— Хуан, до тебя бы дошла очередь, спасибо, что перебил. — Укоризненный взгляд. — Но, пожалуй, продолжим. Сеньоры военные?
— Ваше высочество, я… — Генерал ПВО вздохнул, покачал головой, отгоняя наваждение. Нехорошее такое наваждение. — Ваше высочество, я понимаю чувство справедливости вашего помощника, но мы не воюем с женщинами и детьми. Мы — армия, и воюем исключительно с вооружённым противником, какие бы теории подо что ни были подведены. Сейчас в городе страдает много членов семей диаспор, но их убивают не просто так, а потому, что они находятся в зоне боёв, иначе нельзя. Специально атаковать безоружных, атаковать гражданские объекты, мы не планировали и не планируем. И никогда не будем. Это не наша война.
Кивок главкому. Тот поёжился, но выдал то же самое:
— Я — военный. И выполню любой приказ. Но приказ об атаке подобного объекта не отдам. Но там и не мои люди, что снимает с меня решение за пределами компетенции. У вас есть этот закон, — кивок на стену, — который не фикция, а официально действующий документ. Потому вы, ваше высочество, вправе отдать своим людям такой приказ. У меня же нет права критиковать его, как и нет права выполнять его ВМЕСТО специально обученных людей. Считаю, вопрос нам некорректным.
— Здравая позиция. — Фрейя поняла, что большего не дождётся. Это не полевые вояки, а кабинетные — к ним на кривой козе с навязыванием какой бы то ни было ответственности, не подъедешь. — Хуан высказался, — пропустила меня, — сеньор Мухабаев?
— Ваше высочество, я представитель иностранного государства, — улыбнулся марсианин. У Марса нет официальной позиции по этому вопросу. Что же касается Альянса… Я поддержу любое решение в рамках Альянса, если оно — ЗАКОННОЕ, — выделил он это слово. — У вас есть пресловутый закон, аристократия знала о нём, поднимая мятеж, а потому с точки зрения Марсианской республики Венера в своём праве. Если же такого закона нет, а я признаюсь, что не изучал вопрос так глубоко, — кивок на стену, на документ, — то я доложу господину президенту, что вы ввели нас в заблуждение. Я прошу простить, если показался невежливым в своём недоверии, но объективно поднимется вой, и нас пусть и по касательной, но Марс будут обвинять в потакательстве произошедшему. Потому скажу как военный, прямо, без политеса: это не война Марса, и мы закроем на всё глаза только если для этого шага у вас есть жёсткие юридические обоснования.
— Честный ответ, благодарю, — кивнула Фрейя. Ей нравились люди, говорящие суровую, но рпавду, не юля. Я сам пример такой её любви.
— Такой закон существует. — Это Катарина.
— В таком случае, позиция Республики: нас не касается моральный аспект проблемы, только юридический.
— Всё правильно, вы хоть и военный, но с дипломатической миссией справляетесь, — улыбнулась Фрейя. — Но всё же, не для протокола, какова ваша личная позиция по этому вопросу?
— Я пережил гражданскую войну, — усмехнулся сеньор и погрустнел — что-то вспомнил. — Там творилось такое, что мораль забилась в самый дальний угол солсистемы и не рисковала показываться, пока всё не кончилось. Война есть война, и война для всех, а не «избранных». Так было у нас, я говорю только про то, что видел, что пережил. А вы тут у себя решайте сами.
— Для меня важно, чтобы официальный Марс не инициировал за нашей спиной информационную атаку на нас, дескать, мы совсем потеряли совесть, — сверкнули глаза высочества. — Откровенность за откровенность, Ильхам Шамилевич. Чтобы данная позиция была озвучена и официально.
— Я доведу до господина президента ваши опасения, — элегантно кивнул генерал — от такого качка-мордоворота в военной форме элегантности и дипломатичности не ждёшь, но она есть.
— Замечательно. Большего не требую. Спасибо большое. Сеньор? — Это единственному министру за столом.
— Ваше высочество…. Я…
— Без словоблудия! — перебила его Фрейя, вскинув руку. Сеньор втянул голову в плечи.
— Хорошо. — Выдохнул, набирая воздуха — своего не хватало. — Ваше высочество, я сам… Не худого происхождения, — мягко сформулировал он. — И да, многие мои коллеги по сословию не правы. И я согласен с исполняющей обязанности главы корпуса — на планете жуткая социальная несправедливость, — кивок на Чупакабру. — Но это не значит, что мы должны уподобляться бандитам и становиться подонками. Несправедливость? Мы должны решать этот вопрос! Давать пинков гвардии, безопасности, императорской гвардии! Прокуратуре, судам, наконец! И сажать тех, кого отмазывают родители. Или не родители. И сейчас мы должны уничтожать, но лишь тех, кто виновен, чья вина доказана! Даже если ты просто призывал народ к восстанию, но ПРИЗЫВАЛ. Но — устроив следствие и суд. Так и только так. А иначе… — Вздох, пожатие плеч, но что «иначе» сеньор не стал уточнять.
— Не ожидала другого ответа, он понятен. — Снова кивок. — Сеньора де-ла-Фуэнте? — Завершу круг, вам снова слово.
Катарина прокашлялась.
— Да я, в общем, уже высказалась. Просто подведу итог. Ваша мать, ваше высочество, не лезла в эту клоаку, не связывалась. И она отнюдь не похожа ни на дуру, ни на трусиху — значит, для этого были свои основания. Сейчас система взаимодействия власти и аристократии худо-бедно держится, у неё есть определённые скрепы. Но начав тотальную зачистку, мы изменим правила игры ДЛЯ ВСЕХ. Все-все договоры с аристократией придётся пересмотреть, и если на врагов сможем надавить, то что будем делать с теми, кто не замарал себя участием в этой авантюре? — Взмах в сторону. — Наши вчерашние друзья и союзники — кем они станут завтра? Хватит ли сил отбиться от них?
— У меня нет решения, ваше высочество, — покачала она головой. — Я «внизу» пирамиды, знаю и вижу далеко не всё. Но между точечным устранением семьи одного уж совсем зарвавшегося барона, хотя даже это осуждаю (будут последствия), и тотальной зачисткой террористическими методами сотен людей, слишком большая разница. Сеньоры военные правы, это не военный объект, и там не семьи диаспор, с которыми воюем. Там — наши сограждане.
— Адвокат дьявола — очень специфическая должность, — улыбнулась Фрейя, впервые за это заседание. — Адвокатов дьявола никто не любит.
— Но без них нельзя, ваше высочество. — Катарина пожала плечами. — И кто, если не я? — презрительно окинула взглядом вобравшихся военных. Те не прореагировали.
— Хуан? Ты всё ещё хочешь возразить? — Слово мне.
— Да. — Я кивнул. — Твоя мать наняла меня в этом самом кабинете не для зачистки аристократии. И не для того, чтобы я искал способы взрывать купола, или проводил мобилизации по стандартам ГО. Я не воин, не тактик и не стратег. Я — пиарщик, взаимодействие с общественностью. И сейчас буду рассуждать как пиарщик.
— Какая наша цель, сеньоры? — оглядел всех. — Отбить дворец? Да. Подавить мятеж и дождаться возвращения королевы? Так точно! И понимаю, что многие из вас, — при этих словах пронзил Фрейю взглядом, — боятся брать на себя ответственность во избежание возможного гнева мамы. Вот только мама УЖЕ расписалась в том, что хочет изменить правила. Она спокойно отнеслась к идее выставления заложников стенка на стенку, на казнь избранных членов семей упырей в ответ на их расстрелы и казни заложников. Мама УЖЕ играла не по правилом, перед приступом. Так почему вы все думаете, что она не пошла бы дальше на нашем месте?
Теперь оглядел всех, как бы стараясь присутствующим что-то доказать, хотя доказывать надо одному единственному человеку.
— Да, новые правила. Новые договора с КАЖДЫМ из кланов — в том числе с дружественными. Да, на нас попытаются кататься и пить соки. Вот только там, за этими стенами, в городе, уже около двухсот тысяч людей под нашим ружьём. И это только добровольцы-резервисты, служившие в армии. А ведь есть те, кто не служил, и они также на нашей стороне, а не сеньоров обожравшихся сверхлюдей! У нас есть редкий шанс на законном основании изменить правила игры, правила взаимодействия. Как раньше не будет — сеньора адвокат дьявола права, но смена правил давно назрела. Если кое-кто переживает, что не справится, что вас продавят, — снова взгляд на Фрейю, — то здесь не помогу. Это будет война, бой, и не один, но их надо выдержать. В противном случае на планете не изменится ничего, и я повторюсь, в следующий раз заговорщики будут знать наши козыри, и мы не справимся.
