Фаргал сообразил, что рост ее по крайней мере вдвое больше его собственного. Но это нисколько не уменьшило желания. Царь жаждал обладать ею. Он слабел от этой жажды. Он, Фаргал, прослывший в Карнагрии женоненавистником,– ведь ни одна женщина не могла похвастать, что делила с царем ложе.
Но разве перед ним была женщина? Нет! И вместе с тем – да! Прекрасная, совершенная и… доступная!
Царь ждал, откинувшись назад, опираясь на локоть, с открытым ртом, с поглупевшим жадным взглядом…
Рядом, улыбаясь и пуская слюни, валялся на теплом мраморе вождь соктов. Два величайших воина Карнагрии были повержены в одно сладкое мгновение…
– Оставь его!
Резкий окрик плетью рассек насыщенный желанием воздух. Фаргал дернулся, гневно посмотрел назад…
И увидел трех своих магов.
Они вошли в огромную пещеру и застыли треугольником, в зеленом сиянии. Бритоголовые прислужники богини окружили их, но явно бессильны были помешать.
Фаргал почувствовал, будто его из горячей, ароматной, благоухающей ванны сунули в горный ручей, вытекающий из-под ледника.
– Зачем вы здесь? – воскликнул он хриплым голосом.
Ни один из магов не обратил внимания на его возглас.
– Ты отпустишь его, Ирзаи! – повелительно произнес Мескес: крохотная фигурка в сравнении с царственным телом богини.– Ты отпустишь его! Ибо чары твои бессильны против нас! Ты видишь, кто перед тобой, Ирзаи?
– О, вижу вас, ничтожных!
Голос Ирзаи, чарующий и грозный, разлился, затопив крохотные фигурки людей.
– …ничтожных!
И смеюсь! Вы развлекли меня
Невежеством своим!
Но это – тоже радость
Для спавшей шесть тысячелетий!
– Ирзаи! – Голос Мескеса дрогнул.– Отпусти его!
– Что?
Отпустить мне лучшего из тех,
Кто стал Моим от мига Пробужденья?
Нет, ты безмерно веселишь меня!
– Тогда,– сухо сказал Мескес,– мы сами заберем его. Чары твои спадут. Рабы твои не властны нам помешать. А ты – не сможешь. Мы заберем его, Ирзаи!
– Так! Я не властна? И мои рабы,
Моя ничтожно жалкая услада,
Тебе не помешают? Да, забыл
Иль вовсе ты не ведаешь о том,
Как величали меня прежде.
И через сотни тысяч лет все так же будут
Взывать ко мне, страшась и наслаждаясь:
Ирзаи! Всадница!..
И двинулась дальше, к берегу. Фаргал увидел, что великолепные колонны ног ее неподвижны, а между ними поднимается из воды отвратительная голова Зверя.
«Всадница на Золотом Леопарде!»
Нет, не леопард. Много страшнее.
Точеные ступни Богини упирались в массивные, поросшие золотистым мехом, бугристые плечи. Голова чудовища, рывками, по-птичьи, поворачивалась на толстой звериной шее. Красный язык шевелился в оскаленной пасти, в которой свободно уместился бы боевой шлем царя. Но звериная шея врастала в человеческий торс, непомерно широкий, и руки были так длинны, что достигали колен. А вот сами колени уже не имели ничего общего с человеческими. Они сгибались назад и заканчивались широкими когтистыми лапами.
Ирзаи легко (будто и не была столь огромна) соскочила на мраморное ложе пещеры. Зверь-человек, Золотой Леопард Ирзаи, макушкой не доставал до груди богини. Но был на локоть выше Фаргала. И вдвое шире.
Впервые, с тех пор как взял в руки меч, царь-воин не подумал о том, чтобы сразиться с чудовищем. Он желал лишь, чтобы маги поскорее убрались и вернулось прежнее блаженное состояние.
Фаргал видел, как дергается над почти человеческими ягодицами толстый короткий хвост с круглой кистью на конце.
Золотой Леопард прыгнул. И еще раз.
Мескес вскинул руку, два его собрата положили на плечи Верховного мага ладони. Пучок зеленого пламени выплеснулся навстречу чудовищу, ударил в оскаленную морду… и рассеялся.
Зазвучал чарующий смех Ирзаи.
Чудовище прыгнуло вновь, со звонким хлопком пробив магическую защиту трех чародеев. Две руки одновременно схватили шеи Баурана и Мескеса. Верховный маг сразу бессильно обмяк. Бауран же попробовал сопротивляться. Он вцепился в запястье зверя.
Чудовище зарычало и вдруг быстрым рывком челюстей напрочь отхватило голову Баурана Семиглаза и проглотило ее целиком. Видно было, как откушенная голова проскользнула по вздувшемуся бугром пищеводу в нутро зверя.
Все еще держа в другой руке Мескеса, Леопард вскинул обезглавленный труп над головой и распахнул пасть. Струя крови хлынула прямо ему в глотку.
Ирзаи смеялась.
Последний уцелевший маг, Сабатонис, самый молодой из троих, попытался сотворить заклинание, но чудовище, не прекращая глотать кровавый поток, не глядя, выбросило когтистую лапу и пригвоздило Сабатониса к полу. Маг закричал. Хрустнула, сминаясь под тяжестью зверя, грудная клетка, и Сабатонис тоже умолк.
Ирзаи смеялась.
Леопард огромными кусками жадно отрывал человеческую плоть и глотал, давясь и кашляя. Вскоре от трех тел не осталось ничего. Даже кровь чудовище слизнуло, встав на четвереньки, длинным широким языком.
Когда Леопард вернулся к Ирзаи, брюхо его заметно раздулось.
Богиня вспрыгнула к нему на плечи, но не встала, как раньше, а уселась, обхватив бедрами звериную шею. Блаженный поток вновь окатил Фаргала.
Но что-то проснулось у царя в груди.
Словно некая невидимая струна проросла внутри и застонала, нарушая сладостную гармонию. Он смотрел на великолепное существо, восседающее на чудовищном, но, по-своему, тоже притягательном Звере, он купался в блаженстве, но…
Ирзаи, быть может, и ощутила слабенькое это сопротивление, но не придала ему значения.
– Ты – лучший из всех! – пропела она.—
Ты станешь таким же могучим,
как ушедший Мой Повелитель!
Усладой Моей ты станешь…
Она спрыгнула с плеч Леопарда и оказалась над Фаргалом. Наклонясь, Ирзаи коснулась его длинных черных волос:
– Ты лучший из всех!
Ты пришел на мой зов!
И, кудри твои обрезав,
Чтоб в радости нам не мешали! – Она коснулась пальцами лона:
– Я буду хранить!
