— Иди, сынок, тебя ждут великие дела, — сказала ему мать.
— Будь счастлив, сын. Никогда не изменяй себе, — напутствовал его отец.
— Куда ты теперь? Куда?.. Куда?.. Куда?.. — эхом разнесся мучивший киммерийца вопрос, и он пробудился.
Амарис пристально разглядывала его, не произнося ни слова, но на ее лице читалась тревога, а в глазах застыл тот же вопрос, который заставил Конана проснуться. Он сел, с хрустом потянулся и огляделся по сторонам. Если ему не изменяла память, а такого с ним еще ни разу не случалось, до Султанапура от бухты, куда занесла их судьба, оставалось не более дня пути. Амарис ни за что не согласится бросить тут своих питомцев, а значит, ему нужно добраться до города и прислать за ней людей, которые помогут женщине доставить ее необычный груз. В конце концов, из всех плывших на «Длани Митры» только ей посчастливилось и выжить самой, и сохранить почти все, что она везла. Так не терять же все это сейчас!
— Отсюда рукой подать до Султанапура, — сказал киммериец. — Я могу дойти туда примерно за день, и пожег, и быстрее. Если ты не боишься оставаться одна, подожди здесь. Я пришлю подмогу. Но расплачиваться с этими людьми придется тебе. У меня не осталось ничего, даже меча. — Он горько усмехнулся.
— Я ничего не боюсь, — спокойно ответила Амарис. — Но ты… Ты вернешься за мной?
— Вряд ли, — пожал плечами Конан. — Мне надо в Аграпур. А что со мной будет в столице, этого и сам Митра не знает. Но думаю, торжественная встреча не намечается.
— Ну зачем так мрачно? — улыбнулась Амарис. — Ты жив. Ты по-прежнему силен и ловок. Или у Илдиза так много блестящих воинов, что он откажется от твоих услуг только потому, что парусник, на котором ты плыл, потерпел крушение?
— Все гораздо серьезнее. — Конан умолк, задумавшись, может ли он открыть этой женщине тайну, доверенную ему Ашаратом. Но ведь корабля нет, а вместе с ним в бездонной утробе морского чудовища сгинул и жемчуг, так что какая теперь разница, узнает о нем еще кто-нибудь или нет. Решительно тряхнув головой, словно отгоняя последние сомнения, варвар продолжил: — Видишь ли, накануне отплытия Ашарат сообщил мне, что «Длань Митры» повезет дань с Жемчужных островов. Я должен был сопровождать ее до Аграпура, чтобы доказать Илдизу, что такой способ перевозки жемчуга — самый надежный.
— И что? — На лице Амарис мелькнула лукавая улыбка, но Конан не обратил на это внимания.
— Как что? — мрачно буркнул он. — В Аграпуре меня ждут с ларцом, полным отборных перлов, а я явлюсь с голым задом! Вместо несметных богатств могу предложить лишь невероятную сказку о светящейся твари, которая сожрала корабль и даже не подавилась!
— Пусть это будет самой большой неприятностью в твоей жизни, — рассмеялась Амарис и подозвала одного из псов: — Корди, ко мне!
Послушный зверь мгновенно подбежал к хозяйке и сел у ее ног, слегка повиливая хвостом. Амарис положила руку на массивный ошейник, плотно охватывавший могучую шею пса, пробежалась по нему пальцами, нажимая на шипы в определенном порядке, и ошейник сначала расстегнулся, а потом распался на две половины, открыв самый надежный тайник, какой только мог представить человеческий разум. В тайнике, к непередаваемому изумлению Конана, мерцали, переливаясь всевозможными красками, крупные, отборные жемчужины.
— Так это ты… — задохнулся киммериец. — Так значит… О Боги! Ты невероятная женщина!
— Самая обыкновенная, — улыбнулась Амарис, хотя ее глаза говорили обратное. — А вот ты… Как жаль, что мы не сможем быть вместе, — вздохнула она.
— А ты скормила бы меня своим псам? — расхохотался Конан, к которому вернулось прекрасное настроение.
— Не знаю… — задумчиво протянула Амарис, и взгляд ее стал серьезным. — Но,— наклонила она набок голову, — соблазн был бы очень велик…
Хаккан надолго умолк, глядя на безбрежную лазурь, которая когда-то давно, полжизни назад, унесла жизни многих его приятелей. Боль от потерь давно затихла в его душе, да и сам он неузнаваемо изменился с тех пор. Сейчас, когда старик по доброй воле разбудил те давние воспоминания, ему казалось, что это не он, а кто-то другой плавал на лихой галере, отчаянно дрался, гулял в портовых кабаках, любил женщин, но так и не встретил ни одной, что смогла бы затмить в его сердце образ прекрасной Амарис, единственной на свете, которая до сих пор являлась в его сумасшедших снах. И хоть тогда ему уже давно миновало тридцать, это была его первая настоящая любовь. Он помнил каждую черточку ее лица, каждую прядь роскошных каштановых волос. И еще Хаккан помнил, какими были желто-зеленые глаза, когда красавица смотрела на Конана. Ему ли, обычному бродяге, искателю приключений было тягаться с могучим киммерийцем!
Сейчас, сидя в плавно покачивавшейся лодке, старик снова вспоминал тот далекий день, когда, поддавшись общей панике, бежал от меча разъяренного варвара. Но он не последовал за остальными, а, укрывшись за скалой, долго ждал, всей душой желая вернуться и предложить блестящему воину свою дружбу, готовый отдать жизнь за его рукопожатие. И когда Конан, оставив свою отважную спутницу на песчаном пляже крошечной бухты, направился в Султанапур, Хаккан робко окликнул его. А ты откуда взялся? — с удивлением спросил киммериец.
— Я не пошел со всеми, — ответил Хаккан.
— Ну что ж, — улыбнулся Конан. — Я обещал вам награду и теперь могу сдержать слово. Пойдешь со мной?
А дальше была целая жизнь. Но сколько ни носила Хаккана судьба по свету, в конце концов боги указали ему на Жемчужные острова. Он бредил морем, ему безумно хотелось хоть раз в жизни опуститься на дно и одним глазком взглянуть на подводное царство, а потом вернуться к солнцу и зеленой траве. Собрав то немногое, что сумел накопить, Хаккан навсегда поселился на одном из островов Архипелага и с тех пор никогда не покидал его.
Старик знал, что мечта Конана сбылась, и теперь воинственный киммериец — король Аквилонии, мощного и прекрасного государства. Собственно, он никогда не сомневался, что варвара ждет великое будущее, и в душе гордился, что ему выпало счастье, пусть недолгое, быть спутником этого человека, который еще при жизни стал легендой. Правда, Хаккан редко рассказывал об этом, не желая прослыть хвастуном и, чего таить, опасаясь лишний раз бередить свою сердечную рану. Он ничего не знал об Амарис, да и не хотел знать, ибо она стала для него светлой сказкой, глубинной тайной, о которой старик не говорил никому.
Ну ладно, разговоры разговорами, а ты не забыла, зачем мы вышли в море? — повернулся он к Аделле, которая тоже притихла и задумалась о чем-то своем. — Морские божества дали тебе знак, и к этому надо отнестись серьезно.
