– Значит, до завтра, – сказал Шен, делая большой глоток, – и всех последующих дней.
Когда ром был выпит и его веки отяжелели, Роза подоткнула вокруг него плащ и помогла лечь на песок. Она оставалась с ним, пока он не заснул, затем свернула письмо Рен и засунула его в верхнюю часть пустой бутылки из-под рома, чтобы он заметил его.
Роза начала взбираться по скалам Шепчущего Ветра, она ни разу не оглянулась назад. После нескольких часов практики ее ноги знали, куда идти, и теперь она двигалась быстрее, смелее. Она почти жалела, что Шен не видит ее. Добравшись до вершины, она опустилась на траву и посмотрела на те же звезды, на которые смотрела вместе с ним. Она чувствовала, как нити ее судьбы тянут ее, возвращая в Анадон.
К Рен.
Она знала, что у нее осталось немного времени. Но она покорила скалы, и, что бы ни лежало перед ней, ничто не остановит ее.
– Я – это Эана, Эана – я, – прошептала она, прежде чем встать на ноги.
Шторм, казалось, была рада увидеть ее, она ткнулась носом в руку Розы, когда та выводила ее из конюшни. Выйдя на прохладный ночной воздух, она забралась на спину лошади.
– Отвези меня домой, в Анадон, Шторм, – попросила она, изо всех сил вцепилась пальцами в гриву, чтобы не упасть, и прошептала: – Цок-цок-цок.
Шторм резко понеслась по тропе, унося Розу в ночь.
Рен
Глава 29
Вечер в Эшлинне был непривычно холодным, словно гевранцы привезли с собой морозную зиму с Бессолнечного моря. Она покусывала щеки Рен, когда девушка опустилась на скамейку в розарии, серебряная луна мерцала над головой. Она была уже почти полная. Прибытие короля Аларика вчера утром повергло дворец в хаос, заставив слуг сновать взад и вперед по залам гостевого крыла, а поваров работать всю ночь напролет.
Чапман был в такой панике, что перестал заставлять Розу придерживаться расписания. Рен не видела его со вчерашнего дня, когда он назвал ее нутрией и без промедления отправил в башню. Она сделала в точности как было велено и с тех пор оставалась в своей спальне, все глубже погружаясь в собственную панику.
Виллем Ратборн продолжал бороться за жизнь, а теперь и король Аларик находился во дворце Анадон. Рен чувствовала, как пасть Гевры смыкается над ней, окружает, словно объятия голодного ледяного медведя. Давление от происходящего заставило ее убежать в сад, где, она надеялась, глоток свежего воздуха поможет ей найти другой план избавления от торнадо ее ужаса. Но холод пронизывал до костей, и под изможденными стеблями кустов роз ее сестры и скорбным взглядом одинокого старкреста, сидящего на ближайшей решетке для растений, Рен чувствовала себя более отчаявшейся, чем когда-либо.
Гевранцы были здесь, и если через три дня состоится свадьба, солдаты направятся к ведьмам, и те умрут с криками, так и не узнав, как сожалеет Рен о том, что подвела их. Мысль о том, что Банба и Тея погибнут на опустошенном ветром пляже, была невыносима. Она спрятала лицо в руках и крепко зажмурила глаза, но не смогла остановить внезапный поток слез, страх и отчаяние нахлынули на нее, как приливная волна.
– Мне кажется, я больше не могу ничего сделать, Банба, – прошептала она между всхлипываниями. – Прости! Мне так жаль.
Рен прерывисто дышала, соленая влага слез текла по лицу. Затем ветер слегка изменился, и Рен почувствовала, как что-то мягкое и теплое коснулось ее ног. Она опустила руки и обнаружила, что Эльске сидит у ее ног, озабоченно склонив голову набок.
– Привет, прелесть, – шмыгнув носом, произнесла Рен. – Что ты здесь делаешь?
Словно в ответ, Эльске положила голову на колени Рен и обнюхала ее. Рен почесала волчицу за ушами, теряясь в мягкости ее белоснежного меха и этих больших светлых глаз. Медленно-медленно ее слезы высохли. Впервые с тех пор, как она мельком увидела страшные лодки, скользящие по Серебряному Языку вчера утром, Рен почувствовала, что снова может дышать.
– Если бы все гевранцы были такими же милыми, как ты, – пробормотала она.
Затем она посмотрела вверх, мимо кустов и отвратительной мраморной статуи Защитника и увидела Тора, стоящего у края розария. Он стоял, заложив руки за спину, уставившись на свои ботинки, как будто мог видеть свое отражение в их полировке. В серебристом лунном свете он больше походил на бога, чем на солдата: высокий, широкоплечий, безупречно одетый, углы его челюсти были выточены почти до совершенства. И вот его любимая волчица уткнулась носом в колени Рен, предлагая утешение, которое он не мог дать ей сам. Не под бдительными окнами дворца.
Холод в костях Рен прошел.
– Она ранний свадебный подарок? – крикнула она. – Правда, Тор, не стоило.
Солдат усмехнулся:
– Вы переоцениваете мою щедрость.
Рен перевела свое внимание на Эльске, стараясь не зацикливаться на том, что гевранец видел ее в момент слабости, когда она плакала в одиночестве в розарии.
– И тебя нельзя убедить отказаться от нее? – спросила она, стараясь казаться непринужденной. – Я отдам тебе каждого лося в Эане. Ты будешь питаться как король следующие десять лет. Ты сможешь повесить их головы на все стены и использовать их рога, чтобы чистить зубы.
– Как бы привлекательно ни звучал рассказ о доме, наполненном тушами лосей, боюсь, я никогда не смогу отказаться от Эльске, – ответил Тор, его улыбка стала ярче, когда он подошел ближе. – Это все равно что вырезать себе сердце.
– Как драматично, – сказала Рен, но тоже улыбнулась.
Тор встал возле статуи, засунув руки глубоко в карманы и изучая следы слез на ее лице.
Рен смущенно смотрела на свои руки. Она не плакала перед кем-то с тех пор, как была ребенком, даже прошлым летом, когда упала со скалистого полуострова во время тренировки с Шеном и в итоге сломала лодыжку. Она стиснула зубы от боли, пока они ковыляли обратно к берегу, и вгрызалась в подушку, пока Тея методично вправляла кости, одну за другой.
– Король Аларик наводит ужас только на своих врагов. – Голос Тора вырвал ее
