрятать в этого монстра. Не хотелось бы, но ее величество необходимость мало когда принимает в расчет наши желания.
Не став раньше времени накручивать себя дурными предчувствиями, я вытянул из-за пояса пистолет и взвесил его в руке. Рукоять с деревянными накладками и фирменным кольтовским ромбом лежала в ладони довольно удобно, на рамке обнаружилось клеймо: «Армия объединенных колоний».
Правительственная модель? Серьезно.
Кинооператор вдруг промычал что-то нечленораздельное и засучил ногами по полу, пытаясь отыскать опору и уменьшить нагрузку на запястья. Я на всякий случай взял его на прицел.
– Не дури, – прохрипел парень, шумно вздохнул и добавил: – Потайной карман в куртке, левая пола.
Меня такое начало немало удивило, но с места я не двинулся, лишь спросил:
– И что там?
– Посмотри и увидишь.
– Что-то не хочется, – отказался я, не желая идти на поводу у малефика.
Парень сплюнул кровью и повторил просьбу:
– Просто посмотри.
Я негромко рассмеялся:
– Слышал, что малефики упертые, но не до такой же степени!
– Малефики? Я не малефик! С чего ты взял?
– Ну… – протянул я. – Ты слишком шустрый для нормального человека. Нет?
– Я сиятельный, болван! – выругался кинооператор. – Это мой талант!
– А я незаконнорожденный наследник престола, – ответил я с нескрываемым сарказмом и повернулся в профиль. – Посмотри, разве не похож? Похож! А ты на сиятельного – нет.
– Ты о глазах? – устало обвис на цепочке наручников взломщик. – Это стеклянные линзы для маскировки.
– Да ладно!
– Проверь.
Безмерно удивленный столь абсурдным заявлением, я поднялся с сундука, подступил к пленнику и упер ствол кольта ему под челюсть.
– Дернешься, вышибу мозги.
– Осторожно, легкий спуск…
– Тогда не моргай! – потребовал я, пальцами залез в чужой глаз и к своему немалому удивлению ощутил упругость стекла. Подцепил, потянул, и прилипшая к глазному яблоку линза с темным кружком посередине осталась у меня в руке. Сам зрачок пленника оказался бесцветно-серым.
Надо же, и в самом деле сиятельный…
Кинооператор зашипел от боли и заморгал, из глаз его потекли слезы. Не отводя от взломщика пистолет, я отступил, присмотрелся к стекляшке и покачал головой.
– Никогда ни о чем подобном не слышал, – сказал, ставя линзу на крышку сундука.
– Не раздави!
– А тебе не об этом волноваться стоит, – усмехнулся я. – Об этом тебе волноваться как раз уже не стоит!
– Брось! – скривился парень. – Потайной карман, открой его!
– Какой настырный убийца!
– Я не убийца!
– Целился мне в затылок!
– Ты просто слишком тихо спустился вниз! Я не успел выбраться из кухни!
– И что ты позабыл на моей кухне, любезный?
Кинооператор тяжело вздохнул и повторил:
– Потайной карман. Слева.
– Выбить бы из тебя дурь, – хмыкнул я, потирая ушибленный пинком бок, – да времени жалко.
Я вновь упер ствол под нижнюю челюсть парня, заставив того приподняться на цыпочки, свободной рукой расстегнул брезентовую куртку и принялся прощупывать левую полу. Вскоре пальцы наткнулись на клапан потайного кармана, в нем оказалась картонная карточка. Отошел с ней к свету и не поверил собственным глазам.
Надпись на карточке гласила: «Колониальное детективное агентство Пинкертона».
Выписано удостоверение личности было на имя некоего Томаса Элиота Смита.
– Томас Смит? – с сомнением уточнил я.
– Он самый! – подтвердил кинооператор и потребовал: – А теперь, будь добр, отцепи меня. Немедленно!
Я вновь заткнул кольт за ремень штанов, но освобождать пленника и не подумал.
– Томас Элиот Смит, – издевательски неторопливо произнес я, лихорадочно обдумывая ситуацию, – возможно, в Новом Свете частные сыщики и могут вламываться в чужие дома, но у нас, в метрополии, за такое сажают в тюрьму.
– Да что вы говорите? – оскалился в ответ детектив. – А как насчет проникновения в дом Максвелла? Что полагается за это? – И он быстро предупредил: – Учтите, я работаю не один, если со мной что-то случится, об этом немедленно станет известно местной полиции. А у нее и без того хватает к вам вопросов, не так ли, господин Шатунов?
Взгляд одного темного и одного светлого глаз изрядно нервировал, поэтому я подошел к сыщику и выдернул вторую стеклянную линзу.
– Какого дьявола?! – взвыл тот.
– Помолчите, – потребовал я. – Мне надо подумать.
– Отцепите меня и думайте сколько угодно!
– В камере?
– Почему сразу в камере? – удивился Смит. – Разумные люди всегда найдут общий язык! Помогите мне, и я в долгу не останусь!
– Помочь – это снять с крюка, на котором вы болтаетесь, будто свиная туша?
– Нет! Помочь – это рассказать, зачем вы спускались в подвал дома Максвелла и что оттуда вынесли!
Я прикрыл ладонью рот и зевнул.
– У меня был непростой день и крайне насыщенная ночь, – произнес я после этого. – Сейчас посплю, а утром решу, как с вами быть. Ни в чем себе не отказывайте.
– Постойте! Я…
– Ваш статус, – развернулся я, – немногим отличается от положения обычного бродяги, здесь вам не колонии. Поэтому просто заткнитесь и не мешайте мне спать.
Смит выругался, но к угрозам прибегать не стал, а вместо этого объявил:
– Правая подкладка! Придется распороть.
Я с обреченным вздохом разрезал ткань и выудил сложенный надвое листок. Это было распоряжение имперского министерства по делам колоний оказывать всяческое содействие Томасу Элиоту Смиту, сотруднику Детективного агентства Пинкертона. И хоть на простых подданных ее императорского величества этот документ не распространялся, я опустился на сундук и милостиво разрешил:
– Излагайте.
