Проводив его глазами, Бонго вернулся к Конану, всем видом своим давая понять, что поиски его не принесли успеха.
— Ладно, — пробормотал киммериец, подымаясь с травы. — Будем надеяться, что дальше нам повезет.
Его позабавил взлетевший в небо странный шар, и он размышлял, что бы это могло быть такое: не птица, не бабочка, не оружие, не детская игрушка, не гриб, не цветок…
Шагов через триста им действительно повезло: Конан увидел человека. То был мужчина средних лет, по виду пастух или земледелец. Он что-то собирал в траве, то и дело нагибаясь и раздвигая ее руками. Заслышав шаги киммерийца, он выпрямился и обернулся. Казалось, появление Конана его ничуть не удивило, но вот на Бонго он посматривал с заметным изумлением и опаской. Конан вспомнил, как Алмена рассказывала ему, что на острове совсем нет хищных зверей.
— Не будешь ли ты так добр и не дашь ли мне напиться? — спросил его киммериец как мог вежливо.
Пока он не огляделся и не освоился в этом мире, лучше начинать с хороших манер. Поскольку такие интонации не были свойственны его голосовым связкам, он старался представить на своем месте Шумри. Как там говорил хитрый немедиец: «Добрый человек…»? Конан изобразил, как он отдувается от жары, вытирает пот с лица, а затем пьет крупными глотками, высоко задрав подбородок.
Незнакомец понял его, потому что взгляд его быстро скользнул к стоящей в нескольких шагах от него большой, оплетенной лыком бутыли. Он открыл рот, откуда посыпались отрывистые звуки, напоминавшие крики дерущихся птиц. К звукам он присоединил красноречивые жесты. Все это вместе не оставляло никаких сомнений: местный житель отказывал ему. Больше того, он гнал его прочь.
— Ты не понял меня, — сказал Конан, стараясь, чтобы из-под языка у него истекали мед и елей. — Я не сделаю тебе ничего дурного! Я чужеземец. На пути моем не встретилось ни одного источника, ни одного колодца. Разреши мне только утолить жажду, и я пойду дальше!
Незнакомец подхватил с земли свою бутыль и мешок, который он набивал чем-то сухим и мягким, и быстрыми шагами пошел в сторону, противоположную от тропинки, оставив киммерийца разочарованным и недоуменным.
— Надо было приставить меч к его глотке и гаркнуть: «Воды!!!» — проворчал Конан, обращаясь к Бонго. — Может быть, это бы подействовало.
Над головой у него раздался чей-то переливчатый смех.
— Подействовало, подействовало! — крикнул тонкий птичий голос.
Киммериец задрал подбородок. Локтях в двадцати над ним в воздухе парил шар, совсем такой же, что вылетел из-под носа Бонго, но только не белый, а светло-оранжевый. Присмотревшись, Конан увидел, что у шара было лицо, из растянутых губ которого доносился смех.
Желая припугнуть забавное явление, киммериец стянул с плеча лук, нащупал стрелу в колчане и сделал вид, что вот-вот выстрелит. Шар мгновенно изменил свой цвет, став белым, как иней, перевернулся в воздухе и унесся прочь.
— Погоди! — крикнул вслед ему Конан. — Я пошутил! Я не буду стрелять!
Шар растворился в воздухе, и киммериец вздохнул. Только у него появился собеседник, пусть и необычный на вид, но вполне общительный, как он умудрился спугнуть его своей необдуманной шуткой!
Он взглянул на волка. Прохладно-желтые глаза его смотрели с явной укоризной.
— Ладно, — Конан развернул мешок, вынул два крупных плода и один из них протянул волку. — Держи. Не сверли меня своими глазами.
Перекусив сочным и прохладным даром Алмены, киммериец воспрянул духом и бодро зашагал дальше. Неожиданно Бонго ткнулся мордой ему под колено, прикусив зубами штаны. Конан остановился. Волк задрал морду вверх. Проследив за его взглядом, киммериец увидел у себя над головой все тот же светло-оранжевый, весело трепещущий в воздухе шар. Видно, любопытство в нем пересиливало страх и осторожность.
— Эй! — Конан хлопнул над головой в ладоши. — Спускайся пониже да поговори со мной! Я больше не буду тебя пугать! Я не питаюсь воздушными шарами!
Помедлив, покачавшись из стороны в сторону, шар спустился. Теперь он был всего в трех локтях от лица киммерийца, и тот мог его хорошенько рассмотреть.
Поистине, это было удивительное творение природы. У него было не одно лицо, но шесть, каждое из которых отличалось своим выражением. Сейчас на Конана смотрело воплощенное удивление и любопытство. Ему сразу вспомнился Шумри, в круглых глазах которого так часто плескалась детская радость открытия мира.
— Ты кто? — спросил киммериец.
— Я — совершенно свободный! — пискнул шар. Конан осознал, что разговаривает с ним так же, как и с сестренкой Алмены: видя то, о чем он говорит, своим внутренним взглядом.
— Кажется, я не спрашивал, какой ты. Я ясно спросил: кто ты? Но если у тебя нет имени, я буду называть тебя Шестилик. Здесь много таких, как ты?
— Я один, — ответил шар.
На мгновение перед Конаном мелькнуло другое лицо: печальное, с опущенными вниз уголками тонких губ. Видимо, мысль о собственном одиночестве была окрашена грустью. Но Шестилик тут же вернулся в прежнее удивленно любопытствующее состояние.
— Это ты тогда вылетел из-под носа моего волка?
— Я! — подпрыгнул в воздухе оранжевый шар. — А зачем ты хотел меня убить?
— Я не хотел тебя убивать, — махнул рукой Конан. — Так, пошутил немного. Скажи-ка мне, Шестилик, как мне быстрее всего дойти отсюда до логова Багрового Ока?
— Багровое Око? А кто это?..
У Конана начала было отвисать челюсть, но Шестилик вспомнил:
— Ах, Багровое Око! Здесь мы называем его Черный Слепец!
— Пусть будет Черный Слепец. Хотя Слепец и Око, я бы сказал, — нечто противоположное… Но я думаю, это та тварь, что мне нужна. Вряд ли у вас их несколько. Как мне его найти?
Шестилик крутился в воздухе, меняя лица. То показывалось испуганное, снежно-белое, с расширенными от ужаса глазами. То его сменял багровый, с вывернутыми губами лик, в котором гнев смешивался с отвращением. Видимо, упоминание о Черном Слепце вызвало в нем целую бурю чувств. Вернувшись в более-менее спокойное состояние, шар спросил:
— А зачем он тебе нужен?
— Это мое дело, — ответил Конан. — впрочем, если мы с тобой подружимся, если ты захочешь составить мне компанию, я расскажу тебе. Пойдем со мной! Ты ведь все равно болтаешься без дела, как мыльный пузырь.
Шестилик обиделся.
— Я не пузырь! Мой внутренний мир побогаче, чем у десятка таких, как ты! К тому же, ты забыл, что я совершенно свободный!
— Я не забыл, — возразил киммериец. — Именно потому, что ты свободен и времени тебе девать некуда, я и зову тебя с собой. Поверь мне, скучать ты не будешь!
