Королевский драгун взглянул на него сверху вниз, предварительно приподняв брови.
— Ты разве не его друг?
— Едва ли! Я здесь по делам королевы Кофа.
— Коф! Ты похож на одного из этих… у тебя такая внешность, словно ты родился далеко на Востоке, а не на Западе!
Хассек тяжело вздохнул.
— Это правда. Моя мать была рабыней из Аграпура.
— Аграпур! — снова изумился разнаряженный королевский агент.
— Да, — Хассек печально вздохнул. — В юности она была похищена странствующим торговцем оружием из Кофа. Ну, он и забрал ее с собой туда. И боги так пожелали, что к тому времени, как они добрались до Кофа, он обнаружил, что любит ее. Родился я. Он дал мне образование. Теперь — что ж, теперь я здесь и представляю саму королеву! А что касается этого вот парня — он показался мне чистоплотным, и когда он так смело вошел в эту хорошую таверну, — ведь это хорошая таверна, не так ли, мой господин?
Польщенный заморанец улыбнулся:
— Да. В Шадизаре есть и получше — но есть и намного хуже. Представитель королевы, ты сказал?
— Э-э… господин Ферхад… — начал один из стражников.
Драгун дернул головой и уставился на провинившегося испепеляющим взглядом.
— Потом! Не смей мешать человеку, исполняющему повеление короля!
— В общем, он предложил мне то кольцо, которое ты видишь у него на руке, сказав, что оно принадлежало его матери, — сказал Хассек.
Конан в это время гадал, к чему была вся эта хитроумная байка и куда она должна была их всех завести.
— И бросил на стол эти золотые монеты, чтобы показать, что он не нищий,
— продолжал Хассек. — Он дал мне этот странный меч в знак своих честных намерений и сказал, что ему нужны еще два золотых, чтобы добраться до Немедии…
Как и следовало ожидать, господин Ферхад воскликнул:
— Немедия!
— Так он сказал. И теперь… теперь, о господин… возможно ли, чтобы этот человек пытался продать краденый товар мне, мне — личному поставщику украшений и косметических принадлежностей для королевы?
— Вполне возможно, — сказал Ферхад. — Этот тип — отчаянный и не признающий законов человек. На нем лежит вина за немалую долю злодейств там, в Аренджуне, — и он осмеливается бежать сюда, в саму столипу, и искать здесь убежища!
Ферхад снова устремил львиный взгляд на Конана; он стоял, выпрямившись во весь рост, с высоко задранным подбородком, смотрел поверх своего внушительного носа и чувствовал себя гораздо более внушительным теперь, когда у него была такая изысканная аудитория, состоящая, правда, из одного человека: личного поставщика украшений и косметических принадлежностей для королевы Кофа!
— Вмешиваться в дела людей из городской стражи в любом месте нашего королевства — значит нанести оскорбление королю, варвар! А теперь поднимайся медленно, и пошли отсюда — в некие апартаменты, которые, боюсь, тебе понравятся не так сильно, как эта прекрасная таверна, где ты пытался ввести в заблуждение высокопоставленного чужеземного гостя!
— Да, — ворчливо сказал Хассек, — и забери с собой этот ужасный меч!
Он полуобернулся и поднял огромный ильбарский нож. Мгновение спустя он стоял за спиной Ферхада, держа его правой рукой поперек груди, а левой смуглой кистью прижимая кинжал к его горлу.
— Никому не двигаться! Господин Ферхад, отдай приказ, чтобы все мечи и этот арбалет были сложены вон на том столе справа от тебя!
— Ч… чт… ты не можешь… отпусти ме… а! Осторожно с этим кинжалом, приятель!
— Да, он наточен, как бритва, потому что у меня нежная кожа, и я им бреюсь каждый день. Приказывай, Ферхад!
Ферхад отдал приказ. Арбалетчик указал на то, что его оружие взведено и представляет опасность. Хассек посоветовал ему выпустить стрелу в стену, под самый потолок, и Ферхад подтвердил приказ. Вскоре стрела, тренькнув, вонзилась в цель и осталась там, высоко над полом, лишь слегка подрагивая, — как сувенир для хозяина «Красного Льва».
— Конан, — сказал Хассек, — убеди нашего хозяина показать свой подвал.
— Подвал! — эхом проскулил Ферхад, и его адамово яблоко дернулось рядом с холодным клинком Хассекова ножа. Пытаясь не сглатывать слюну, Ферхад выпрямился и застыл, как солдат-новобранец, не произнося больше ни слова.
Имраз, большеглазый хозяин «Красного Льва», поднял квадратную крышку люка в полу своей кладовой. Четверо солдат из городской стражи Шадизара один за другим, ворча, спустились в темноту. Каждый из них бросил последний мрачный взгляд на громадного варвара, который стоял над ними и ухмылялся лишь самую малость; он опирался на меч — меч их сержанта.
— Мой дорогой господин Ферхад, — сказал Хассек. — Я чрезвычайно огорчен, но не вижу другого выхода из этого положения, кроме как просить тебя присоединиться к солдатам внизу.
— Внизу!
— Постарайся увидеть в этом хорошую сторону, — сказал Конан. — Может быть, наш хозяин Имраз держит там свои лучшие вина.
— Скорее, гнилую репу, паутину и плесень, — сдавленно сказал Ферхад, поскольку говорить как-то иначе с откинутой назад головой он не мог. — Почему бы вам не связать меня и не оставить тут, наверху? Сидеть взаперти в темноте с этими простыми солдатами…
— …которые, без сомнения, знают множество занимательных историй, способных тебя развлечь, мой дорогой господин, — Хассек освободил своего пленника, осторожно вытащив при этом его красивый меч. — Спускайся, и я желаю тебе доброго-доброго вечера.
— Я тоже, — сказал Конан и, когда причудливо разодетый щеголь неуверенно поставил ногу на верхнюю из семи старых деревянных ступенек, ведущих вниз, в пахнущую землей темноту, ловко выдернул сверкающий самоцветами кинжал Ферхада из его ножен.
— Вы оба очень, очень об этом пожалеете, — пообещал Ферхад, спускаясь.
— Ну что ж, приезжай в Бритунию, и мы поговорим об этом, — любезно отозвался Хассек.
— Бритуния!
Хассек пинком закрыл люк.
— На замок не закрывается, ведь так? — пробормотал он и, подняв взгляд, увидел, что владелец «Красного Льва» медленно пятится назад.
Конан сделал четыре быстрых шага.
— Нет-нет, Имраз, не надо убегать сейчас. Иди, будь другом, помоги нам передвинуть этот большой, заполненный доверху бочонок на крышку люка!
Слегка покряхтев, трое мужчин перетащили и уста новили бочку на место. Конан глянул в открытую дверь кладовой и увидел несколько лиц, заинтересованно глазеющих на них от входа в таверну.
— Эй! — крикнул он. — Подай-ка мне этот арбалет!
Лица исчезли, и Хассек легко пробежал через всю таверну, захлопнул дверь и запер ее на засов. Когда он вернулся обратно, его брови были нахмурены.
