— С каждой деревни — да по одиннадцать… — начал Конан.
— А во-вторых, они долго не живут! Убить их невозможно, но они смертны — ежедневные превращения… смещения костей, хрящей, мускулов… организм оборотня быстро изнашивается.
— Значит, если мы расколдуем Хепата…
— Он не будет дряхлым старичком, но станет значительно старше! А теперь — приготовься! Если не сработает мое волшебство, то придется драться!
Эскиламп извлек из складок плаща старинный кинжал и забормотал заклинание. Волки появлялись из темноты, как привидения. Садились полукругом, и, казалось, с любопытством рассматривали людей. Рядом с огромным вожаком крутился небольшой серовато-седой волк.
— Вот он — негромко сказал Эскиламп.
Кинжал его медленно разгорался фиолетовым светом. Конан стоял с обнаженным мечом в руке и печально вглядывался в маленького волка. Тот, чувствуя пристальный взгляд человека, рычал и скалил зубы, ожидая команды вожака к атаке.
Исходящий от кинжала фиолетовый свет начинал захватывать волков, и они один за другим издавая тихие стоны, падая на землю.
— Забирай Хепата и отступаем, — Эскиламп с тревогой наблюдал за ослаблением фиолетового свечения.
Подхватив маленького волка на руки, Конан широким шагом направился к ближайшей хижине. Волшебник поспешил следом. Заперев дверь, Конан уложил Хепата на лежанку и заметался в поисках веревки.
— Он начинает приходить в себя, — ровным голосом сказал Эскиламп.
Волк дергал лапами и тихо скулил. В старом сундуке, где хозяин, чьи кости лежали сейчас у порога, хранил самые ценные вещи, отыскалась, наконец, веревка. Волк открыл глаза, но Конан уже ловко связывал ему лапы. Затем петлей затянул пасть и закрепил веревку на шее.
Волк-Хепат окончательно пришел в себя и желтыми, как янтарь, глазами наблюдал за ненавистными ему существами. Это была пища! Вкусная, сочная, от одного вида которой текли слюнки. И эта пища связала его, оставив совершенно беспомощным! Эти мысли сводили с ума, и оборотень заскулил сквозь сжатые челюсти. Стая ответила дружным воем. Конан глянул сквозь забранное решеткой окно. Парные огоньки волчьих глаз метались вокруг хижины.
— Ничего, — со смехом сказал Эскиламп, — дверь крепкая, а окна — с решетками. Ночь пересидим… Но с кобылой тебе придется проститься. Да все равно ее с собой не возьмешь.
Вспомнив про лошадь, Конан крепко и затейливо выругался. Бедная скотина! Она была такой послушной!.. Вспомнился и спокойный философ-верблюд, которого, конечно, сожрали еще раньше.
Первое, что услышал Конан утром, были жалобы Хепата. Гном стонал, силясь разорвать веревки, и громко вопрошал друга — почему тот его связал.
— Ты хоть что-нибудь помнишь? — мрачно спросил Конан.
— Все помню… Недавно ты меня зачем-то приковал к дереву…
— А сны? — зевая, спросил Эскиламп.
Хепат надолго замолчал. Затем смущенно покряхтел и сказал:
— Сны очень яркие… Будто я бегаю по равнине, залитой лунным светом… Я — охотник… И когда удается добыть пищу…
— Так вот, запомни, — перебил Конан, — это не сон! Тебя укусил волк-оборотень, и ты каждую ночь превращаешься! И пожираешь людей!
Хепат вдруг заплакал. Он смотрел на связанные руки, и слезы текли по его постаревшему морщинистому лицу.
— Я… я же не хотел… — всхлипывал гном, — не хочу… я не виноват…
— Никто тебя не винит, — мягко сказал Эскиламп, — мы постараемся помочь. А пока потерпи. Мы не вправе тебя развязать даже днем: ты можешь, сам того не желая, сбежать. Потерпи.
Когда окончательно рассвело, друзья вышли из хижины. Конан скрипнул зубами, увидев груду аккуратно обглоданных лошадиных костей. Даже клочка шкуры не оставили оборотни от его кобылы.
Эскиламп развел руками — что ж делать? Его крылатый монстр сидел на прежнем месте, будто никуда и не улетал со вчерашнего дня. Завидев хозяина, он радостно щелкнул клювом.
— Поспешим, — сказал волшебник, привязывая испуганного гнома к какой-то шишке на спине чудовища, — путь неблизкий и нелегкий…
Конан, стараясь не слишком глубоко дышать, уселся на костлявый хребет ящера, позади Эскилампа.
— Готов? — обернулся колдун. — Полетели! Расправив кожистые крылья и окутав Конана своим неповторимым запахом, чудовище после короткого разбега устремилось в небо.
Вскоре леса превратились в траву, холмы — в маленькие, еле заметные неровности, а облака казались не дальше, чем потолок в доме.
— Приготовься, — крикнул Эскиламп, — сейчас будем прорезать облака!
Ровно и мощно работая крыльями, ящер окунулся в облачность. К удивлению Конана, облака оказались не густыми и липкими башнями, а легким полупрозрачным туманом, сквозь который он неплохо видел. Совсем как обычный, земной туман, иногда чуть гуще. Вырвавшись из пелены облаков, монстр продолжал набирать высоту.
— В какой стране живет эта царица? — спросил Конан.
— В другом мире… — неопределенно ответил Эскиламп.
Конан ждал продолжения, но так и не дождался. Очевидно, колдун не желал сейчас пускаться в объяснения и рассказывать о других мирах. Казалось, он был чем-то обеспокоен. Поглядывал по сторонам, затем несколько раз что-то крикнул своему «коню». И каждый раз ящер изменял направление полета, будто пробирался по невидимой, петляющей горной тропе.
Склонив голову, Конан смотрел на причудливые горы и валуны облаков, медленно проплывающих под крыльями ящера. Ему хотелось спрыгнуть и побродить, или, может быть, как в детстве, побегать по этим пухлым и нежным горам и долинам.
— Вот оно! — Эскиламп указал на странное, золотистое сияние в виде неправильного овала или арки.
Монстр быстрее заработал крыльями. Сияние очертаниями напоминало кольцо табачного дыма, выпущенное умелым курильщиком. А по цвету — радугу с преобладанием золотистых тонов.
Ящер набрал скорость и промчался сквозь кольцо. Ничего не изменилось, но Конан почувствовал, что Эскиламп расслабился и похлопал ладонью по костям монстра, как ласково треплет наездник усталую лошадь.
Пошли на снижение. Конан никак не мог вспомнить, как зовут этого крылатого «коня» Эскилампа. А спрашивать почему-то не хотелось. Какое-то красивое, звучное и непонятное имя…
Прорезав облака, чудовище сложило крылья и камнем ринулось вниз. Почувствовав ужас падения, Хепат закричал. Сердце Конана билось у самого горла. Эскиламп обернулся и кивнул: все в порядке. У самой земли ящер расправил крылья и приземлился плавно и мягко, чего Конан от этого костлявого чудовища никак не ожидал.
