Матушка пожалела, что сидит под картиной и не видит ее. Струящийся с полотна ласковый свет, лукавая улыбка Феи, яркие листья и ягоды могли бы отвлечь внимание от этого ужаса, защитить от отчаяния и… дикой, какой-то болезненной радости оттого, что Кай не отвернулся от нее и любит до сих пор!
Король откинулся на спинку стула, наблюдая за сменой эмоций на лице собеседницы. Он казался спокойным и даже повеселевшим, словно был уверен, что того всплеска гнева, который себе позволил, будет достаточно для решения проблемы.
Телохранители застыли, как каменные исполины, угрожающе попирая землю и закрывая широченными спинами его величество от любопытных взглядов Пипа, сестер и Веся, то и дело выглядывающих из кухни. Бруни отчетливо понимала: шевельни Редьярд хоть пальцем – и охранники набросятся на нее, словно гончие на дичь.
– Значит так, – он поднялся и навис над ней, огромный, как гора. – Даю тебе время до рассвета. Исчезни из Вишенрога, скройся с людских глаз! Лучше всего, если ты покинешь страну навсегда. Иначе завтра утром тебя арестуют за колдовство против короны, будут судить и казнят! Ты меня услышала?
– За что? – беззвучно спросила Матушка, ибо голос совсем пропал.
Голубые королевские очи изничтожили ее и развеяли прах по ветру. Не ответив, гость скрыл лицо капюшоном и шагнул к сопровождающим. Те расступились, пропуская его. Спустя мгновение зал совсем опустел, а из кухни торопливо вышли испуганные странными посетителями сестры с метлами в руках.
– Бруни, кто это был? – крикнул Пип.
Матушка тяжело поднялась из-за стола. Оглянулась на Фею, ободряющую ее улыбкой, и вернулась в кухню. Повар с Весем уже привели помещение в порядок, и Пип надевал плащ, собираясь идти домой.
Слава Богине, нашлась, что ответить!
– Это по поводу нового трактира…
Дождавшись, когда Пиппо и сестры уйдут, а Весь уляжется спать, она вернулась за столик Кая, облокотилась на стену и закрыла глаза. В темноте слезы полились легко, будто она не запирала их изо всех сил усилием воли, не желая показать его величеству и близким слабость и страх. Завтра… завтра ее может не стать! Бежать! Но куда ей податься, чтобы остаться в живых? Лишь бы остаться…
Память услужливо возродила строки письма Ральфа. И хотя само письмо было утеряно, адрес запомнился. Судьба лишала выбора. Возможно, в этом была доля истины, ведь в Храм Брунгильда входила вместе с Ральфом, а значит, должна была вернуться в лоно семьи.
Животный страх перед смертью блеснул в темноте лезвием палаческого топора и заставил Бруни вскочить и броситься в свою комнату. Она заметалась, пытаясь понять, что взять с собой: деньги, добротную сумку, пару целительных свитков, припасы и воду. Если трактир осиротеет, Пип не бросит Веся, да и полковник Торхаш приглядит за ним… и, может быть, Кай! Любимый… родной… не предавший!..
Уронив собранные вещи на пол, Матушка тихо опустилась рядом. Красноволосый морок, вошедший в ее жизнь, сказал однажды: «Не бросай его! Что бы ни случилось…» Так что же она делает? От чего бежит? Кай ради нее отказался от того, от чего не отказываются, а Бруни страшится потерять такую малость, как собственная жизнь?! И чего она будет стоить, эта жизнь, без него, без любимого?
Существование бок о бок с Ральфом и его женой представилось до тошноты ярко…
Она поднялась, подобрала вещи, аккуратно разложила по местам и умылась холодной водой. Его величество обещал прислать за ней на рассвете? Как будет угодно его величеству!
Бруни распустила волосы и села у окна, сложив руки на коленях. Глядя на снег, кружащийся в свете фонарей, она шептала молитвы Пресветлой, прося о близких, родных, любимых…
* * *
В предрассветном зимнем тумане появилось темное пятно, неумолимо приближающееся к трактиру. Раздался стук копыт. Бруни, давно одетая, умытая и причесанная, спустилась вниз и вошла в зал, когда первый удар кулака потряс дверную створку.
– Именем короля, откройте! – прозвучал хорошо поставленный голос.
За спиной послышался топот – Весь, соскочив с лестницы, встал рядом, щурясь одновременно сонно и недобро.
– Это приехали за мной, – Матушка развернулась к нему, – ты не вмешивайся! Дождись Пипа.
– Что значит – за тобой? – с недоумением спросил мальчишка. Радужки его глаз, как когда-то давно, залились чернилами страха.
– Так надо, – тихо сказала Бруни и, шагнув к двери, отодвинула щеколды.
В зал вошли четверо гвардейцев в красных мундирах – из личного полка Редьярда Третьего.
– Вы – Брунгильда Рафарин, владелица трактира? – спросил офицер, своими торчащими из-под носа усами и округлыми щеками похожий на кота.
– Это я, – кивнула Матушка.
– Вам приказано следовать за нами!
Бруни опустилась перед Весем на корточки и взяла его лицо в ладони.
– Ты никуда не пойдешь! – сдавленно прошептал тот. – Я… я не позволю им увести тебя!
– Прошу тебя! – взмолилась Бруни. – Здесь твой дом, если я уйду – он станет пустым. Ты остаешься за хозяина!
С мгновенье она жадно смотрела в его лицо, словно пыталась запомнить каждую черточку, потом поцеловала в лоб и поднялась.
– Пройдемте! – безучастно произнес офицер-кот и шагнул через порог.
В просторной, неторопливо едущей карете Матушка даже вздремнула. Ей снились двое – курящий трубку мужчина и женщина в простом белом одеянии до земли, босая, с распущенными волосами, которые были украшены нежными первоцветами…
Карету тряхнуло.
…Незнакомка оглянулась и серьезно посмотрела на Бруни серо-голубыми глазами Эдгара Морехода. Бруни вздрогнула и проснулась.
– На выход! – сказал тот же офицер и подал ей руку, помогая спуститься. – Следуйте за мной!
Он нырнул в неприметную дверь в стене, поднялся по лестнице, прошел по длинному коридору. Спустя несколько минут Матушка потеряла счет переходам. Они снова спустились по лестнице, миновали пустующую, продуваемую ветрами галерею. Одинаковые каменные стены, иногда украшенные гобеленами и портретами, погашенные или зажженные через один светильники. Дворец – если ее привезли во дворец, – казался больным существом, страшащимся яркого света и громких звуков. В последнем коридоре пол был застелен толстым ковром, заглушавшим шаги, а гвардейцы в красных мундирах застыли во всех проемах, изображая статуи. Офицер распахнул высокую створку, позволил Бруни войти и закрыл за нею дверь.
Она обреченно огляделась. Просторная комната была обставлена крайне скудно: лишь огромный письменный стол, несколько тяжелых кресел на звериных лапах да пара книжных шкафов. На стене над столом – очень подробная и искусная карта Ласурии и сопредельных государств. Из пасти незажженного камина и из настежь открытого окна тянуло сквозняками. Прикрывающая окно портьера зашевелилась…
