Не открывая глаз, Конан улыбнулся, вспомнив, как ублажали его две молодые рабыни, какими изысканными ласками награждали, как тонко, как умело возбуждали его после каждой разрядки…
Удовлетворенно вздохнув, он опять почувствовал что-то неладное с носом… Запах… Да, запах смерти, запах трупа… Уже зная, что он увидит, киммериец открыл глаза. Рядом с ним по обе стороны лежали два хорошо разложившихся трупа. Кожа давно слезла со вздувшихся, почерневших лиц, а в пустых глазницах копошились черви. Зловонная жидкость, образующаяся при гниении трупа, насквозь пропитала белоснежную простынь, и Конан обнаружил, что лежит в луже. Невольно вскрикнув и отбросив обнимавшую его руку — с гнилой, отстающей от кости плотью — он вскочил с мокрой постели, и только найдя глазами меч, немного успокоился.
— Ну что ж, Аскеледон, твоя шутка достойна демона.
Оторвав от простыни чистый лоскут, он вытерся, затем оделся, опоясался мечом… и замер.
Позади раздался хриплый голос. Одна из мертвых женщин, призывно протягивая костяные руки, шептала нежные слова — те самые, которые вчера произносили ее нежные губы. С ужасом и отвращением смотрел Конан, как ласковые речи натужно падают со вздувшихся, почерневших губ.
Второй мертвец также зашевелился. Силился что-то произнести, но гниющий язык вывалился изо рта, и Конан поразился его длине. Люди ли они — эти красавицы-рабыни? Точнее, были ли они людьми? Может, это некие твари, созданные волей демона?
Не оглядываясь, Конан направился в тронный зал. Аскеледон сидел на троне, будто не сходил с него со вчерашнего дня.
— Ну, как тебе мои красавицы, Конан? Доволен ли ты их ласками? — На сей раз, голос демона струился, подобно освежающему потоку горного ручья.
— Доволен, — спокойно отозвался Конан, — только разбудили они меня слишком рано.
В зал вошел шатающийся Хепат. Судя по его вытаращенным глазам и ошалелому виду, с ним произошло тоже самое.
— А вот и наш любезный гном, — на змеиной физиономии демона появилось подобие улыбки, — и его тоже разбудили раньше времени!
Хепат хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Возможно, от негодования, но не исключено, что он вспомнил вчерашнее предупреждение демона.
Гном молча плюхнулся в жесткое прозрачное кресло и молча покачал головой.
— Так что же ты ответишь, Конан? Я еще раз предлагаю тебе службу. Откажешься — и мертвецы всех миров будут вечно преследовать тебя! Где бы ты ни находился, они будут вылезать из могил и стремиться убить тебя, разорвать в клочья, и клочья эти — клочья твоей прекрасной плоти — сжевать, сожрать, а затем обглодать твои кости…
— А если я соглашусь? — перебил Конан.
— А если согласишься — получишь такую мощь, о которой даже не мечтал ни один смертный. Я тебе уже говорил: ты сможешь летать, как птица, силой мысли подчинять себе целые народы, мгновенно перемещаться из одного мира в другой, ты сможешь…
— Я согласен! — громко сказал Конан, вновь невежливо перебив демона. — Я согласен, дай же мне силу!
Аскеледон осекся и посмотрел на киммерийца внимательным, пронизывающим взглядом.
— Не так сразу! Ты должен понимать, что силу — этот необычайный дар — нужно заслужить! Следует выполнить хотя бы первое задание, тогда ты получишь часть силы — для выполнения следующего задания…
— А для выполнения первого задания мне сила не требуется? — с некоторой насмешкой спросил Конан.
— Для выполнения первого задания вполне хватит той силы, что дал тебе твой Кром! Теперь слушай. Вот что ты должен сделать…
* * *
Снова серая, выжженная степь, снова над головой тяжелые тучи, к которым друзья уже успели привыкнуть.
Солнце все также стыдливо прячется за пеленой, но, несмотря на это, пот заливает путникам воспаленные от зноя глаза.
— Конан, ты заметил, когда исчез дворец? Мы отъехали совсем немного, а его уже нет… — Хепат озабоченно покрутил головой.
— Что? — Последние несколько колоколов Конан пребывал в мрачной задумчивости. — Нет, и я не заметил…
— Ты действительно хочешь выполнить приказ демона? — не унимался Хепат, пытаясь отвлечь друга от тягостных мыслей.
— Если выполнить один приказ — тут же последует другой, третий… Нет, нужно что-то придумать…
Некоторое время друзья ехали молча. Затем Хепат стал вполголоса напевать старую песню гномов. Длинную, навевающую самые разные чувства. Иногда — неизбывную грусть, иногда — судорожное веселье, в чем-то похожее на отчаяние окруженного врагами воина, решившего дорого продать свою жизнь.
Конан много раз слышал эту необычную песню и полюбил ее мелодию. Однажды он попросил друга рассказать, о чем в ней поется, и Хепат долго и вдохновенно переводил текст песни с языка гномов на язык людей. В ней говорилось о великой подземной стране, расположенной под огромной, одинокой горой, о сверкающих самоцветах, украшающих тронный зал мудрого правителя, о нелегком труде копателей, о великих мастерах, умеющих изготовить оружие, равного которому не было в мире…
Слушая бесконечную песню, Конан задремал. Почувствовав некоторую вялость седока, конь перешел на неторопливый шаг, а затем и вовсе остановился.
Конан спал, уронив голову на грудь.
Хепат давно закончил петь и с тревогой смотрел на друга. Что за странный сон? Но гном знал — почему-то он очень хорошо знал — прерывать этот неурочный сон сейчас нельзя…
* * *
Лицо Итилии расплывалось, как в тумане. Она что-то говорила, во всяком случае, губы ее шевелились. Конан напрягал слух, но ничего не мог разобрать.
«… доверяй демону…», — донесся обрывок фразы. Вероятно, она хотела сказать «не доверяй демону».
А, может, наоборот? «Полностью доверяй демону»? А можно ли демонам верить? Держат ли они свое слово?
Писклявый голос Хепата заскрипел в ухо:
«Демоны не боги… не боги…».
Почему вдруг он стал так пищать? Со страху?
Из-за камня опять вышел пещерный лев. Придется убить его еще раз, потом еще, и еще, и так — до бесконечности… Это все задания демона… И с каждым разом отказаться будет все труднее… А сила? Конан вдруг почувствовал, как в него вливается мощь. Теперь он может многое. А меч в руке горит пламенем. О, да! Теперь меч его стал огненным! Он в состоянии отныне не только рассекать плоть, но и плавить камни, поджигать воздух, разрубать звезды…
Итилия что-то говорит… Показывает на восток… Из темноты выступает смуглое лицо… Добрые, но отстраненные карие глаза… Митра! Итилия советует… Обратиться… Хепат… Почему ты прекратил петь?
* * *
Конан вздрогнул и поднял голову. Недоуменно глянул в глаза другу, заметил его беспокойство…
