Через минуту в комнате остался только теплый труп телохранителя – ничтожный мусор, никому не интересный и не нужный. Расходный материал, как и всегда бывает в этой жизни. Но скоро и его уберут, во имя чистоты и порядка.
* * *
В канцелярию не пошел. Завтра, все завтра! Прямиком в столовую – обед уже прошел, ужин еще не начался, но всегда можно перехватить еды, если достаточно грозно глянуть на поваров.
Схватил буханку горячего хлеба, кусок вареного мяса, кувшин с пивом и ушел в свою комнату, не обращая внимания на перешептывания, внимательные взгляды и возгласы типа: «Смотри! Смотри! Вон он!» Его не напрягала популярность, как не напрягали недоброжелательство и восхищение, – ему было плевать. Кто они для него, чтобы обращать на них внимание? Те, кто может помешать или может помочь, и больше никто. Помехи или помощь на жизненном пути.
У себя в комнате сел за стол, быстро насытился, жадно заглатывая еду крупными кусками, едва не давясь пищей, захлебываясь холодным, шипучим пивом, не чувствуя вкуса, не думая совсем ни о чем. Мозг был пустым, ясным и гулким, как начищенный медный котелок. Завтра придут мысли, завтра будут новые планы и стратегии с тактиками, сегодня – только инстинкт, который требовал как можно быстрее восстановить силы.
Поев, свалился на постель и уснул, не забыв проверить, запер ли дверь. Безопасность превыше всего!
Проснулся на рассвете, проспав столько, сколько не спал уже очень давно, наверное, с тех пор, когда жил в родительском доме. Его никто не беспокоил, никто не ломился в дверь, не влезал в мозг – дракон тоже затих, то ли утомившись после вчерашней битвы, то ли почувствовав крайнюю усталость своего друга и не желая его беспокоить.
Первое, что сделал, когда проснулся, отправился в стойло, перед тем наскоро перекусив остатками вчерашней трапезы. Уж очень хотелось есть – организм требовал материала для восстановления.
Сонный дневальный на своем посту проводил Демона пристальным взглядом и снова погрузился в состояние, пограничное между сном и бодрствованием, в котором пребывает всякий нормальный стражник на таком безопасном, больше показушном посту. Кому какое дело, куда отправился драконир и почему он встал со своей постели, едва солнце вступило в битву с тьмой? Дракониров вообще лучше не спрашивать без особой необходимости, и уж тем более не указывать им, что и как делать, – известно, что те отличаются довольно скверным нравом, заносчивые, гордые и скорые на расправу! И уж тем более не стоит доставать этого типа, которого прозвали Демоном, – бедняга Гебрил не знал такого правила, а потому вчера помер, не приходя в сознание.
И ведь ничего не будет этому проклятому Демону! По слухам, он вчера прошел обряд, так что теперь является полноценным дракониром, а дракониры – это элита, каста, в которую попасть почти невозможно и которым позволяется много такого, чего нельзя простым смертным!
Несправедливо, да, но когда в мире существовала справедливость? Если только сразу после сотворения мира Создателем, до тех пор пока он не оставил людей заниматься грязными человеческими делишками, отдав контроль за ними мелким богам, развлекающимся по мере своего извращенного разума.
Дракон спал, если можно так назвать некое состояние, в которое впадали все драконы. Это было больше похоже на транс, когда ты все видишь, все понимаешь, но мысли витают где-то далеко-далеко, и мир не касается твоих чувств, чужой и нереальный, как цветной сон.
Сон людей и сон драконов были похожи не больше, чем два плода разного сорта деревьев, – общего у тех только то, что они круглые, но содержание, вкус мякоти – совсем иные. Адрус это знал, потому не удивился, увидев, что мерцающие красные глаза дракона таращатся на него сквозь предутреннюю мглу.
В стойле всегда было полутемно, но ночью или, как сейчас, на рассвете, когда солнце еще не встало, особенно. Только глаза мутанта могли видеть в такой темноте так же, как и днем, – глаза мутанта и глаза дракона, шевельнувшегося, когда Адрус приблизился к его голове, покоившейся на лапах.
– Я думал, что ты еще дольше будешь спать! – громыхнул ментальный голос дракона, и Адрусу послышался некий налет ехидства в его тоне. – Вы, люди, слишком много спите, тебе не кажется? Половину вашей недолгой жизни! Если бы я жил так мало, как вы, бодрствовал бы столько, сколько смог!
– И через пару недель умер бы от истощения, – рассеянно ответил Адрус, садясь на драконье ложе и приваливаясь спиной к гладкому плечу Красного. – Друг мой, нужно кое-что решить. Теперь я не драконопас, а значит, за тобой должны быть закреплены другие драконопасы, как и у остальных драконов. Так что нам с тобой нужно кое-что обсудить…
– Ты имеешь в виду, подпущу ли я к себе других драконопасов? Не размажу ли их по стене? – вздохнул дракон, подымая маленький вихрь соломинок выпущенным из ноздрей горячим воздухом. – Сразу скажу, не обещаю! Если эти паразиты, эти проклятые крысы будут плохо за мной ухаживать, я им мозги вышибу!
– И тогда будет скандал, тебя не выпустят на волю, мы с тобой не сможем летать, и все будет снова очень плохо. Тебе это надо? Знаешь, что, когда ты ломал ворота стойла, они подкатили катапульты, которыми можно убить дракона? Они мечут длинные, очень острые копья, и каждое копье может пробить тебе брюхо! Хочешь этого? Я – нет! Если тебя признают неспособным к службе, опасным – убьют. И остальные драконы не будут возражать – после того, что ты с ними устроил.
Молчание. Угольки глаз потухли и снова появились.
– Знаю. Я подслушивал. Они все не любят меня. Можешь себе представить? Мое племя не любит меня!
– И мать с отцом?
– Мать? Отец? Это только у людей мать и отец. У драконов – самец и самка. Когда молодой дракон может летать, добывать себе пищу сам, мать уже не мать. Просто самка. Отец? Тот самец, который оплодотворил яйцо? Смешно! Повторю, это у людей есть отец и мать, которые заботятся о своем потомстве, драконам этого не нужно.
– А откуда ты знаешь про то, как живут драконы в природе? Что, опять подслушал?
– Друг мой… я открою тебе тайну… возможно, люди об этом не знают: мы, драконы, рождаемся с памятью о прошедших тысячелетиях. Не с полной памятью, нет – что-то теряется, но многое мы помним. Очень многое. Я не хотел тебе говорить об этом, драконы вообще не любят об этом говорить, но дело обстоит именно так. Когда-то нас были тысячи и тысячи, а теперь – жалкие десятки. Но я не хочу об этом говорить! Как-нибудь в другой раз, хорошо? Давай поговорим о главном: ты ведь не зря начал разговор о драконопасах, так что предлагаешь?
– Я предлагаю, чтобы ты не трогал драконопасов, даже если они плохо работают. Сообщаешь мне, и я разбираюсь с ними сам – как и полагается по уставу. Договорились?
