На улице в этот час было оживленно, но на них никто внимания не обращал. Краулер и фермачи — вполне привычное зрелище на улицах города.
— Мы сядем впереди. А вы с приятелем полезайте назад, — скомандовал Дэвиду Хеннес.
Сам он забрался на водительское место в центре переднего отсека. Грисволд устроился справа от него.
Бигмен направился к машине и Дэвид последовал за ним. Но сзади был еще кто-то! Дэвид полуобернулся и тут Бигмен крикнул:
— Берегись!
Это второй телохранитель, который… Дэвид было дернулся, но не успел…
Последнее, что он увидел, был блестящий ствол оружия в руках бородатой образины, а потом возник мягкий урчащий звук, и Дэвид не почувствовал ничего, лишь чей-то далекий, донесшийся словно из туннеля голос, сказал: «Отлично, Зукс, швырни его назад и присматривай», и машина, вроде, двинулась с места.
Дэвид Старр тяжело осел вниз и потерял сознание.
В глазах мелькали рваные пятна света. Вскоре Дэвид услышал какой-то непонятный шум и почувствовал боль в спине.
Со спиной вскоре выяснилось — он лежал, запрокинув голову, на твердом матрасе. Звон в ушах — сообразил Дэвид — от действия винтовки-глушителя, оружия, излучение которого воздействует на нервные центры у основания черепа.
Пятна света все еще не хотели складываться во что-то осмысленное, но Дэвид понял, что уже в состоянии пошевелить плечами. Он ощутил какие-то странные укусы и поднял руку, чтобы защитить щеки.
Это Бигмен, склонив над ним свое маленькое кроличье курносое лицо, пытался привести его в чувство пощечинами.
— О, Ганимед! — с облегчением вздохнул тот, увидев, что Дэвид пошевелился. — А я уже решил, что они тебя совсем прикончили.
— Особой разницы пока не чувствую, — отметил, приподнимаясь на локте Дэвид. — Где это мы?
— В каталажке на ферме. И не удерешь. Двери заперты, на окнах решетки.
Дэвид ощупал себя подмышками. Бластеры они забрали. Понятное дело. Никакого уважения к личной собственности.
— А тебя они тоже шарахнули, Бигмен? — осведомился он у товарища по несчастью.
Тот покачал головой.
— Не совсем. Зукс, правда, врезал мне прикладом, — Бигмен недовольно ткнул пальцем в отметину на скуле, но тут же гордо надулся: — Но я почти успел вломить ему первым!
За дверью послышались шаги. Дэвид сел. Вошел Хеннес вместе с пожилым человеком, у которого было вытянутое, усталое лицо с водянистыми голубыми глазами под густыми серыми бровями. Брови казались соединенными глубокой морщиной. Он был одет в городской костюм вполне земного покроя и даже не носил марсианских сапог.
Хеннес заговорил с Бигменом.
— Отправляйся в столовую и первое время без спроса носа оттуда не показывай, а то пустим на рагу.
Бигмен скривился, махнул рукой Дэвиду: «Еще увидимся, землянин» и удалился, демонстративно гордо громыхая сапогами.
Хеннес закрыл за ним дверь и обратился к человеку с серыми бровями.
— Вот, мистер Макиан… Он называет себя Вильямсом.
— Неплохо вы его отделали, Хеннес. Если бы убили, то ферма потеряла бы ценного работника.
— Он был вооружен, — пожал плечами Хеннес. — Что нам еще оставалось. В любом случае, он здесь.
Они обсуждают меня, подумал Дэвид, будто я какой-то предмет обстановки.
Макиан пристально взглянул на него.
— Значит, так. Это моя ферма. На сотню миль в любую сторону лежат мои земли. Здесь от меня зависит, кому жить на свободе, а кому сидеть в тюрьме. Здесь я назначаю, кто работает и кто голодает. И даже — кому жить, а кому — нет. Ты понял?
— Да, — кивнул Дэвид.
— Отвечай начистоту и тебе нечего бояться. Если попытаешься что-то скрыть, то рано или поздно все выйдет наружу и нам придется тебя убить. Это тоже понятно?
— Разумеется.
— Тебя зовут Вильямс?
— Это имя, под которым меня знают на Марсе.
— Вполне искренне. Что ты знаешь об отравлениях?
Дэвид спустил ноги с кровати.
— Тут такая история, — начал он. — Моя сестра умерла оттого, что съела кусок хлеба с джемом. Ей было двенадцать лет, и вот… Она лежала мертвая, губы выпачканы в джеме… Мы вызвали врача. Тот сказал, что это пищевое отравление, предупредил, чтобы мы не ели ничего, пока он не вернется со специальным оборудованием и ушел. Он не вернулся.
Зато пришли другие люди, очень важные. И с ними — такие ребята в серых плащах. Они нам все объяснили. Оказывается, это был сердечный приступ. Мы ответили, что это смехотворно, поскольку сестра в жизни не жаловалась на сердце, но они нас не слушали. Только предупредили, что у нас возникнут неприятности, если мы станем болтать об отравлении. Банку с джемом забрали с собой. Даже стерли джем с ее губ.
Я пытался дозвониться врачу, но его все время не было на месте. Тогда я просто вломился к нему в офис, но он только мямлил, что ошибся в диагнозе. Просто боялся говорить об этом. Я пошел в полицию. Там меня и слушать не стали.
Джем в тот день ела только моя сестра. Джем — марсианский, только что открытый. Мы, в семье, немного старомодны и предпочитаем есть в основном земные продукты, так что больше ничего марсианского в доме не было. Я попробовал найти в газетах сообщения о других случаях отравлений, не нашел ничего, и это показалось мне подозрительным. Тогда я ушел с работы и поклялся, что рано или поздно, но разыщу тех, кто убил сестру, и разберусь с каждым отдельно. Ни черта у меня не вышло, зато с ордером на арест ко мне заявилась полиция.
Но я предчувствовал что-то в этом роде и успел смыться. На Марс я подался потому, что другого пути избежать тюрьмы не было (хотя и этот оказался не совсем удачным, не так ли?). Но еще мне удалось узнать, что были еще две или три загадочных смерти в ресторанах Интернейшенел-Сити, а там кормят марсианской едой. И вот я здесь.
— Клубок, похоже, начинает распутываться, — задумчиво сказал Макиан, теребя мочку уха. — Как по-твоему, Хеннес?
— Надо записать все имена и даты и проверить. Откуда нам знать, кто он в самом деле такой.
— Но ты понимаешь, что мы не можем… — поморщился Макиан. — Пойдут слухи. Это доконает Синдикат. — Он обернулся к Дэвиду. — Я пришлю к тебе Бенсона, это наш агроном. — И опять к Хеннесу. — Посиди здесь, пока Бенсон не заявится.
Бенсон появился через полчаса. Все это время Дэвид беззаботно провалялся на тюфяке, делая вид, что не обращает на Хеннеса ни малейшего внимания. Тот, в свою очередь, отвечал ему полной взаимностью, сидя на стуле.
Дверь открылась и некто произнес: «Это я — Бенсон». Голос был вежливый, нерешительный и принадлежал круглолицему человеку лет около сорока с жиденькими русыми волосами и в очках без оправы. Его небольшой рот изобразил что-то вроде улыбки.
