я.
Призрак, подлетев к телу, ненадолго над ним завис, а потом повернулся и с укоризной добавил:
– Пора бы уже. Перестань ее мучить.
– Да о чем ты говоришь? Кого я, по-твоему, мучаю?
– Душу…
Я испытал необъяснимое желание хорошенько помотать головой, чтобы поставить на место разбегающиеся мысли.
– Какая, к Саану, душа? Столько лет прошло!.. Ты что, спятил?! Нардис умер! У-мер, дурная твоя башка.
– Да. Но ты привязал его на крови. А кровь влияет не только на тело, но и на душу. И если телом он давно мертв, то душу-то ты так и не отпустил.
– Что?!
От дикой догадки я непроизвольно замер, а Мор молча растекся над телом большой жирной кляксой, вычернив пространство вокруг него до такой степени, что туда не проникало ни единого лучика света. И вот тогда я увидел… Я и раньше-то их плохо различал. Но после того, как мне подсказали, действительно увидел небольшой, похожий на размытый серый силуэт сгусток. Как птица… Она и впрямь трепетала над телом, как попавшаяся в ловушку птица. То и дело рвалась куда-то ввысь, безмолвно кричала, но невидимые цепи, которыми ее сковало мое заклятие, не позволяли вырваться и заставляли взлетать и падать… падать и снова взлетать… До тех пор, пока она не обессилела и не стала совсем прозрачной, вогнав меня тем самым в состояние, близкое к ступору.
– Демон меня задери!.. – севшим голосом сказал я, осознав всю глубину совершенной ошибки.
Я ведь не знал, не догадывался, поэтому и не подумал ни разу. А он все это время, выходит, в каком-то смысле и не умирал?!
– Ты не желал сюда возвращаться, – с пониманием взглянула на меня тень. – Тебе было больно, когда он умер, и ты не хотел испытывать это снова.
– Мне не было больно, – отмер я. – Я до сих пор ничего такого не испытываю.
– Боль бывает не только физическая, но и душевная, Вильгельм. А Нардис, хоть ты и отрицаешь это, был для тебя не чужим.
Я наморщил лоб.
– Ты преувеличиваешь.
– Я читаю души, – напомнил призрак. – А еще я помню, каким ты был до, и вижу, каким стал после.
Я настороженно на него покосился.
– Что же во мне, по-твоему, изменилось?
– Ничего, Вилли, – вздохнул Мор. – В том-то и дело, что после смерти Нардиса ты практически перестал меняться. Да, ты в совершенстве освоил умение лицедействовать. Твои реакции выглядят абсолютно естественно. Но внутри ты по-прежнему ничего не чувствуешь. Лишь отголоски, слабые отблески… Так, как было до того, как ты потерял близкого человека. После этого ты отстранился от людей. Замкнулся. Занялся какими-то пустяковыми делами… И хоть простые люди часто так делают, чтобы забыться и не думать о плохом, но ты-то помнишь.
Я не отвел взгляда.
– С тех пор как ко мне вернулся разум, я ничего не забываю. Ни хорошего, ни плохого.
– Вот именно. И я точно знаю, что твоя боль никуда не ушла.
– По-твоему, я остановился?
– Нет, Вилли. Ты повернул назад, – тихо сказала тень. – Быть человеком не так-то просто. Не только знать, но и чувствовать. Не только быть наблюдателем, но и самому нести бремя потерь и разочарований… Это тяжело. Ты был к этому не готов. Поэтому вместо того, чтобы идти дальше, сначала застыл на одном месте. А потом отступил, чтобы не стало хуже. Если бы не эликсир, который хотя бы тело твое поддерживает на одном уровне, ты вполне мог бы стать тем, от кого с таким трудом ушел.
– Разве все так плохо? – ровно осведомился я.
– Тогда, возле ущелья, ты впервые потерял нечто очень важное, – покачал головой Мор. – Такое нередко случается. И тогда обычные люди испытывают сожаление, отчаяние и даже страх. Страх одиночества, страх смерти, страх потери… Но особенно они пугаются, когда испытывают сильную боль. Не хотят, чтобы она вернулась. Для тебя это был новый опыт, о котором никто не предупреждал, – добавил он. – Но для тебя это как раз неплохо.
– Я не знаю, как с этим бороться, – после долгой паузы признался я. – Не нашел нужного средства. И понял, что безупречная память – это не всегда благо.
– Поэтому ты решил схитрить? Сделать вид, что становишься человеком, но при этом не касаться того, что тебе не нравится?
Я промолчал. Но Мору и не нужны были мои ответы.
Подлетев вплотную, он пытливо заглянул в мое лицо.
– Это уловка, Вильгельм. Нельзя стать человеком лишь наполовину. У человека не бывает лишь хороших воспоминаний. Душа – это и свет, и тьма, и хорошее, и плохое. Даже в том случае, если ты сам не хочешь этого признавать. Ты когда-нибудь задумывался, почему последние камни не принесли тебе ничего нового? Тебе подсказать, по какой причине твои самые первые дни в этой жизни ты до сих пор так и не вспомнил?
– Потому что не захотел? – не слишком охотно предположил я.
– Ты помнишь абсолютно все, что с тобой было, – снова вздохнул Мор. – И знаешь, что если увидишь что-то плохое, то больше этого не забудешь. Воспоминания будут возвращаться снова и снова, заставляя видеть то, что тебе не нравится. И это будет как с Нардисом. А ты этого не желаешь.
– Ты прав, – снова признал я. – Меня не учили с этим бороться.
– Потому что ты всего лишь мальчик… Много видевший, много поживший и испытавший, но эмоционально ты еще ребенок. В твоей прошлой жизни просто не было подобного опыта. Твой первый наставник тоже тебя этому не научил. Поэтому порой ты реагируешь на события именно как мальчик. И как самый обычный мальчик прячешься от того, на что не хочешь смотреть.
– Я… должен это преодолеть?
– Да. Чтобы по-настоящему повзрослеть, тебе придется это пережить. И хорошее, и плохое. Особенно плохое, потому что люди – я имею в виду нормальные люди – по-настоящему взрослеют только в процессе борьбы. Преодолевая себя, борясь со своими страхами, учась сдерживать и побеждать боль, усталость и убирая со своего пути все преграды… Среди них мало бесстрашных. И почти нет тех, кто никогда не встречался со злом. Но они все же живут, стараются, карабкаются на свою вершину. И в конечном итоге все равно побеждают.
– А есть ли в этом смысл? – тихо спросил я. – Если вся их жизнь – это бесконечный бой и преодоление, то какой резон к этому стремиться?
– Потому что жизнь многогранна, Вильгельм. И потому что, помимо боя, в ней существует много вещей, о которых ты даже не задумывался. Чувства и привязанности раскрашивают этот мир совершенно невообразимыми красками. Поэтому в нем хватает места и
