– Ну и пусть, – счастливо улыбаясь, сказал Ким.
Кончились затяжные дожди и холодные туманы третьего месяца, в горы вернулось солнце. Казалось, цветет каждая травинка, каждый куст. Даже высоко в горах уже не оставалось сомнений – весна победила.
Праздник Всех Духов – Ирвольсонсин, – отмечали по всей империи в ночь весеннего равноденствия. Разводили огромные костры, наряжались в красное и синее: красный дарует земную силу, синий возносит дух к высям. Празднование начиналось на заре, с ритуального омовения. Все жители тайного лагеря – двести с лишним человек – собрались на пологом берегу ручья. В полной тишине выступили вперед пятеро, без одного дня хвараны, торжественно омочили руки и стопы, а вслед за ними с гиканьем и дикими воплями всей толпой кинулись в ледяную воду нандо, которым полагалось омыться целиком, с головой.
Недалеко от лагеря над обрывом загодя соорудили огромные качели. Хотя обряд считался скорее женским или детским, оруженосцев от качелей было не оттащить. Нандо по шестеро забирались на доску и, распевая песни, раскачивались до тех пор, пока мир не начинал переворачиваться, небо и земля не угрожали поменяться местами. Взлет – падение – и снова взлет – и уже паришь в облаках вместе с духами, а земля осталась где-то далеко внизу…
Потом начались разные игры и соревнования – борьба, стрельба из лука, поединки на различном оружии, от алебарды до гнилой тыквы. Значение этих игрищ было тоже ритуальным, ничего, похожего на экзамен. В лагере придерживались древнего принципа воинского воспитания: «Каждый юноша должен считать, что он лучший воин в стране. Иначе из него вообще ничего не выйдет». А уж наставники позаботились о том, чтобы этот принцип не остался пустым звуком.
Хвараны не участвовали в буйных забавах своих будущих гвардейцев. Для нандо праздник закончится поздней ночью песнями и плясками у костров. А пятерых княжьих детей ждет посвящение. Когда зайдет солнце, каждый из них поднимется на лысую гору, войдет в страшный частокол и встретит там великого духа, своего личного духа-покровителя и хранителя. А выйдет ли потом… И если выйдет – то каким?
Пристали было с расспросами к вонхва, но слова «государственного святого» только нагнали на подростков страху.
– Какой дух может к вам прийти? Да какой угодно. Демон, природный дух, душа зверя, призрак покойного родственника, знаменитого полководца или даже императора… Вполне возможно, он пожелает в вас вселиться или даже совсем захватить ваше тело. Это недопустимо. Дух должен стать вашим союзником и помощником, а не хозяином.
Будущие хвараны вздыхали. А дух, интересно, знает, что он должен и чего не должен? Все завидовали Киму, его дару отпугивать нечисть и легко убивать ее.
– Ты-то наверняка справишься! – тоскливо говорили Сеннай, Дон, Лиу и Мик, который, как ни смешно, боялся посвящения больше всех. Ким отмалчивался. Он тоже боялся обряда, но совсем по другой причине: вдруг к нему великий дух вообще не придет?..
Накануне вонхва перепугал его чуть не до обморока, с довольным видом заявив:
– Наконец-то князь Вольгван ответил на мое письмо насчет тебя!
– Что же он написал? – трепеща, спросил Ким.
– Конечно, так не делается. Сначала надо было получить согласие семьи, а уж потом принимать тебя в лагерь, – тянул время вонхва. – Не беспокойся, князь ответил благосклонно. Он уже знает о бедах Каменной Иголки, и рад, что ты нашелся. «Ким всегда мечтал стать хвараном, и если он по ошибке забрел именно к вам, значит, такова его судьба. Это всяко лучше, чем монашествовать», – вот что он написал. Задал только один странный вопрос – не староват ли ты для хварана.
У Кима гора свалилась с плеч, и сразу посветлело на душе. Он уже и забыл, какое это счастье, когда у тебя есть семья, когда о тебе помнят, и твоя участь близким не безразлична.
– Если посвящение пройдет благополучно, вы отправитесь в столицу впятером, – сказал вонхва. – Нет, вшестером. Шестой мне тут даром не нужен…
Он намекал на Мисук. Ким держал обещание и не виделся с феей. Почти не виделся. Только издалека, в толпе нандо вдруг мелькало знакомое лицо, посылало воздушный поцелуй и сразу пряталось за иллюзией. За исключением ночи накануне праздника, когда Мисук прокралась прямо в крыло, где спали братья.
– Ой, глядите, небесная дева на лепестке лотоса! – пролепетал сонный Сеннай, глядя, как Мисук перелезает через перила веранды. Девушка мановением руки отправила его обратно в царство сновидения и прошипела:
– Мотылек, просыпайся!
Вскоре они уже сидели, прижавшись друг к другу, на краю постели, и Мисук шептала ему на ухо:
– Хочу предупредить, на всякий случай – не верь им.
– Кому?
– Этим великим духам на горе. Явиться может кто угодно, за гранью Среднего мира всякой дряни хватает. Когда демон говорит смертному: «Я хочу стать твоим другом!»– значит, он хочет заполучить его целиком. Если сами предлагают – бери, но ничего не проси. Пообещать могут всеё, что угодно – а они знают, что вы, люди, особенно цените, – но выполнять и не подумают. Договоры со смертными в подземной канцелярии считаются недействительными…
– Ты не сдержал обещание, Ким, – раздался над ними ледяной голос вонхва. Наставник, как всегда, словно возник из воздуха. Мисук вскочила и изящно поклонилась ему.
– Ким не виноват. Я сама пришла. Разве я не могу напутствовать своего жениха и пожелать ему удачи перед испытанием?
– Мы просто поговорили, – умоляюще добавил Ким.
Вонхва был неумолим.
– Уходи, фея.
Мисук нежно поцеловала Кима, дерзко подмигнула вонхва и удалилась.
Чем ближе к ночи, тем торжественнее становились песни нандо, и тем тревожнее – на сердце у пятерых хваранов. Наконец зашло солнце, и в Долине Цветов распустились сотни огненных бутонов. Наступало время посвящения. С пением гимнов, с факелами испытуемых проводили к черному торию.
– Дальше вы пойдете одни, – сказал вонхва. – Ким, ты первый.
– Смотри там, всех духов нам не распугай, – шепнул ему в спину Сеннай, подбодрив его дружеским тычком в спину.
Ким даже не почувствовал его и на деревянных ногах шагнул в сырую темноту леса.
Он не запомнил, как поднялся на вершину, как нашел тропу – настолько не важным это казалось перед тем, что ожидало его на вершине. И вот впереди забрезжил лунный свет. Лес поредел и кончился. Небо мерцало мириадами звезд. Созвездие Небесного Балдахина, в это время года тусклое, совершенно затмевал весенний Дракон, вольно раскинувший над горами свой сияющий двенадцатизвездный хвост. Впереди – гостеприимно распахнутый черный провал частокола. Этой ночью Киму предстояло войти туда с пустыми руками.
