Он смотрел на моё оружие с явным удивлением. И, что самое главное, с сомнением. Он никогда не видел такого оружия, не знал, что оно может, в чём его сила или слабость. Если я не ошибался в своей оценки этой машины убийства, он отступит, не желая связываться с тем, чего не понимает. Я в нём нисколько не ошибся.
— Я уйду. — Сказал он, наконец. Скорее даже спросил, и я кивнул ему.
Он сел в исправную машину людей с винтовками и вскоре исчез за горизонтом.
— Серый…, то, что ты говорил…
Парни именно тогда начали верить в мой рассказ в отеле. Но в тот момент я прервал Андрея и указал на разбитую машину, из которой появился «терминатор».
Мы осмотрели её. Очень странная машина. Такого двигателя я ещё не видел. Там, в воздухе я думал, мне показалось, но вблизи стало видно, что на тачке и, правда, отсутствовало оперение. Только два ряда совсем крошечных крыльев по горизонтали корпуса. Как оно летало, я узнал чуть позже, а вот как боролось с гравитационным воздействием, я до сих пор без понятия.
В салоне лежало три тела. Двое, одетых по тому же фасону, что и наш терминатор, явно мертвы. У одного голова лежит почти на животе — при ударе о землю, сломал шею, второму лицо и шею усеяло осколками лобового стекла. Он как раз и был за рулём. А вот третий, оказался жив.
— Почему он его бросил? — Спросил Вася. Вопрос всех заставил задуматься, но когда мы попытались вытащить этого живого, ответ нашёлся сам собой. Человека, в странноватой одежде (строгий деловой костюм, полностью из ткани, но такой покрой я не видел с детских лет), зажало в салоне. Ему в каком-то смысле очень повезло, но выбраться из машины без помощи гидравлических ножниц он не смог бы. Кусок обшивки пробил сидение в сантиметре от бедра и прочно завяз в дне. С другой стороны почти до потолка вздыбилась трансмиссионная часть наземного привода. Панель прижала ноги спереди. Чуть сильнее удар и ноги срезало бы как лазером, а так парня лишь обездвижило…, собственно, парень был шибко пожилым для парня.
Как только удар пережил? Ну, по тому, что мы увидели в салоне, он был явно более везучим, чем сама Фортуна. Я использовал меч, что бы развалить на куски переборки зажавшие его сбоку. Мы вытащили этого мужика и оттащили к своей машине. Здоровый, под одеждой ощущались мощные крепкие мышцы, но стоило взглянуть на коротко стриженную, совершенно белую голову и морщинистое лицо, что бы понять, что он старше меня как минимум вдвое.
Мы посадили его на капот. Подождали немного, пока старик очнётся. Снегом в лицо бросили.
— Тьфу…, хрена творите мля… — Рыкнул этот мужик, проглотив пару снежинок. Выпрямился. Осмотрелся. Остановил взгляд на наших персонах и нагло ощерился. Вообще, вся эта рожа, была буквально пропитана такой наглостью, какую я видел всего пару раз в жизни.
— Ты кто такой? — Задал вопрос Андрей, как старший по званию, не переложивший допрос пленного на подчинённых. Лично решил выудить из «языка» нужную нам информацию.
Да…, мы ещё долго не могли забыть, что Андрей полковник и командир отряда. Причём не только мы, но и сам Андрей никак не мог отделаться от привычек рукой водителя лет десять.
— Жакан. — Продолжая скалить зубы, заявил старик. И добавил. — И чё щенок — те легче стало?
— Что за движок у тачки?
— Атомный. Что тело, в твоём колхозе не в курсах, что такое атом?
— Подразделение, имя, звание. — Андрей врезал старику под дых и рыкнул. — Живо!
— Пошёл на х… — Прохрипел старик в ответ.
Мысль Андрея, высказанная в его вопросе, нам в головы пришла только в тот момент. Трое молодых терминаторов — боевики, вроде нас в «Кондоре», этот — курирует операцию непосредственно в поле и принадлежит к младшему командующему составу, офицер. А что? Вполне, похоже. По крайне мере, пока мы не решили перейти к жёсткому допросу.
Пытать старика сложно — он может умереть, если сработаешь слишком грубо. А по-другому, в поле посреди обломков, трудновато. Что бы слишком долго не ломать голову, изыскивая способы аккуратно развязать ему язык, я предложил простой и эффективный метод.
Старик замер без движения, когда клинок снова появился на свет и, сияя красным, застыл перед его носом.
— Вася, Савок снимайте с него пиджак. — С лёту понял идею Андрей. — Прижмите к капоту.
— Обурели сявки позорные! — Захрипел старик, когда парни буквально содрали с него одежду. — Да я вас сучары на ветошь порву! Вы сука, парашу не нюхать падла, жрать её будете! А ну убрал патлы мразота позорная!..
И всё в том же духе. У него морда покраснела, вены вздулись так, что казалось сейчас лопнут. Но глаза при этом были такие как и должно быть — огромные, полные ужаса.
— Что за…
— Не понимаю, он сейчас обделается от ужаса, а ведёт себя будто… — Андрей шокирован был не поведением старика. Он круглыми глазами смотрел на его торс. Вася с Савком держали старика распятым на капоте, но смотрели туда же, такими же глазами. Слегка тронутая загаром шкура старика, на первый взгляд ничем особым не выделялась. Если смотреть не больше двух секунд.
Я просто не смог начать полосовать его кожу световым лучом, выбивая из него название отряда в котором он служит. Да и отряд, служба…, не про него это было. Этот Жакан — если он назвал настоящее прозвище, говорил на языке, какой военные просто презирают. А уж знать в совершенстве те речевые обороты (часть из них мы не поняли вовсе, тут явно требовался переводчик), коими он пользовался, поливая нас грязью, солдат не мог.
Световой клинок вернулся в рукоять. Старик начал успокаиваться, и его речь стала более-менее понятна. Но господи боже! На нём живого места не было.
Рваный шрам на брюхе, следы укусов толи акулы толи жабы переростка отчего-то обзавёдшейся клыками. Следы пулевых ранений на плече и груди. Шрамы от ножа, кислотные ожоги — живое пособие для анатомического театра в разделе «что с ним стало после».
— Отпускайте. — Кивнул парням Андрей, ошарашенный увиденным. Старик обозвал нас «козлами отмороженными» и поднял со снега свою разорванную одежду. Мы с братом разом ахнули — верх спины, практически полностью представлял собой один сплошной рубец. Будто кто-то вырезал с него солидный кусок кожи, а потом залил это одной из самых не популярных в армии жидкостей. Не помню её названия, когда я поступал на службу, последние запасы этой штуки уже изымали из всех родов войск, но в служебных листках ещё оставалась инструкция как этим пользоваться. В картинках. Тошнотное зрелище. После её применения на открытой ране, никакой заразы можно было не бояться, но шрам оставался настолько уродливый, что подташнивало даже от картинки. Его убрали из рядов, из-за побочного эффекта — 3 из 10 воспользовавшихся такой штукой, умирали от остановки сердца из-за невыносимой боли…, и из этого следовало, что парень всё-таки был из «братских» пенатов.
