Лес наконец расступился, обнажив широкую опушку с просторной избой. Вниз, через вырубленную чащу, вела утоптанная дорога к реке, а позади дома, на тщательной расчищенной от леса земле, виднелся огород.
Крохотная девчушка лет трех, завидев чужака тоненько вскрикнула: «Мама» и умчалась в избу. А оттуда на странника уже уставилось несколько пар детских глаз.
Хозяйка вышла во двор, вытирая натруженные руки о передник и сурово поглядела на гостя. Правда, угрюмость ее взгляда почти сразу сменилась приветливостью, когда она узнала пришлого. Более того, статная и высокая женщина, в гордых и прямых линиях лица которой угадывалась южанка, даже рассмеялась непонятно чему.
— Мне казалось, что я укрылась ото всех людей в мире, — успокоившись, сказала она.
— Так и было. Твоя иллюзия со смертью вышла идеальной. Даже я, имеющий все кольца в этой способности, ничего не понял. Лишь спустя много лет я… почувствовал.
— Почувствовал? — удивилась дева.
— Клятва долга, — прижал морщинистую руку к груди старик. — С твоей мнимой смертью она не прошла. Только клятва держит меня на этом свете. И благодаря ей я и нашел тебя.
— Я думала, что предусмотрела все. Садись, Кирихан, ты едва держишься на ногах, — указала Ютинель на скамью возле дерева. И мастер-иллюзий мог поклясться, что прежде ее там не было.
— Путь и правда оказался нелегким. Угораздило же тебя забраться так далеко. Почти на самый край Востока.
— Здесь нас никто не беспокоит. Обычно.
Они молчали, каждый занятый своими мыслями. Наконец та, которую прежде называли воплощением Аншары, заговорила.
— Ты оставил свою Черную Центурию?
— Ерикан был прав, наш конец стал предсказуем. Особенно после того, как Император присоединил Пустошь, излечил зараженных и перебил всех больных Скверной тварей. Затем, когда с главным врагом было покончено, он обратил свой взгляд внутрь Империи. Нам хватило ума разойтись прежде, чем Вороны обнаружили логово. И я пустился в странствие.
— И где ты был?
— Много где. Первым делом я посетил новую святыню Аншары в Ближних землях, который построил Император. Прикоснулся к мраморному гробу, в котором лежало тело до вознесения богини.
Ютинель кисло улыбнулась.
— После долго ездил по землям Империи. Был в западных городах, где люди одеваются в диковинные одежды, которые придумывает северный великан. Даже видел его. Поговаривают, что некогда он был могучим воином, но после встретил Аншару. Та взяла его за руки и сказала, что они созданы не для битв. После этого он стал великим портным.
— Руки Фромвика точно созданы не для битв, — улыбнулась дева. — Этот великан был один или…
— С ним рядом я видел женщину. Красивую, статную, хотя я почувствовал иллюзии в образе ее тела и лика.
— Хорошо, — почему-то осталась довольной этим ответом Ютинель. — Где ты был еще?
— На Севере. И видел великое переселение некогда отвергнутых сиел, для которых Император нашел плодородные земли в Семиречье. Один из легионов во главе с Фарухом Миротворцем, лично сопровождал Одаренных, чтобы в пути на них никто не напал.
— Фарух Миротворец? — удивилась дева. — Какое забавное прозвище.
— После убийства воплощения богини переметнувшимся егерем многие из окружения Императора требовали перерезать всех оскверненных. Фарух был один из немногих, кто вступился за них. Он вел первую толпу больных в Семиречье, где их исцелила трава, которая растет близ Торжа.
— А был ли ты в самом Торже? — встрепенулась Ютинель.
— Был, — кивнул Кирихан.
— Им правит все тот же воевода, не помню, как его зовут.
— Женатый на южанка, у которой давно погибла дочь? — спросил старик, хитро глядя на деву. И не дождавшись ответа, добавил. — Да, он. И с южанкой, и ее новыми дочерьми все в порядке. Конечно, жаль, что она не знает всю правду о старшей из дочерей.
— Для нее она умерла уже давно, — ответила Ютинель. — Нет смысла водить острым ножом по затянувшейся ране. К тому же, если об этом выведал старый разбойник, то легко могут узнать и другие. Юти лучше оставаться мертвой.
— Для этого ты убила егеря?
— Я не убила его, — легко улыбнулась дева. — В ту ночь он подошел и сказал, что не может больше так жить. Он желал всеми силами искупить все зло, какое сделал в жизни. И тогда я предложила ему стать частью моего плана с иллюзией убитой богини. Он с радостью согласился. Знаешь, Кирихан, в его глазах я прочитала облегчение. Словно он наконец обрел какой-то смысл своего существования.
— Многие бы предпочли отдать свою жизнь ради богини.
— Вот только я не богиня, — ответила Ютинель. — И никогда ею не была.
— Возможно. Но прежде я не видел иллюзий, имеющих форму и структуру.
— Просто предельная концентрация в работе с тем, что ты очень хорошо знаешь.
Ее слова прервал звук сапогов. Огромный седьминец с густой бородой и недобрым взглядом вырос на тропинке, ведущей к реке. Он сжимал лук, видимо, не так давно отправился на охоту, и слегка прихрамывал на правую ногу. А позади него виднелся мальчонка шести лет, явно самый старший из детей девы.
— Юти, все нормально? — сурово спросил мужчина. — Я почувствовал выплеск твоей силы.
— Все хорошо. Просто меня навестил старый знакомый. Латно, иди в дом и утихомирь детей. Того и гляди, сейчас во двор выбегут.
Семиреченец кивнул, успокоенный ответом, и скрылся в доме.
— Почувствовал выплеск силы? — удивился Кирихан.
— Это сложно объяснить, — сказала Ютинель. — Но мы правда чувствуем друг друга.
— Это удивительно, — признался мастер-иллюзий. — Но ответь мне, почему ты отказалась от всего? Ты величайший воин во всей истории. Думаю, даже сильнее Аншары, потому что смогла сделать то, на что у нее не хватало сил.
— Отказалась? — искренне удивилась Ютинель. — Не ты понимаешь, Кирихан, я просто отсекла все наносное и оставила самое важное. Что может быть важнее любви, которую ты видишь в своем избраннике и детях?
Старик открыл рот, но так и не нашел, что ответить. Лишь спустя несколько долгих минут молчания, он произнес:
— Я устал, Ютинель. Устал жить и нести бремя долга. У меня нет высшей цели, как у Ерикана, ради которой можно умереть. Я искал тебя все это время, чтобы понять, в чем смысл
