Он продолжил насвистывать, мысленно сочиняя свою маленькую лекцию, тщательно взвешивая выбор слов в поисках тех, которые позволили бы извлечь максимум удовольствия из ситуации.
* * *
- Почему мы направляемся на север? - спросила Чернион. Пока они ехали, день протянул к ним свои усталые руки, и ее вопрос нарушил уютную тишину.
- У меня есть свои причины, пограничная стражница, - весело ответил Венсит.
Она подождала, но он больше ничего не сказал, и когда она искоса посмотрела на него, он ответил сардонической усмешкой. Будь он проклят! У нее больше не было терпения или желания играть в игры, потому что она чувствовала приближение кризиса за этим ложным спокойствием, и она была плохо подготовлена к встрече с ним. Все еще оставалось слишком много двусмысленностей, слишком много намеков на то, что события скатываются к катастрофической конфронтации, и ее собственная двойственность по отношению к Кенходэну была более тревожной, чем она хотела признаться даже самой себе.
- И каковы же эти причины? - сладко спросила она, скрывая свой кипящий гнев на саму себя за то, что попалась на приманку, которую он так умело провел мимо нее. И ее соответствующий гнев на него за то, что он не оставил ей выбора.
- Во-первых, - сказал он через мгновение, - у Вулфры есть не только тайные сторожевые псы, и ее наблюдатели, безусловно, напряженно следят за нами в этот момент. Мы не более чем в двадцати лигах от нее, и я хочу обойти те районы, которые они могут видеть.
- А во-вторых? - нетерпеливо подсказала она тридцать секунд спустя, когда он не выказал никаких признаков продолжения.
- А во-вторых, со временем станет ясно...Элрита.
Она услышала укус, когда он назвал ее вымышленным именем, и потребовалось все ее с трудом заработанное мастерство, чтобы просто кивнуть в знак согласия. Теперь это было почти открыто между ними, но не совсем, и она поняла его предупреждение. Ей было что скрывать, гораздо больше, чем ему, и она должна была принять его секреты или увидеть, как ее собственные тайны будут раскрыты Базелу и Кенходэну... в этот момент она больше никогда не будет проблемой для Венсита из Рума.
Что ж, пусть он посмотрит сам. Очевидно, была причина, по которой он не снял с нее маску, и эта причина - какой бы она ни была - могла скорее привести к его гибели, чем к ее. Некоторые люди держали гадюк в качестве домашних любимцев, но удовольствие от обладания змеями не делало их менее смертоносными. Эта мысль понравилась ей, и она мило улыбнулась волшебнику, напомнив себе, что ее клыки остры, когда придет время их показать. Пусть Венсит из Рума помнит это!
* * *
Волшебник с кошачьими глазами наблюдал за своим кристаллом с молчаливым восхищением, несмотря на свое веселье. Вулфра лежала в парусиновом кресле на вершине своей башни, обнажившись на солнце, и он должен был признать, что у нее была прекрасная женская фигура. Какая жалость.
Его взгляд метнулся вниз, чтобы исследовать пещеру меча, и он отметил, что она приложила еще больше усилий к заклинаниям-ловушкам между лабиринтом и собственно пещерой. Это было хорошо, но присутствие ее грамерхейна в комнате меча было плохим, особенно в свете ее солнечных ванн.
Он потратил годы, изучая привычки Вулфры, учась проникать в ее разум и мысли, и поскольку он это сделал, он точно знал, о чем она сейчас думает. Для нее имело смысл перенести свой командный пункт поближе к мечу, но ее решение понежиться на солнце как можно больше доказывало, что она намеревалась вскоре переехать и остаться там на все время, и это заставляло задуматься.
Ей не понравилась его проповедь о разведении драконов, хотя она и пыталась скрыть свою ярость. Но предположим... просто предположим, что она планировала переехать в пещеру, чтобы быть уверенной, что она и Венсит действительно встретятся лицом к лицу. Учитывая соотношение сил, волшебник с кошачьими глазами ожидал, что она будет держаться как можно дальше от Венсита, но что, если она захочет пообщаться с диким волшебником до того, как они вступят в бой? Она едва ли была ровней волшебнику с кошачьими глазами, но это не означало, что для нее было невозможно узнать - или догадаться - гораздо больше о его истинных планах, чем он полагал раньше. Вполне возможно, что она узнала что-то достаточно ценное, чтобы действительно надеяться предать его в обмен на свою собственную жизнь. Венсит не был известен тем, что проявлял снисходительность к любому, кто нарушал его драгоценные Правила, но все всегда бывает в первый раз. И если Вулфра действительно обнаружила что-то важное о личности или намерениях волшебника с кошачьими глазами, она вполне может решить, что стоит посмотреть, не превратит ли это ее в исключение из политики Венсита по уничтожению любого темного волшебника, который привлек к себе его внимание. В конце концов, она была бы не более мертвой, если бы обнаружила, что не смогла убедить его, что ее информация стоит ее жизни, и при данных обстоятельствах знание того, что она ткнула пальцем ему в глаз перед смертью, доставило бы ей определенное последнее удовольствие.
В кошачьих глазах плясал беззвучный смех, когда они вернулись к загорающей волшебнице. Бедняжка Вулфра была такой предсказуемой! Ее действительно было жаль, подумал он, оценивающе глядя на нее. Он мог бы использовать полноправную партнершу с ее красотой и коварством, если бы только ее сила соответствовала ее амбициям или красоте. Но этого не произошло, что низвело ее до роли приманки.
Это был такой позор. И все же не стоит позволять ее предательству увенчаться успехом. Он мог бы убить ее сейчас, но этому недоставало утонченности, и не было никакого способа, чтобы это не вызвало подозрений у Венсита, если бы он услышал об этом. Как бы то ни было, бедняжка совершенно не подозревала о том, как он улучшил ее заклинания в пещере, или о том, что теперь он контролировал эту особенно мерзкую гадость, а не она. Все, что ему нужно было сделать, это дождаться подходящего момента, и тогда - пуф! - больше никакой Вулфры... и, возможно, больше никакого Венсита.
Он раскачивался от смеха, жестом выключая кристалл.
* * *
Кенходэн последовал за неуловимым звуком к краю небольшой, но крутой впадины и удивленно моргнул, когда понял, что гудение исходит от Венсита. Почему-то напевные застольные песни и скандальные частушки о барменшах, испытывающих отвращение к одежде, не ассоциировались у него с могущественным колдуном из всех древних сказаний. Но, очевидно, он был бы неправ на этот счет, и его моргавшие глаза сузились, когда он перешагнул через край впадины, соскользнул на ее дно и столкнулся лицом к лицу с ухмыляющимся Венситом. Не улыбающимся, а именно ухмыляющимся.
- Что, если я могу спросить, так забавно? - тихо спросил Кенходэн, когда он скользнул к дну.
- Прошу прощения? - Венсит перестал напевать и поднял бровь.
- Я спросил, что тебя так забавляет.
- Ой. Я просто размышлял о природе черных волшебников.
- Это смешно?
- Нет, но иногда это забавно.
- Забавно, он говорит! - Кенходэн покачал головой и скользнул достаточно далеко вниз, чтобы сесть, прислонившись к склону напротив Венсита, в то время как он кисло смотрел на волшебника. - Все, что они пытаются сделать, это убить нас и - предполагая, что я правильно понял из всех твоих намеков и предчувствий - завоевать Норфрессу и поработить каждого человека, живущего на ней. Если это забавно, боги хранят нас от всего, что ты сочтешь смешным!
- Их поступки редко бывают забавными, - признал Венсит, доставая из рюкзака трубку, - но то, как они строят свои черные планы, в некотором роде действительно довольно забавно.
- Не хочешь ли ты объяснить это?
- Почему нет?
Волшебник не торопясь набил трубку, примял табак большим пальцем, убрал кисет и щелкнул пальцами. На кончике его указательного пальца зажегся огонек, и он поднес его к трубке, глубоко затянулся, пока табак не разгорелся, и - наконец - выпустил струю дыма, прежде чем убрать пламя с руки.
